— Не трогай меня! Ублюдок ты больной! — плачу, пытаюсь оттолкнуть, но он с легкостью перехватывает мои руки, лишая возможности сопротивляться.

— Отпусти, — рычу, когда его горячие губы касаются моей шеи.

— Нет, — категоричное в ответ. Он переворачивает меня к себе лицом, прижимая к себе, а я молочу его в грудь, кричу во все горло. Потому что ненавижу его, потому что себя ненавижу за то, что доверилась и снова дала возможность сделать себе больно. Я не хочу его видеть, не хочу знать! Зачем он продолжает держать меня?! Ему нужно больше издевательств? Еще не наигрался?

— Ненавижу! Слышишь, ненавижу тебя! Отпусти!!!

Адам упирается головой в мое плечо, удерживая меня так, что я вдохнуть не могу. В какой-то момент я просто выбиваюсь из сил. Понимаю, что не могу… полностью опустошена… сломлена. Нет сил на слезы, на крики. Да вообще ни на что. А эта сволочь продолжает держать меня в руках. И этот его аромат… черт, снова в сердце болью…

А потом я слышу всхлип. Тихий, одиночный. Адам. Он так крепко упирается в мое плечо лбом, что мне становится больно.

— Я расскажу, слышишь? — его голос надломлен. Его трясет. Он отрывает лицо от моей груди, смотрит на меня. Его глаза воспалены, они полны слез. А лицо искажено в гримасе боли.

— Я все тебе расскажу, Лали. Только прошу. Не оставляй меня одного…

Адам

Мы на полу. Я прижимаю ее, не могу выпустить. Она сбежит. Уйдет от меня навсегда. Потому что я мудак. Лали должна спасать себя, должна бежать. Потому что со мной ничего, кроме боли, не будет. Так постоянно. Все, кто мне близок — рано или поздно я наношу им непоправимый ущерб.

Но я не могу ее отпустить. Не хочу. С самого кладбища меня колотило. Словно внутренности все наизнанку. Трясло так, как в день ее похорон. Как только там оказался, все два года жизни после словно и не существовали. Снова та же боль, разъедающая душу на жалкие ошметки. Снова чернотой накрыло. Ненависть… Я так усиленно пытался задушить в себе это чувство, но спустя столько времени понял, что ни капли, ни на йоту не вышло.

Сколько выпил — не помню. Ей богу, как пеленой накрыло. Пришел в себя, только когда наорал на нее. Когда снова все испортил. Сломал. Она стояла и смотрела на меня, и этот взгляд… Он так похож на взгляд той, другой… Полный боли и разочарования… Я не смог отпустить Лали. Если она уйдет, меня только темнота ждет.

— Сегодня годовщина… — голос хрипит. Меня снова выворачивает при одной только мысли, что нужно будет об этом говорить. Но Лали уйдет, если я этого не сделаю. А ее уход равносилен смерти для меня…

— Я был на кладбище… Собрался с силами и пришел. В первый, сука, раз… я не был у нее до этого… только на похоронах, и то стоял в сторонке. Ее родители ненавидят меня. И есть за что. Я убил их единственную дочь.

— Адам, что ты такое говоришь? — я чувствую ее дрожь. После моих слов Лали колотит. Я не хочу, чтобы она переживала. Но другого выхода ведь нет… И этот рассказ. Начиная излагать ей все, я словно в прошлое погружаюсь… переживаю тот день… и это страшно.

Поднимаю к ней глаза. Она больше не убегает. Смотрит на меня сквозь слезы. А теперь она возненавидит меня. Я уверен. Потому что я сам ненавижу себя…

— Я убил Альбину… понимаешь? Тебе нельзя быть со мной, — кривлюсь от новой порции боли. Агония… она разливается по венам, стягивая их в узел, заставляя меня задыхаться.

— Я не достоин всего этого… Я убийца… я гребаный убийца. И тебе нельзя быть со мной… Вот почему я постоянно твержу про секс. Когда не отдаешь душу, больно нельзя сделать. А я сделаю, обязательно… такой уж я…

Она кривится. Плачет. И за каждую ее слезу я ненавижу себя еще больше. А потом она притягивает меня к себе. Ее тоненькие руки обнимают меня. Я кладу голову ей на колени, а Лали беспрестанно гладит меня по голове и что-то шепчет. Тихо, я не различаю слов, но это так успокаивает.

