Как ни странно, но Ермолов, несмотря на коварство чеченца, периодически вступал с ним в переговоры. В 1826 году Шали Бей-Булат вновь был принят на русскую службу в чине поручика, участвовал на стороне России в военных действиях против Турции. В 1829 году в Тифлисе он встретился с А.С. Пушкиным, который писал: «Славный Бей-Булат, гроза Кавказа, приезжал в Арзрум с двумя старшинами черкесских селений, возмутившихся во время последних войн. Они обедали у графа Паскевича».

Но чеченец оставался верным себе, и вскоре Шали Бей-Булат Таймиев вновь был уволен с русской службы. Он продолжал заниматься грабежами, ив 1831 году был убит кровником.

Намного мягче в это время была политика Ермолова в Дагестане, многие правители земель которого сохраняли верность России и не участвовали в выступлениях. Остальных же мятежников удалось усмирить путем переговоров при угрозе применения военной силы. 15 февраля 1824 года император собственноручно подписал высочайший рескрипт на имя командира отдельного кавказского корпуса об одобрении его действий в Дагестане.

«С истинным удовольствием читал я донесение ваше из Дагестана от 25 января, — писал Александр I. — Мне весьма приятно было видеть из оного счастливое во всех отношениях окончание предприятия вашего к восстановлению спокойствия, нарушенного в том крае мятежствующими горскими народами. Но особенную мою благодарность заслуживают благоразумные меры кротости, принятые вами для достижения сей цели. Они совершенно соответствуют намерениям моим, почитая жителей Дагестана обитателями части Российской империи, я всегда с крайним сожалением принимал известие о употреблении силы оружия к обузданию их своеволия; тем более остаюсь довольным настоящим укрощением их без всякого кровопролития…»

После серии карательных экспедиций чеченцы приутихли. Продолжали иметь место разбойные нападения и стычки с небольшими группами чеченцев, но до массовых выступлений не доходило. Чувствовалось отсутствие у противника сильного организующего начала, способного увлечь массы общей идеей.

Это хорошо понимали и враждебные России силы в Персии и Турции, где, в отличие от прямолинейной политики северян всегда в достатке было мастеров тайной интриги. Преимуществом и мощным оружием в их руках была религия, которая вернее других средств действовала на горцев. С ее влиянием русские бороться не умели, да и не могли. Но для превращения религиозной идеи в пламя новой войны требовались вожди, которых на Северном Кавказе также найти было нетрудно.

Летом 1825 года среди чеченцев упорно начали распространяться слухи о появлении в горах посланника Пророка, призывавшего правоверных к борьбе с гяурами. Издавна привычная агитация на этот раз сопровождалась действенными аргументами в виде оружия и денег, перед которыми не могли устоять горцы. Вскоре их отряды появились на равнине в окрестностях русских крепостей и постов, участились случаи разбойных нападений не только на дорогах, но и в населенных пунктах.

Генерал А.П. Ермолов вовремя увидел приближение новой опасности. Более того, внимательно отслеживая обстановку в Персии и Турции, он прекрасно понимал откуда дует «ветер» новых настроений. Но, будучи не в силах предотвратить надвигавшуюся опасность другим путем, решил прибегнуть к ранее испытанному средству. «Одни частые наказания народ сей могут держать в некотором обуздании, — считал Алексей Петрович, — и лишь прекратилась боязнь взыскания, наклонность к своевольству порождает у них злодейские замыслы».

В начале августа Ермолову стало известно, что большой отряд чеченцев напал на Амир-Аджиюртский пост и фактически его уничтожил. В ходе разбирательства удалось установить, что значительная часть вины за случившееся лежала на совести начальника русского гарнизона капитана Осипова, халатно отнесшегося к своим обязанностям в условиях нарастания боевой активности противника. По этому случаю позже Ермолов писал:

«Укрепление поста было не прочно, ибо наскоро из плетня сделанное, и рва вокруг его почти не было. Но в гарнизоне находилась рота пехоты и весьма сильная артиллерия. Сего для обороны было слишком достаточно, но начальник гарнизона был чрезвычайно неосторожен невзирая на то, что в тот же самый день выступивший из укрепления генерал-майор Греков предварял (предупреждал) его о намерении чеченцев сделать покушение на пост. Незадолго перед нападением успел он даже прислать одного из приверженных нам аксаевских жителей с известием, что сильные толпы конницы взяли направление к посту и к ночи прибудут к оному.

Начальствовавший оным 43-го егерского полка капитан Осипов, сделав расчет гарнизона по местам, распустил людей в казармы и нимало не усилил обыкновенного караула. Чеченцы со стороны леса подошли, не будучи замеченными. Весьма темная ночь и сильный ветер им способствовали. Внезапно вошли они в укрепление и тотчас опрокинули часть плетня, ограждавшего оное. Люди в беспорядке выскакивали из казарм, когда укрепление уже было наполнено неприятелем. Они не могли противиться малыми силами. Капитан Осипов, защищавшийся с горстью людей и будучи уже ранен, бросился в Терек и утонул. Неприятель был встречен только двумя выстрелами из орудия, стоявшего в воротах, при коем был главный караул не более как из девяти человек при унтер-офицере. Выстрелы сии на некоторое время привели в замешательство чеченцев, но уже не было кому оным воспользоваться, ибо люди наши были рассеяны, и большая часть гарнизона спасалась переплывая Терек».

Правда, чеченцы также не сумели воспользоваться плодами своей победы. Пожар, устроенный ими в укреплении, охватил пороховой погреб и привел к взрыву. Сила взрыва была такова, что орудия, находившиеся в укреплении, были сорваны с лафетов и переброшены на противоположный берег реки. Чеченцы в ужасе разбежались и больше не появились в том страшном месте. В ночном бою русские потеряли убитыми и утонувшими 17 человек, многие из уцелевших были ранены. Число потерь в рядах чеченцев осталось неизвестным.

Весть о разгроме русского укрепления быстро разлетелась по горным аулам и всколыхнула чеченцев. Убрав к тому времени свой скудный урожай кукурузы, они были не прочь пополнить запасы на зиму за счет военной добычи и грабежа русских селений. Для реализации этих планов требовалось уничтожить или блокировать отряд генерала Грекова, спешившего на помощь гарнизону Амир-Аджиюртского поста, но не успевшего туда вовремя из-за большого расстояния. Во время боя на посту отряд находился в укреплении Герзели-аул. Греков, узнав о случившемся, принял решение перейти к обороне остальных окрестных укреплений и усилил подразделениями отряда как местный гарнизон, так и гарнизоны крепости Внезапной и станицы Червленной, перенеся свой штаб в последнюю. О начале восстания горцев гонцы были направлены в Грозную и далее в Тифлис.

Между тем чеченским вождям удалось собрать отряд численностью до 4 тысяч человек, который осадил Герзели-аул. Первый штурм горцев был отбит русским гарнизоном, но мятежникам удалось взять под контроль подступы к реке и отвести в сторону русло ручья, питавшего укрепление водой. Это обстоятельство сделало дальнейшую защиту Герзели-аула весьма проблематичной.

На известие о выступлении чеченцев в Червленную с Грозной двинулся отряд под начальством генерал-лейтенанта Лисаневича, который на правах старшего по званию взял руководство операцией на себя. Собрав три роты 43-го егерского полка, 400 линейных казаков и несколько орудий, он поспешил к аулу Герзель.