пространства, культурной памяти, ностальгии по утраченной юности и людям, тесно связанным с судьбой поэта. Автор мифологизирует атрибуты прошедшей эпохи, которые хранят память о далеких событиях, местах встреч, друзьях. В этом отношении он во многом сближается с творчеством О. Чухонцева, И. Кабыш. Элегическое начало преобладает и в балладных стихах С. Кековой. Философское осмысление мира поэтесса часто связывает с утратой духовной основы современного человека, забвением православных традиций, неумолимостью течения времени.

В несколько иной поэтической тональности разрабатывает свои баллады Д. Быков. Его творчество демонстрирует пример функционирования в современной «традиционной» поэтической парадигме лирической баллады, ориентированной на литературную игру с классическим наследием русской литературы. Оставаясь тонким лириком, он синтезирует жанровые формы баллады, элегии, жестокого романса, анекдота; активно использует аллюзии и реминисценции; обращается к поэтическим маскам и образам ролевого героя с целью передать глубокий драматизм, сопереживание происходящим драматическим событиям современности.

Обращение к жанру баллады характерное явление в творчестве Д. Быкова, что подтверждается созданием балладного цикла, где важное значение играет хронологический принцип построения, что подчеркивает изменчивость характера героя и жизненных обстоятельств, в которые он попадает. Сквозным мотивом, скрепляющим весь балладный цикл, являются гражданско-патриотические размышления над судьбой России, ее прошлым, настоящим и будущим. От жанра элегии быковские баллады перенимают глубокий лиризм, характерную авторскую позицию, выраженную через образ лирического героя, имеющего автобиографические черты. Быковский герой весьма ярко ощущает теснейшую связь со всеми событиями, которые происходят в современной России. Он, так же как и сам автор, человек с активной позицией, готовый идти до последнего в защите прав человека, его свобод, образа мыслей. При этом общественная позиция героя не заслоняет его внутреннего мира, душевных переживаний. Драматические коллизии его интимных чувств и эмоций находят зеркальное отражение в трагических событиях конца XX ст. Поэт показывает саморефлексирующего героя, которому не чужды человеческая боль, страдания. Однако, при очевидной ориентации на элегические стихи, Д. Быков активно использует и черты, характерные для балладного жанра: драматические диалоги, глубокие драматические переживания, столкновения характеров; совмещает различные исторические эпохи, таинственные эпизоды, связанные с познанием человеческой души, романтические сюжеты и образы.

Поэты-авангардисты, так же как и представители «традиционной» парадигмы, весьма часто обращаются к балладным формам для выражения нестабильной эпохи конца XX ст., растерянности человека, оказавшегося в водовороте общественно-политических событий. Но в отличие от поэтов-традиционалистов, представители данного направления отказываются от традиционного лиризма. Они активно используют все многообразие приемов литературы постмодернизма: языковую игру, интертекстуальность, пародирование, эклектику поэтических стилей, временное искажение, черный юмор и т. и.

Так, например, отличительной чертой баллад Т. Кибирова является очевидная деканонизация жанра, игра с твердыми жанровыми канонами романтической баллады. Пародируя ее каноны, синтезируя черты элегии, жестокого романса, былины, поэт иронизирует как над советским человеком, имеющим «штамповое» сознание, так и над самой абсурдной советской действительностью, породившей такого рода героя. Подобная литературная игра направлена на создание многомерной картины политической и социокультурной жизни России конца XX ст. Чаще всего за каскадом постмодернистских приемов скрываются лирико-драматические размышления автора о изломанных судьбах советских людей, их ограниченности бытом, мещанским миром своих квартир. В этом отношении баллады Т. Кибирова во многом сближаются с балладами И. Иртеньева, в которых также репрезентируется жизнь обывателя, человека толпы, находящегося в сложных взаимоотношениях с властью. В иртеньевских балладах также сочетается ирония, юмор, пародирование с глубоким авторским лиризмом, что позволяет передать масштабность пороков современного жизнеустройства. Однако И. Иртеньев не деканонизирует жанр баллады, чаще всего маркером жанра становится лишь заголовок. Его произведения более всего приближены к жанру дидактического стихотворного рассказа, в котором высмеиваются как отдельные качества человека, так и современные формы власти. Балладная условность, мистическая составляющая, особые нарративные формы не играют существенной роли в его произведениях.

Напротив, балладные черты ярко актуализируются в стихах Е. Шварц и Д. Воденникова. Данных поэтов объединяют трагические размышления об абсурдности и безысходности «рубежного» сознания. Для передачи потерянности человека в водовороте исторических событий конца XX в. поэты активно используют мотивы абсурда, сна, ужаса, страха, пустоты. Синтезируя жанровые формы баллады, притчи, басни, авторы подчеркивают потерю связей между человеком и Богом; показывают безысходность, страх одиночества и отчаяние, беззащитность творческой личности в хаосе мировых потоков. В таких произведениях доминирует балладная условность, драматизм, мистическая составляющая, особый «метареалистический» язык. Поэты актуализируют смысловые коды притчи, аллегоричные образы басни, фантасмаго-ричный мир баллады, а также активно используют жанровые формы поэмы и лирического цикла, что в совокупности репрезентирует масштабность поэтического высказывания, передает деформированное сознание человека, который ищет выход из хаоса и безумия современного мира.

Глава 3

Жанровые трансформации баллады в поэзии начала 2000-х – конца 2010-х гг

3.1. Поэтический эксперимент с балладной традицией в творчестве представителей «нового эпоса»

Современный литературный процесс отличается многообразием художественных стилей, направлений, он во многом ориентирован на эксперимент, мифотворчество, переосмысление и ломку традиций. Возникающие новые литературные явления часто сложно вписать в теоретико-литературную парадигму современного гуманитарного знания. В связи с этим все чаще тезаурус литературоведческих словарей пополняется новыми терминами и понятиями, такими, например, как «новый реализм», «нон-фикшен», «неклассическая художественность». В свете обозначенной проблемы весьма интересным видится нам и рассмотрение термина «новый эпос», введенного в начале 2000-х гг. Ф. Сваровским. В литературном журнале «РЕЦ» [225] Ф. Сваровский на правах редактора дает пояснение новому литературному явлению в поэзии. Он весьма подробно обосновывает отличие «нового эпоса» от традиционного понимания эпоса и предлагает читателю воочию убедиться в существовании данного явления, помещая под одной обложкой поэтические подборки шестнадцати современных авторов, которые работают в данном направлении (Л. Шваб, В. Полищук, М. Степанова, А. Родионов и др.).

Очевидные изменения, наблюдаемые в современной поэзии, которая все более тяготеет к повествовательности, «стихопрозе», и подтолкнули Ф. Сваровского к попытке не только теоретически обосновать данное явление, но и практически доказать его существование. В связи с тем, что «новый эпос» – это прежде всего особый взгляд на поэтику лиро-эпических жанров (поэму, балладу, стихотворную повесть), нам видится весьма интересным рассмотрение как самого понятия «новый эпос», так и его влияния на балладную традицию.

Прежде всего подчеркнем, что «новый эпос» – термин, не закрепленный литературоведческими словарями, это не жанровая категория, не творческий метод, это, скорее всего, «модус высказывания» (В. И. Тюпа), который определяет специфическую форму отношений автора и текста в поэзии. При этом сам поэтический текст похож на мозаичные эпизоды, фрагменты киносценариев с увлекательными и порой абсурдными сюрреалистическими сюжетами. В таких нарративных текстах автор не отождествляется ни с героем, ни с рассказчиком, его роль сводится к стороннему наблюдателю, незримо стоящему за