— Адам, поделись со мной, пожалуйста… Дай мне вместе с тобой разделить это… Адам… — в ее голосе плач. Она разделяет мою боль… мы словно переживаем ее на двоих. Черт возьми, эта девушка — ангел. Она так хочет спасти меня, так жаждет. А я ведь ей столько плохого сделал… И тогда я решаюсь. Снова пережить все, что было. Окунуться в эту бездну, рассказать ей все. Она просит это, и я смогу преодолеть свой страх и боль. Я сделаю это для нее…

— Она была словно из сна, понимаешь? С первого взгляда… Я полюбил ее с первого взгляда, — начинаю говорить, и перед глазами — образ Альбины. Ее тоненькая фигурка, так похожая на Лали. Ее улыбка, от которой сердце щемило. Отстраняюсь от Лали. Я хочу ее видеть, когда буду говорить. Хочу держаться за ее образ, чтобы окончательно не затянуло в прошлое. Девушка стирает слезы с глаз, берет меня за руку, сжимает слегка, давая понять, что рядом. Что со мной.

— У нее было сердце нараспашку и огромные глаза, как у олененка Бэмби. Я так и звал ее… Бэмби. Мы познакомились в фирме отца. В то время я был начальником финансового отдела. Все, что меня интересовало — карьера. Я работал сутками, я хотел… Я так хотел стать у руля… Быть успешным. В то время мне казалось, что это главное в жизни. Она была его помощницей. Такая правильная, умная. Она всегда была примерной сотрудницей. Все закрутилось нереально быстро… Я жить без нее не мог. Каждую секунду вместе… В тот день все должно было решиться. Отец искал себе зама, который будет его правой рукой. Два года непрерывной адской работы… столько сил и труда… я возлагал столько надежд… А он взял на должность этого жополиза Максимова, — при одном только воспоминании о том идиоте зубы сводит от злости.

— Я так зол был. Не знал, куда себя деть. Попытался отцу мозги вправить, а он на х*й меня послал. Обозвал щенком глупым. Этот ублюдок Максимов, который ни хера не делал, у которого косяков по работе больше, чем дней в году, значит, он достоин должности, а я нет.

— Ад, — слышу ее голос, и меня вырывает из этого водоворота. Поднимаю на нее глаза, понимаю, что я здесь… не там. И немного отпускает. Киваю, притянув к губам ее ладонь. Касаюсь губами, благодаря за помощь.

— Альбина. Она вступилась за него. Мы ехали домой, я был за рулем. Шел сильный дождь, и я был таким злым. Я ненавидел его в тот момент, отца. Я презирал ее, потому что она стала на сторону моего папаши и Максимова. Я злился, потому что она не поддерживала меня. Потому что видела, сколько сил я положил на это дело, и ей не было обидно за меня. Я был таким идиотом… Гнев затмил мой мозг… Я так кричал. Я столько слов грубых ей наговорил. А она даже говорить со мной не хотела. Отвернулась высокомерно так… и смотрела в окно. Я нес полный бред… а потом… потом сказал ей, что между нами все кончено. Что я бросаю ее, и сказал, чтобы валила к Максимову или моему папаше. Все лучше, чем быть с неудачником типа меня. Я помню ее взгляд, Лали. Она повернулась ко мне… В первый раз за весь путь ее огромные глаза олененка… они были полны слез и боли. И я только в тот момент понял, сколько дерьма сделал ей. Я сломал ее. Я читал это в ее глазах. Она хотела что-то сказать… ее губы дрожали от рыданий… а потом… потом меня ослепил свет фар… и оглушил удар. — Легкие выжаты. Я не могу сделать вдох, но продолжаю говорить, потому что знаю, если не сделаю это сейчас, не сделаю никогда. Чувствую, как по лицу стекает влага. Пот или слезы. Я не знаю.