рыгнул и взгромоздившись на стол, сел задницей на посудину служаки, начав банального гадить туда, не сдерживая взрывной пердеж.

— Почему-то молоком отдает, — поморщился грешник, отведав первый черпак.

— Прошу прощения, предыдущий столик заказал сливочный десерт, — почесал мохнатую задницу черт.

— И за что я только плачу!?

Фыркая от смеха, я проследовал через отдел «преуспевших» грешников, выйдя к десятиметровой статуе, изображавшей носатого старика с аптекарскими весами. За изваянием, в небольшой арке светился переход на другой круг.

— Купить или продать? — каменный исполин двинулся, обсыпая меня пылью и мелками камешками.

Интерлюдия — Ад Беатриче

— Дантэ, любимый мой, свет и радость моих дней, — хрупкая женщина в невесомом светлом платье протянула руку к демону. — Почему ты предал меня!?

Человеческий облик исказился, открывая глубокие черные провалы на месте глаз, тонкие синие губы с извивающимся змеиным языком, а из-под подола вывалился толстый червеобразный хвост.

— Тебе не удержать меня, Беатриче, — отвел глаза Данте.

— Я же предлагала тебе весь мир, предлагала вместе править адом! — заревела женщина, выпуская огненные крылья. — Я возложила на твое чело Венец Люцифера, а ты ударил мне в спину и сбежал!

— Я! Не хочу! Править! Адом! — закричал в ответ демон.

— Тупой мужлан, — прошипела Беатриче. — Гребаный святоша, решивший, что даже в аду не замарает ручки. Только все знают, дорогой, что ты творил в Иерусалиме. Улицы заполнили реки крови и плач вдов, насилуемых твоими солдатами, горы мертвецов простирались до самого горизонта, а вороны получили столько пищи, что не брезговали только глазами младенцев.

— Не тебе судить меня, женщина, — усмехнулся Данте. — Ты раздвинула ноги перед Владыкой, даже не успев толком понять, где находишься. Я спустился за тобой в ад, а оказалось, что ты успела покувыркаться с каждым, блять, занюханным демоном!

— Чем ты меня попрекаешь, детоубийца? — женщина разочарованно взглянула на демона. — Не будь ты таким упрямым глупцом, то восседал бы на троне преисподней, а я бы стала твоей молчаливой тенью. Наша любовь жила бы вечно!

— И подарком на коронацию стал череп Морфея, в который ты заботливо подливала яд Нюкты? — расхохотался демон. — Ты хотела погрузить меня в вечный сон и самолично всем распоряжаться, демоническая шлюха!

— Ты бы каждый день проживал сон, где мы были счастливы, — тихо ответила Беатриче. — Это все чего я тебе желала.

— Подстилка Сатаны, — сплюнул Дантэ.

— Где Венец Люцифера, тупой солдафон? — с пальцев женщины сорвалась огненная искра, развернувшаяся пылающим хлыстом.

От удара фигура Данте разметалась клоками тумана, впрочем, быстро собравшимися в смутный силуэт, начавший обрастать деталями. Демон захохотал и показал супруге фигу.

— Это бесполезно госпожа, — за разъяренной женщиной возникла старуха в черных обносках. — В нем почти нет душ, вы будто хлещете воздух. Тем паче, время почти на исходе, мы не сможем долго удерживать его. Каждая минута обходится в сотню душ.

— Сама знаю, — прошипела Беатриче. — Но если Совет или древние узнают, что Венец пропал, мне конец. Надо скорее найти сраную побрякушку.

— Все же ваш муж оказался не так глуп, как вы рассчитывали, — старуха переместилась прямо к демону. — Испортил все наши планы. Надеюсь, ты не отдал Венец первому встречному, Святоша? Я не чувствую в тебе его силы.

— В Венце нет силы, — голос Беатриче звучал на порядок тише. — Я извлекла из него камни сотворения и он разрушился.

— Дура!

