Вместе пошли в домик для гостей, который представился впору Валентину. В нём хотелось остаться и жить. Катя проводила последний инструктаж:

— Если что-нибудь случится, набирайте вот этот короткий номер. Охрана будет здесь через минуту. Лена, и учти, что за вами, возможно, будут смотреть. Не знаю, кто, и не знаю, откуда, но будут. Это неприятно, конечно, но я привыкла. В остальном — полная свобода.

— Камер слежения в домике нет? — поинтересовался Валентин.

— Нет, внутри нет. Впрочем, кто его знает.

— Ничего себе!

— А что у вас записывать?

— Как что? — вступила в разговор Лена.

— Шучу, Ленусик. Мы в этом домике сами с Ваней иногда балуемся и ничего не боимся. И вы не бойтесь. Когда будете уезжать, на день или насовсем, просто отдайте ключ охране.

— С садовником, дворником, охранниками и вообще с теми, кто приходит, общайтесь без стеснения. Вы для них — хозяева. Они сами знают, что им делать. Если будут мешать — смело говорите об этом.

— А как лучше всего добираться до залива? — спросил Валя.

— Да, чуть не забыла про средства передвижения, — Катя пошла к хозяйственному строению в прибалтийско-хуторском стиле и открыла кодовый замок. — Велосипеды — выбирайте любые. Скутер. Вы (обращаясь к Валентину), я думаю, умеете ездить (Валя не умел), да и Ленусик пробовал один раз. Вон там в канистре бензин. На побережье найдёте кафе «Дилижан», а там спросите Ваграма. Скажите, от меня. У него можно оставлять велики и скутер, когда купаетесь или гуляете. Готовит Ваграм очень вкусно. Ну а если что, то он и подвезти к нам наверх может. Но это в крайнем случае.

Прощаясь, она, на секунду утратив отстраненный деловой вид, порывисто обняла и поцеловала Лену. Потом подошла к Валентину и, чуть отклонившись назад, протянула ему тонкую руку с браслетиком и длинными молочно белыми ногтями. Шажков бережно двумя руками пожал её, а Катя наклонилась и чмокнула его в щёку, тут же изящно вытерев помаду тыльной стороной ладони.

Всё было, наконец, загружено в машину, и дверь багажника медленно закрылась. К автомобилю за руку подвели смуглую очаровательную девчушку по имени Диана, которую Катя легко подняла и посадила в детское креслице за водительским сиденьем. Потом, обойдя машину, сама села сзади, и охранник аккуратно закрыл за ней дверь. Джип резко тронул с места и, не притормаживая, выехал за ворота, которые тут же стали закрываться. На лужайке перед домом остались пожилой охранник в защитного цвета форме, няня и ещё двое, которым Катя давала указания, наверное, дворник и садовник. Шажкову хотелось сказать что-нибудь типа: «всем спасибо, все свободны». Впрочем, народ и сам стал расходиться.

— Прошу отдыхать, — по-военному обратился охранник к Валентину, — если что нужно, звоните, не стесняйтесь.

— Спасибо, — Шажков взял Лену за руку, и они пошли через лужайку к гостевому домику, как (почему-то подумалось Вале) американский президент с супругой обычно идут от вертолёта к своему Белому дому. Хотелось помахать кому-нибудь рукой, но лужайка уже опустела.

Шажков и Окладникова остались одни в центре свежего солнечного утра, обещавшего прекрасный тёплый день.

Осень наступила скоро и, как всегда, неожиданно. Сентябрь зачался тёплым и солнечным, но уже через неделю посмурнело, и покатились прохладные дождливые деньки. У Шажкова прямо с начала месяца начались лекции. Эту часть своей работы он любил и (стыдно признаться) скучал по ней на излёте лета. Особенно любил начало — первые несколько лекций, которые можно было не привязывать жёстко к программе обучения, а махнуть широко, заинтересовать, обаять ещё не остывших от летнего солнца студентов. К тому же в первые недели учебного года молодёжь очень восприимчива к новому, и в незаполненные студенческие головы хорошо укладываются знания. Зная это, Шажков смело делал крутой дискуссионный замес, вкрапляя в него экзаменационный материал как изюм в тесто. К первым лекциям Шажков всегда готовился тщательно. За год появлялись новые знания и наблюдения, рождались свежие мысли, которые хотелось представить на суд молодого поколения. Через неделю-две он уже мог наблюдать результат своих вводных лекций и оценить аудиторию, с которой ему предстояло работать весь семестр.

Своих студентов Валя делил на несколько (всегда одних и тех же) категорий.

«Девчонки-отличницы» (иногда к ним примыкали и один-два парня-«ботаника»), которые, в свою очередь, делились на «умненьких» и «зубрилок» — очень приятный контингент слушателей (правильнее, слушательниц), в основном из приезжих, поступивших сразу после школы: мотивированных, энергичных и открытых новому Из таких выходило много кандидатов в аспирантуру. Лена Окладникова, несомненно, была из этого контингента — из «умненьких».

«Позитивное большинство» — основной контингент парней и девчонок, которых объединяла учёба, являвшаяся их единственным на тот момент занятием, и которые имели оптимистичный взгляд на мир и верили в собственное будущее в этом мире. Даже если «позитивных» было не так много в какой-то группе, Шажков воспринимал их как большинство, ему очень хотелось, чтобы они были большинством. Именно «позитивные» — это молодёжь, которая интересовалась политикой, сочувствовала политическим партиям, а наиболее активные из них участвовали в политических и молодёжных движениях. Если были среди студентов неформалы — то только в этой категории.

«Болото» — работающие, вышедшие замуж или на выданье, а чаще всего просто «ленивые и нелюбопытные».

«Никто» — этих Шажков до экзамена не знал в лицо по причине их полного отсутствия на лекциях. Иногда, впрочем, из этого «никого» всплывали довольно интересные фигуры, например, известный боксёр «веса мухи», который выучил и оттараторил единственный билет и вручил Шажкову хрустальный графин с редкой, любимой в спортивной среде водкой; молодой бизнесмен, будущий олигарх всероссийского масштаба — пришёл, попытался сдать, но, не преуспев, ретировался, и больше Шажков его не видел, зато увидел его фотографию на доске почётных выпускников. Попадались и парни-уникумы, которые, не посетив ни одной лекции, приходили и сдавали экзамен на «отлично», но это редко.

Вообще Шажков замечал, что мальчишки, казавшиеся сначала бестолковыми и ленивыми, потом часто обгоняли девчонок-отличниц. Пока те из них, кто не вышел замуж, старательно осваивали профессии референтов и PR-менеджеров в каких-нибудь мелких фирмочках и агентствах, наиболее продвинутые парни уже пробовали себя в бизнесе или на госслужбе, ездили на иномарках и в качестве подарков приносили «Hennessy VSOP».

В общем, Шажков любил студенческую молодёжь, но без налёта гумбертовской сальности, интеллигентской сентиментальности или стариковской ворчливости. Относился как к равным.

Была, однако, часть работы, которую Шажков не любил, но мужественно терпел. Это заседания кафедры, факультетские и университетские собрания и прочие мероприятия, которые густо сыпались в начале учебного года. Составление планов, утряска расписаний, заказ оргтехники и расходников, обсуждение и внедрение различных (умных и не очень) ректорских и министерских нововведений.