Степанович, оглянулся на Оплачко, подумал, что это будет слишком фамильярно, и выразился более официально), товарищ Евдокимов, я же в райпищекомбинате служу.

Евдокимов. Вы подрабатываете – служите, а знахарством зарабатываете.

Лещенко. Много с нашим народом подработаешь!

Евдокимов. Но ведь не за красивые же глаза вы ворожите?

Лещенко. А, почитай, что и за красивые. Только чтобы отвязались. Знаете, как пристают? А не уважишь – такими на тебя глазами посмотрят, что тут будет не до красоты.

Оплачко /вмешиваясь в разговор/. Мы давно собираемся привлечь вас к ответственности за незаконное врачевание, да всё руки не доходят.

Лещенко. А чего доходить? В аптеке валерьяновый корень и у меня валерьяновый корень, в аптеке медвежьи ушки и у меня медвежьи ушки. Чего же привлекать? Всё, как в аптеке, не отрава.

Оплачко. Но ведь надо же знать – когда давать, сколько…

Лещенко. А вы меня проверьте – у меня бабка, родная моя бабка, моего отца мать, лучше всяких докторов людей пользовала. Не верите?

Евдокимов. Да нет, мы верим, но ведь нельзя!

Лещенко. Много чего делать нельзя, а делаем!

Евдокимов. Но ведь нельзя же ворожить, – вы сами понимаете, что это глупость.

Лещенко (вполне соглашаясь с Евдокимовым). Понимаю.

Евдокимов. Ну, вот, видите, а занимаетесь.

Лещенко. Да ведь пристают.

Евдокимов. А вы отказывайте.

Лещенко. А, вот, вас знакомый пивом просит угостить, вы отказываете?

Евдокимов. Но ведь это же несравнимые вещи.

Лещенко. Пиво вреднее. От моего гаданья ни пользы, ни вреда.

Евдокимов. Но ведь люди верят!

Лещенко. А я их и не обманываю. Я по книге.

Евдокимов. По какой книге?

Лещенко. По учебнику. У меня учебник такой есть. Руководство по чёрной магии. Там всё изложено на все случаи жизни.

Евдокимов. Но ведь это же ерунда, вы сами понимаете.

Лещенко. Но ведь книга же?

Евдокимов. Ну и что, что книга…

Оплачко /приходя на помощь Евдокимову/. Вы поймите, вас можно судить за мошенничество.

Лещенко /вежливо идя навстречу Оплачко/. Извиняюсь, конечно, но может, разъясните – а что же есть мошенничество?

Оплачко /объясняет в тонном соответствии с уголовным кодексом/. Злоупотребление доверием или обман с целью извлечения личной выгоды.

Лещенко. Ну, а какая же у меня выгода?

Евдокимов. Но ведь вознаграждение вы получаете за свою ворожбу?

Лещенко. Вам бы моё вознаграждение. (Он многозначительно переводит взгляд с модных жёлтых туфель Оплачко на свои весьма непрезентабельные чоботы, – взгляд его столь выразителен, что Оплачко невольно убирает ноги под стул). На моё вознаграждение штиблеты не купишь.

Евдокимов. Всё-таки с этим надо кончать, Тихон Петрович.

Лещенко /опять полностью идя навстречу Евдокимову/. Лекций побольше читать надо.

Евдокимов. Каких лекций?

Лещенко. Ну, это вы лучше понимаете – каких. Против знахарей, против бога.

Евдокимов /с лёгким сопротивлением и интересом смотрит на Лещенко, – тот буквально повторяет слова Пронина, который в последнее время часто говорит о необходимости усилить в районе атеистическую пропаганду/. Ну, а при чем тут лекции?

Лещенко. Будете разъяснять, вот и перестанут ходить к знахарям.

Евдокимов. Вы тоже должны идти навстречу, тем более, что вы – советский служащий.

Лещенко /примирительно/. Ну и что, что служащий? Служащий не с советской властью живёт, а с людьми!

Евдокимов /заключая допрос/. Значит, вы себя не считаете виноватым?

Лещенко /выразительно/. Как не виноват?! Виноват. Мы все виноваты, без вины прожить невозможно. Вы лекций не устраиваете, я сказки рассказываю. Наш директор за каждый день зарплату получает, а сам по будням на охоту ездит, значит, с государства зря тянет, я с девок тяну, – это жизнь, не нами установлено…

Допрос на этом был закончен, – вернее, не допрос, а разговор, собеседование Евдокимова с Лещенко, – бланки допросов так и остались незаполненными.