Старуха взорвалась вихрем черных исполинских змей, нависших над сжавшейся демоницей, но в следующий миг исчадия ночи испарились черным дымом.

— Почему ты не посоветовалась со мной? — мягкий тон старухи сменился звенящей сталью. — Решила, что твоего умишка хватит, чтобы переиграть всех? Воистину жадности смертных нет предела. Где камни?

— В надежном месте, — миролюбиво подняла руки Беатриче. — В колодце Титанов.

— Скоро Древние почувствуют, что Венец разрушен, а на его месте сотворенная мной иллюзия, — старуха ткнула Данте пальцем и тот затрясся в судорогах боли. — Нет… Этого не хватит. Надо вернуть ему души, чтобы проекция напиталась силой и стала уязвимой. Тогда наш бравый воин запоет соловьем.

— Все вернуть? — поморщилась Беатриче, но наткнулась на холодный взгляд старухи. — Хорошо, я поняла.

— Отсосите мой огненный хер, две поехавших шлюхи, — зарычал Данте. — Я ничего вам не скажу!

— Мы еще посмотрим, милок, — старуха приподняла капюшон, показывая демону свое лицо. — Ах-ха-ха! Теперь ты не так уверен, мальчишка? Пришло время все рассказать.

Интерлюдия Апокалипсиса

— Мама, а почему дождик красный? — девочка протянула руки к небу, ловя рубиновые капли. — Ой, жжется! Мама?

Волосы женщины слезли с черепа вместе со скальпом, и съехав с покрытого кровоточащими рытвинами лица, шлепнулись на асфальт. Мокрая от алой влаги кожа отделялась от мышц и скручивалась, будто засохшая березовая кора. Мать прижала к себе девочку, нависнув над ней. Оплавившаяся плоть начала быстро стекать, нависнув над ребенком уродливым капюшоном.

Хлынувшие с небес косые струи красного дождя стачивали бегущих в панике людей, словно рубанок. Улицы заполнили детские крики. Разъедающая жидкость почти не действовала на них, оставляя лишь легкие ожоги.

— Пошли, пошли! — застывшую девочку схватил за руку вихрастый подросток, затаскивая под козырек остановки.

Лицо парня покрылось небольшими пузырьками, а брови начисто сгорели, придавая лицу удивленное выражение. Под жестяным навесом укрылся десяток ребятишек разного возраста, но парень снова бросился под кислотный дождь, чтобы вывести других детей.

От шлепков кроссовок по расплывшимся багровым лужам поднимались брызги, ошпаривая покрасневшие голени. Подросток потянул малышку, но та испуганным котенком вцепилось в дымящееся тело матери. Оторвав ее силой, он принес дите к остановке, но девочка сразу побежала обратно.

Парнишка раз за разом бросался за надрывающимися детьми, пока не растянулся на земле, с надломившимися лодыжками. Безразличный дождь хлестал по вихрастому затылку, быстро вымываю окровавленную плешь.

— Не иди! — закричал подросток, махая рукой. — Я… Я все.

Высунувшийся из-под защиты остановки остриженный наголо мальчишка, с двумя лейкопластырями на лбу, упрямо побежал к нему. Схватив спасателя за руку, он поволок его к спасительной крыше. За стеной усилившегося дождя, почти вслепую, ведь брызги влаги жгли глаза, мальчонка дотащил парня под навес.

— У дяди лица нет, — взвизгнула стоящая рядом малышка.

На ребятню смотрел сточенный об асфальт череп с вывалившимся языком. Все забились в угол, чуть не передавив друг друга, только бритый пацан неумело перекрестил умершего.

— Покойся с миром? — будто спрашивая, произнес парнишка.

Кровавый ливень стих. Оставшиеся после буйства стихии белые остовы скелетов застыли среди неровных потеков слезшей плоти. По затихшему городу гулко разносились отдающие металлическим звоном шаги. От сияющей крылатой шеренги отделился закованный в золотую броню чернокрылый ангел. Закрутилось копье с широким наконечником.