Бывало, они мне рассказывали какие-то анекдоты. Естественно, это были такие же, как они сами простые и незамысловатые истории. Разумеется, не все из них были пристойными и годящимися для печати. Откровенно говоря, не было ни одного подобного. Когда анекдот рассказывает сантехник (пацаны, вот только без обид!), наивно полагать, что он (анекдот) без какой-либо редактуры легко сгодиться для публикации в рубрике «юмор» журнала «Гламур».

Это и понятно. Сантехник изъясняется просто и без церемоний. Где надо по смыслу сказать «х…й», он не будет изворачиваться и юлить, а просто скажет: «хуй». Если в анекдоте имеется описание, например, каких-нибудь половых актов, сантехник не станет ломать язык терминами вроде «коитус» и «куниллингус». В общем, мысль этого абзаца сводится к следующему: всякого я повидал и всякого послушал. Я совсем не неженка. По крайней мере в том, что касается анекдотов – совершенно точно. Я не краснею и не падаю в обморок при слове «жопа».

Но то, что я услышал в Третьяковской галерее от женщины бальзаковского возраста, почти что бабушки Нинель Сергеевны… Это было просто омерзительно, ребята. Самая настоящая немецкая порнуха-чернуха и «Верхом на мужиках-2»! Нет смысла приводить здесь в качестве доказательства какие-то цитаты и отрывки. Поверьте на слово, это был форменный пиздец в степени ужас!

В молчаливом недоумении смотрел я на раскрасневшуюся, вошедшую в раж исполнительницу. Нинель Сергеевна, живо размахивая руками и притоптывая мясистой ногой, взахлеб декламировала свои грязные рассказишки. Причем, несмотря на недельную подготовку, крайне посредственно и косноязычно, что только усиливало и без того жуткое впечатление.

Только на пятом или шестом анекдотце звезда эстрады наконец-то вспомнила и про меня. Бросив мимолетный, полный торжества взгляд («Что, съел? Видал, какая я!»), она внезапно заткнулась на полуслове. В качестве «доброго зрителя в девятом ряду» я не выдерживал никакой критики. Я стоял как бревно, с лицом, на котором должно быть не читалось и намека на восторг. Это Нинель Сергеевне категорически не понравилось.

– Почему вы не смеетесь? – спросила она меня совершенно трамвайным тоном, будто я ей на ногу наступил.

Не зная, что сказать, я не ответил. В самом деле, почему я не смеюсь?

– Вам что же, не нравится?! – с тем же напором продолжала Нинель Сергеевна.

Я по-прежнему молчал. Нинель Сергеевна окончательно на меня обиделась и с презрением произнесла:

– Вы, наверное, юмора не понимаете.

– Да, – поспешно подтвердил я ее догадку. – Совершенно не понимаю.

– А вот товарищу вашему очень даже понравилось!

Кстати, о товарищах. Надо непременно выяснить, что за подонок такой стимулировал Нинель эту Сергеевну притащить в культурное место ее мерзкую тетрадочку. Стал я ее выспрашивать. Каков же, говорю, он из себя этот ваш знакомый из «Куранта»? Наверное, такой со шрамами на лице, в сером костюмчике? Нет, отвечает, не он. Ящур стало быть, как ни жаль, но отпадает. А! Значит такой губастый, прыщавый, все время руками в карманах шевелит, да?

Нинель Сергеевна вскипела:

– Что вы мне все каких-то уродов подсовываете! Он совсем не такой!

– А какой же? – удивился я.

– Он такой мужественный, статный, высокого роста, широк в плечах… Красавец, в общем!

Нинель Сергеевна нарочито неприязненно, как ящерицу или насекомое оглядела меня с ног до головы. Это чтобы я понял, что я Ему во всем противоположность.

– Он так похож на моего второго мужа… Я вообще люблю высоких, сильных мужчин! – победно присовокупила Нинель Сергеевна, причем на слове «сильных» она сделала прямо-таки неприличное ударение. Мол, «сильных» читай «неутомимых в любви».

Я же был опять одарен крайне неодобрительным взглядом. И это было уже, блять, неприятно! Не знаю уж, насколько высоких мужчин предпочитала Нинель Сергеевна, но даже я (а я сам себя скромно считаю пареньком роста скорее среднего) был выше ее на две головы. В принципе, ей и уволенный Креков вполне подошел бы по росту, да еще с некоторым запасом. А туда же: «высокий, «красивый, сильный».

Не, главное дело, «сильный»!

Каково!

Старая сволочь, дать бы тебе пинка под жопу!

Но вообще, я был слегка озадачен. Перебирая в памяти коллег-сослуживцев, я не находил никого с подобными приметами. Нет у нас и в помине таких бобиков. Неужто Е.Е?! Но он не стоит на постах… Крыкс? Нет, не может быть. Может кто из первой смены? Там полно моральных разложенцев. Какой-нибудь Канаткин. Или Зеленкин? А может, этот, как его… Пупырин? От человека с такой фамилией можно ожидать чего угодно.

Но Нинель Сергеевна, была непреклонна:

– Какая еще первая смена! Он во второй работает, я точно знаю. С Иван Иванычем.

И в правду, думаю… Ваню ни с кем не спутаешь.

– Тогда, – говорю, – сдаюсь.

Нинель Сергеевна же была твердо убеждена в том, что я ей специально голову морочу. Она широко расставила ноги, уперла руки в крутые бока, и набычив голову, зловеще произнесла:

– Да прекрасно вы его знаете, нечего придуриваться!

Ну, думаю, все, сливайте… Сейчас она еще матом меня обложит для полной сочности. А то и в бубен с ноги сунет – ничему уже не удивлюсь.

Нет, я ожидал, конечно, плохого, но того, что сказала Нинель Сергеевна в следующую секунду, я никак не ожидал:

– Вы же с ним все время парой ходите! Как шерочка с машерочкой!

Я?!

С этим?

Парой?!

Машеро…

Ах, ты!

Так ведь это же…

Ё-П-Р-С-Т!

Догадка поразила меня как гром: Ку-ла-гин!!!

Современные нам тинэйджеры в таких случаях говорят: «Аффтар, выпей йаду!». Я даже не знал, что сказать. И сейчас не знаю. Сказал бы «пиздец в степени ужас», но, во-первых, уже говорил это совсем недавно, а во-вторых, не люблю сквернословить без особой нужды.

Старина, он, конечно, по сию пору отпирается и ни в чем не сознается. Хотел бы я ему верить, но блин, факты – упрямая вещь. Против них не попрешь.

Впрочем, всю эту историю я поведал для того лишь одного, чтобы пытливый читатель яснее представлял себе третьяковскую ситуацию, острее почувствовал ее атмосферу и колорит. Такие персонажи как Нинель Сергеевна добавляют колорита буквально в лошадиных дозах!

Но мы отвлеклись от Михаила Борисовича Лазаревского, и это моя непростительная ошибка.

Михаила же Борисовича, насколько мне память не изменяет, мы оставили за приятной беседой со смотрительницей. Другой, не Нинель Сергеевной. Это был бы, конечно, изящный сюжетный поворот, но я не занимаюсь художественным вымыслом сверх разумных пределов. Это была не она.