Евдокимов немного подумал.

– А вы не могли бы показать нам свой учебник? – спросил он Лещенко.

– Отчего же – немедленно согласился тот. – Вы мне не конкуренты.

– Так я вас попрошу – сказал Евдокимов.

– Сейчас? – спросил Лещенко.

– Желательно сейчас, – сказал Евдокимов.

– Да ведь он у меня дома, – сказал Лещенко.

– А вы принесите, – посоветовал Оплачко.

– Сюда? – спросил Лещенко.

– Да, и, если можно, сейчас, – повторил Евдокимов. – Мы подождём.

– Ну, что ж, – согласился старик. – Схожу, только, чтоб без обмана, чтоб не зря ходить.

Он вопросительно поглядел на Евдокимова.

Тот утвердительно кивнул.

Старик встал и деловито пошёл к выходу.

– Только, чтоб без обмана, – повторил он в дверях. – Сейчас принесу.

Следователи остались одни.

– Я всё-таки не понимаю… – задумчиво произнёс Оплачко, – к чему этот допрос?

– Нет, он был нужен, – оказал Евдокимов. – Он многое для меня уточняет.

– Да это, собственно говоря, и не допрос, – сказал Оплачко. – Салонный разговор. Думаю, что вы произвели на него большое впечатление. Неужели вы рассчитываете, что он после такого примирительного разговора прекратит свою деятельность?

– Отнюдь, – сказал Евдокимов. – Но мне был нужен именно такой примирительный разговор. Люди раскрываются в мирных беседах.

– Вы думаете, он перед вами раскрылся? – недоверчиво спросил Оплачко.

– Достаточно для того, чтобы при следующей встрече раскрылся ещё больше, – ответил Евдокимов.

– А вы собираетесь с ним встречаться? – спросил Оплачко.

– Безусловно, – сказал Евдокимов.

– Сколько бы вы его ни вызывали, это мало что даст, – уверенно возразил Оплачко.

– А я и не собираюсь вызывать, – сказал Евдокимов. – Мы встретимся в другом месте.

– Где же вы с ним встретитесь? – спросил Оплачко.

– А вот этого я ещё не знаю, – признался Евдокимов. – Это зависит от него, знаю только, что встреча состоится сегодня ночью.

Оплачко удивлённо поднял на Евдокимова свои глаза, но тот больше ничего не сказал и принялся рисовать на бланке для допроса чёртиков.

Евдокимов не намерен был больше разговаривать, задавать вопросы ему было бесполезно, и они с Оплачко молча просидели до возвращения Лещенко.

Старик вошёл, слегка запыхавшись, он сначала вошел, в потом уже спросил – можно ли войти, подошёл к Евдокимову и положил на стол книжку, обёрнутую в газету, как бережно обёртывают школьники свои буквари.

Оплачко тоже зашёл за стол и склонился над плечом Евдокимова, – Евдокимов с интересом раскрыл книжку и они вдвоём принялись листать это странное руководство, которое трудно найти теперь даже у букинистов.

Это была не очень толстая, но солидная на вид книжка, довольно большого формата, напечатанная на плотной, сероватой, похожей на картон бумаге, – называлась она «Могущество человека, книга тайноведения», ниже было напечатано изображение странного женского лица с острыми и тонкими чертами, – это было стилизованное изображение Изиды, богини древних египтян, особы, весьма почитаемой всякими мистиками и спиритуалистами, а ещё ниже было указано место и время издания – «Москва, 1917 г.»

– Видите? – спросил старик тоном, заранее отвергающим все возражения, тыкая заскорузлым жёлтым пальцем в обложку. – Напечатано в Москве и в 1917 году, в год нашей великой Октябрьской революции!

– Ну, это ещё ничего не значит, – заметил Евдокимов, после революции тоже печаталось немало ерунды. Важно, что тут по существу.

Существо книги было весьма удивительное и странное. Евдокимов и Оплачко с интересом просматривали страницу за страницей, таких книг им ещё не приходилось читать.

Прежде всего, в книге доказывалась, что помимо физической, существует нематериальная, непостижимая и недоступная разуму