Последние слова подруга прокричала, так что слышно было не только самой Екатерине Вилоровне и безымянному сержанту, по долгу службы дремлющему рядом с медленно вращающимися бобинами подслушки, но и терпеливо ждущему Цезарю, и нетерпеливо переминающемуся Коляну, и даже затаившим дыхание Вене с Вовочкой.

— Вот! — торжествующе вскричал Вовочка, едва лишь Степаненко отсоединилась от перепуганной кремлевской приятельницы. — Что я вам говорил?! Это он, он! Вождь мирового пролетариата!

— Чуйки неузкие! — откликнулся коротышка, раскланиваясь едва заметным кивком. — Деяни!

Цезарь вопросительно посмотрел на Степаненко.

— Пока все сходится, Катя. Базар реальный.

— Да что там сходится?! — всплеснула руками директриса. — Что сходится? Вы что тут, все с ума посходили? Не может мумия воскреснуть, ну не может! Вы когда-нибудь слышали, чтобы мертвецы возвращались?

Колян нерешительно кашлянул.

— Я видел, — сказал он. — Помнишь, Цезарь, когда мы Сашку орловского под лед засунули?

— Ну?

— А потом он через неделю троих наших урыл?

— Ну?

— Ну, вот я и говорю…

— Верно говоришь, — задумчиво подтвердил Цезарь. — Так оно и было. Воскрес, подлец.

— А Христос? Христос тоже… — Колян перекрестился. Он явно входил во вкус.

— Не, — покачал головой Цезарь. — Христа я не видел, а вот за Сашку точно скажу…

Коротышка вдруг ни с того, ни с сего вскинул руку и прокричал, как сумасшедший петух:

— Кто не снами, тот паотив нас! Кто не сдается, того уничтожают!

— Во дает! — проговорил Колян почти восторженно. — Ну точь-в-точь, как тот, с броневиком.

— Слышали? — сказал Вовочка. — Кто не с нами, тот против нас! Лучше присоединяйтесь. Веня, что ты молчишь? Скажи им!

Веня вздохнул и поднял глаза на Цезаря.

— Уж вы-то, Коба, точно не прогадаете. Вспомните историю.

Тусклые пятаки на плоском лице императора блеснули. Какой грузин не помнит ту историю, особенно, если его зовут Коба Джукашвили? В конце концов, отчего бы не повториться тому, что уже случилось однажды? Разве ты не мужчина, Коба? Неужели тебе, как косматому абреку, на роду написано собирать дань в темных ущельях городских рынков, собирать и воевать за это сомнительное право, пока не оборвет твою жизнь пуля какого-нибудь тупорылого Коляна, посланного на дело другим таким же абреком? Разве ради этого ты родился на свет? Разве об этом думал отец, давая тебе это славное имя?

Что, если сама судьба послала тебе эту возможность, дикую и опасную, как взбесившийся жеребец? Ну так что с того, что взбесившийся? Только бабы шарахаются от мчащегося коня. Настоящий джигит никогда не упустит случая ухватиться за конскую гриву и вскочить на взмыленную горячую спину…

Екатерина Вилоровна тронула его за рукав. На лице ее читалось беспокойство.

— Цезарь, — сказала она. — Вы ведь не собираетесь связываться с этими шарлатанами? Вы ведь помните наш бизнес-план?

— Бизнес-план — еще не бизнес, — величественно отвечал император. — Планы меняются.

— Меняются? Ради чего? Ради этих самозванцев?

— Откуда ты знаешь, что они самозванцы? Докажи.

— Да пусть даже нет! — воскликнула Екатерина Вилоровна, подбоченясь. — Пусть это действительно он! Пусть это сам папа римский! Что это меняет, Цезарь? Если хотите знать, то он живой нам только помешает. Мы что с вами раскручиваем? Мы с вами бренд раскручиваем: «Заветы Ильича», помните? Заветы! А что значит «заветы»? «Заветы» значит, что сам Ильич уже помер — давно и надежно. Помер и завещал. Нам с вами, конкретно, он завещал большой бизнес. Очень большой!

