решено, что великий государь изволит послать для наших дальнейших посольских переговоров с боярами за вельможным паном самим и за ее милостью дочерью его, а также за всеми панами Мнишками, которых вельможный пан возьмет с собой, тех, кого сочтет достойными находиться в столичном городе Москве. Также и ее милость, дочь вельможного пана, чтобы взяла с собою женщин тех, в которых будет нуждаться для услужения и будущего тут пребывания. Все же прочие королевские люди, наша братья, как те, которые находятся в разных отдаленных местах, так и те, которые в том месте находятся, где вельможный пан изволит быть, пусть еще останутся. Но после приезда вельможного пана, их тоже, возможно, скоро сюда препроводят, причем как там, так и в дороге будут снабжать всем необходимым. Сообщаем также, что король его милость, государь наш, с королевою ее милостью и королевичем здоров и на счастье нам в мире правит. В отчизне нашей все, по милости Божьей, благополучно. А кардинала и Старостину красноставскую и луковскую, а также остальных родственников наших, по милости Божьей, оставили мы здоровыми. Письма из Польши, как вам, так и другим, находятся при нас, а когда, даст Господь, ваша милость пан прибудете сюда, тогда они вам отданы будут. Посылаем мы всем привет. Составлено в столичном городе Москве. Дня 19 мая 1608 года”.

С тем же письмом прислана такая записка: “Как я горячо жаждал всегда увидеться с вашей милостью паном, не требуется доказательств. Но, будучи подвергнуты таким испытаниям, мы оба с трудом могли достигнуть этого. Теперь же, когда Господь Бог такое благоприятное время ниспослал нам, что видеться позволено, очень прошу к нам поспешить. Господь Бог, устроив, что встреча и свидание наши близки, скоро приведет нас к желанному берегу вольности, по своей Божьей милости, а дальше и нашего освобождения мы с радостью ожидаем. Мой Городецкий ждет также с великой радостью вельможного пана. Николай Олесницкий, каштелян малогощский”.

Дня 9. Улучшили нам пищу и кормили так, как прежде, когда рассылали из Москвы, ибо тут в Ярославле сократили довольствие на третью часть. Это теперь возместили и очень милостиво с нами обходились. И даже позволили нам прогулки по-над Волгой и на торг.

Дня 10. Пришли к нам вести, что царь посылал пана старосту луковского в полки уговаривать царя Дмитрия. Другие же говорили, что пана Юрия Плату, а третьи — что их обоих. И пана старосту из полков не отпустили, а пан Плата возвратился и должен был получить за это пожалование от царя Шуйского.

Дня 11. Пришли вести, что все бояре покинули царя Шуйского и встали в поле, и говорили, что только мир при нем остался.

Дня 13. Провезли более десяти казаков через Ярославль, обманывая мир и говоря, что это воры, которые громят и грабят.

Дня 15. Дано знать, что в столичном городе Москве начался большой мятеж, в котором сражаются между собой одни за Шуйского, а другие ни за ту, ни за другую сторону. Также и о том, что на столичный город Москву наступают вооруженные полки, берут и сжигают окрестные крепости.

Дня 16. Дано знать, что царь Дмитрий встал на том самом месте, в полутора милях от Москвы, где разбивали шатры, в которых ночевала царица; что в столичном городе Москве великая тревога, а бояре разбегаются.[339]

Дня 17. Рассказывали о большом мятеже в столичном городе Москве, и что там, перед двором пана воеводы, полегло несколько сот человек. Некоторые говорили, что причиной этого была злоба, которую мир затаил на пана воеводу. А бояре не допускали расправиться с ним, поэтому-то они так жестоко дрались между собою. А другие сочиняли, что всего лишь несколько панов думных сговорилось с паном воеводой, чтобы везти его к войску. Когда об этом дали знать Шуйскому, он послал быстро к миру, который дал бой боярам. А наших будто бы выпустили со двора для подкрепления. Там будто бы бояре были разбиты, а слуг пана воеводы опасно ранили, а пана Загурского, слугу пана старосты саноцкого, и других убили. Самого пана воеводу взяли в крепость, также и царицу, дочь его, поместив отдельно с женщинами, а панов старост посадили под стражей по разным дворам. Это известие очень нас испугало и обеспокоило, но так как называли разные причины столкновения, то мы не очень-то этому хотели верить.

Дня 18. До нас доходили разные вести, особенно о том, что ежедневно под столичным городом Москвой происходят стычки, что люди царя Шуйского всегда с разными уловками выходят на бой, а наши их рубят и бьют без счета, подъезжая за ними к самым воротам. Были также слухи, что с той стороны идет войско занимать крепости. Сначала идет на Углич, из-за чего ярославцы немедленно послали к угличанам, чтобы они не сдавались, объявляя им, что они сами будут защищаться.

Дня 19. Дошло до нас неприятное и грустное известие, что вместо отправки в Москву приказали нам готовиться к отъезду еще далее, то есть в Вологду, милях в 30 отсюда. Произошло это из-за того, что в Ярославль ожидались войска и что им было трудно защищать город, когда мы здесь. Сопротивлялись мы, сколько могли, чтобы уклониться от этого путешествия.

Дня 20. Заявили мы, что предпочтем сложить голову, нежели уехать отсюда, но потом, когда ничего нельзя было поделать, мы подчинились и пошли договариваться с нашим приставом Иваном дьяком, чтобы он не отправлял нас, пока мы не пошлем челобитной царю, и обещали приставу подарки. Ведь слышно было, что столичный город Москва в тяжелой осаде и что Ярославский тракт занят. Принудили мы его теми обещаниями послать гонца и думали дождаться его возвращения. Но все-таки это дело провалилось, успехи противника помешали нам.

Дня 22. На рассвете ударили в набат, на звук которого сбежался мир до нескольких тысяч человек. Внезапно напали на крепость, схватили Ивана пристава, избили палками и посадили в тюрьму. А царю дали знать, что пристав “был в сговоре с „литвой“ и под тобою, государем нашим, замышлял измену”. Мы были наготове, если бы до чего дошло, но они на нас даже не взглянули. Только успокоив суматоху во дворе, они вместо того пристава дали нам здешнего старосту, по имени Третьяк,[340] и приказали готовиться в дорогу. Раздали подводы согласно потребностям. Допытывались у нас также, не одаривали ли мы чем того Ивана, обещая нам все это возвратить, и со всеми очень милостивы были. Однако в итоге получилось не