Она стала загибать пальцы.

— Банкеты Ильича, пинцеты Ильича, паштеты Ильича, брюнеты Ильича, кастеты Ильича… и все пополам, помните? В дополнение к вашей стопроцентной доле в валетах Ильича и минетах Ильича! Это же огромный доход, Цезарь! Настоящее предприятие! Вы понимаете, чему угрожает этот воскресант? Кому он сейчас сдался? На что годен? Разве что на чучело! Вот и Коля предлагал… Давайте, изготовим из них чучела и на этом…

— Чучела?! — закричал Вовочка. — Чучела?! Вы уже давно изготовили из него чучело! Чучело — из великого человека! Чучело — из великой идеи! Вы столько лет зарабатывали на этом чучеле… вы только и знаете, что загребать деньги, деньги, деньги… деньги и власть! Будьте вы прокляты! Минеты Ильича!

— Погостите, товаищ Вознесенский, — заинтересовался коротышка. — Я не ослышался: вы сказали «минеты Ильича»?..

— Да, Владимир Ильич! — возбужденно подтвердил Вовочка. — Вы не ослышались!

— Гм… и где же это… — начал было коротышка, но в этот момент кипение оскорбленного Вовочкиного разума достигло высшей точки. С воплем: «А вот я вам покажу чучело!» полковник сорвался с места и бросился на несчастную Екатерину Вилоровну с недвусмысленным намерением придушить ее, а вместе с нею — и саму идею минетов Ильича и связанного с ними бизнес-плана. При этом на помощь директрисе пришел только муж Владилен, в то время как Цезарь продолжал задумчиво разглядывать мумию, а Колян и остальные «быки» и пальцем не шевельнули для того, чтобы унять разыгравшиеся не на шутку идеологические разногласия. Уже в одном только этом можно было усмотреть несомненный успех революционной пропаганды.

— Чуйки! — крикнул коротышка, указывая на супругов Степаненко, из последних сил отбивающихся от наседающего Вовочки. — Деянь неузкая!

— Мы русские! — пропищала Екатерина Вилоровна.

— А чем докажешь? — азартно отвечал ей Колян. — Чем? Дрянь нерусская!

Идея овладевала массами прямо на глазах.

Наконец Цезарь вышел из задумчивости.

— А ну, стоять! — заорал он. — Всем! Стоять!

Все встали.

— Здесь каждый камень Ленина знает, — с неожиданно сильным грузинским акцентом произнес император. — Кто не с нами, тот с этим камнем…

— …на шее, в озере! — радостно дополнил Колян.

Коротышка довольно сощурился. Дела явно шли на лад. Теперь у него появился крепкий отряд готовых на все единомышленников, ядро будущего племени снами. Конечно, назвать его армией пока было трудно, но лиха беда начало. Еще пять раз постольку и вполне можно будет окружать и брать Питер. Дрянь нерусскую, супругов Степаненко закопали на заднем дворе.

На встречу с Вильямом Гранатовым, лидером и основателем Русской национал-коммунистической партии большевиков-ленинцев ехали солидно, кортежем из десяти черных автомобилей. Милиционеры на шоссейных постах, завидев «хаммер» Цезаря, брали под козырек.

Коротышка, с аккуратно подстриженной бородкой и выровненными, как по ниточке, усами, восседал на самом почетном месте, уступленном ему хозяином джипа. Теперь он был облачен в дорогую тройку английского сукна. Из-под нее виднелась белоснежная сорочка стоимостью в завод средней руки и галстук, по цене которого можно было бы приобрести, как минимум, пять депутатов государственной думы — конечно, не в период сессии, а во время каникул, когда депутаты естественным образом дешевеют. Поверх всего этого скромного великолепия красовалось легкое пальто из мягкого черного драпа. В кулаке коротышка комкал большую, в тон пальто, кепку.