— Я могла бы вернуться к маме и папе, но… — я делаю вид, что по мне пробегает дрожь. — Мои родители — чудесные люди, но они обращались бы со мной как с маленькой девочкой. К тому же это моя проблема, и я разберусь с ней сама.

Марта молчит, и на ее лице все еще отражается непонимание.

— Я буду откровенна и честна с тобой. Когда Джек рассказал мне об этом, я почувствовала себя немного глупо. Начала думать, не лгунья ли живет под моей крышей?

— У меня не было подобного намерения, и я прошу прощения, что так вышло. — Марта выглядит так, будто у нее в доме живет серийная убийца. Полагаю, я бы отреагировала так же. — Дело в том, что мне было стыдно. Никто не хочет признавать, что не может грамотно управлять деньгами.

Марта меняет позу, убирая ногу под халат и глядя мне прямо в глаза. Взгляд ее зеленых глаз нередко меня пугает.

— Ты говоришь мне всю правду? Или еще в чем-то солгала?

Солгала. Сердце у меня снова колотится. Она пытается мне что-то сказать? Направляет на меня фокус внимания, чтобы я призналась, что я на самом деле делаю в ее доме? «Прекрати», — тихо отчитывает меня внутренний голос. Откуда, черт возьми, она может об этом знать?

Я смотрю на нее решительно, не отводя взгляда.

— Уверяю тебя, я больше ничего не скрываю. Я очень устала, Марта, и пойду посплю.

Как это ни удивительно, она наклоняется вперед и похлопывает меня по руке.

— Я не хочу, чтобы между нами была какая-то неловкость.

— Я тоже.

— Хорошо, — она наконец-то улыбается. Это мило и, как ни странно, успокаивает. — Спокойной ночи.

Когда она отстраняется от меня, ее кулон на ленте качается у меня перед глазами. Это происходит так быстро, что я не могу быть уверена на сто процентов, но готова поклясться, что на кулоне выгравирована надпись. И еще кое-что. Имя.

Бетти.

* * *

Закрывая дверь на цепочку дрожащими пальцами, я зажимаю рот, чтобы меня не вырвало желчью. Правда ли я видела ту вещь, о которой подумала? Бирку с именем Бетти на шее у Марты? Или мои уставшие глаза обманули меня? Движение было таким быстрым, а освещение таким тусклым. На кулоне определенно было что-то написано, в этом я уверена. Но было ли это имя Бетти? Я зажмуриваю глаза, пытаясь мысленно восстановить сцену. Длинная, тонкая шея Марты. Верхняя часть ее округлой груди, которая поднимается от дыхания, и ее слегка раскрытый халат. Ее тяжелый запах, словно маска у меня на лице. Кулон качается у меня перед глазами… Я вижу букву «б». Это было на самом деле или мой мозг это придумал?

Резко открываю глаза. Чудовищность того, что я, возможно, только что обнаружила, обрушивается на меня как кирпичная стена дома. Есть только один способ, которым Марта могла заполучить кошачью бирку: она ее убила. Это был не Джек, а его жена. А мышь? Я возвращаюсь мыслями к тому моменту. Джек яростно отрицал, что оставил мышь с ловушкой в моей комнате. Что, если он говорит правду? Был момент, когда я спустилась вниз и услышала, как наверху закрылась дверь, и это было прекрасной возможностью быстро зайти в мою комнату и положить туда мышь. Но что, если это была Марта? Если, стоя за дверью своей спальни с отвратительной мышью и ловушкой в своей тонкой и нежной руке, она выжидающе слушала, когда я спущусь вниз. Потом открыла дверь, на цыпочках ушла наверх и совершила это гнусное дело. А голуби и мухи? Это Марта, а не Джек, подняла эту тему, настаивая на том, что видела муху в доме. Я же видела мух только в своей комнате. А она заранее подготовила историю о том, что голуби, застрявшие в дымоходах, — обычное явление в этом доме. Я представляю, как она смеялась про себя, когда рассказывала мне все это, наслаждаясь каждым моментом разговора.

А кошка? Она действительно убила Бетти? У меня скручивает живот. Как еще можно объяснить то, что она, возможно, носит бирку бедного животного? Она заманила невинную кошку в ловушку и отравила ее каким-то веществом или испорченной едой?

Мне трудно принять такую возможность. Боже мой, носить на шее бирку животного, которое она убила, это отвратительно, просто мерзко. Хуже не бывает.

Конечно, если она это действительно сделала.

Не могу в это поверить. Я не хочу, чтобы это была Марта. Она вела себя так терпеливо и заботливо, когда я бодрствовала во сне. Она нежно поставила меня на ноги, отвела обратно в комнату с любовью матери к своему страдающему ребенку. Даже осталась со мной, пока я не пришла в себя. А что насчет того момента, когда я услышала, как Джек ударил ее? Нет, я снова убеждаю себя. Это Джек, а не Марта. Может, это он заставил ее надеть бирку? Он издевается над ней, причиняет ей физическую боль, бог знает как давно это длится. Разве не так говорят? Что женщины, подвергшиеся насилию, остаются со своим обидчиком, потому что они слишком напуганы, чтобы уйти, что из них выбили все самоуважение в буквальном смысле?

Но что я на самом деле видела и слышала в тот день, когда вошла в дом и была потрясена до глубины души звуком удара плоти по плоти? Дверь гостиной была закрыта, и это означает, что на самом деле я ничего не видела. Я слышала повышенные голоса. Нет. Только один голос был повышен. Теперь я вспоминаю, что не могла понять, был ли это мужчина или женщина, потому что в нем бушевал гнев. И это не у Марты уродливый синяк на лице. А у Джека. Я вспоминаю, как он был смущен, когда я упомянула отметину на его лице в его вонючем полисаднике марихуаны. Что, если это не смущение, а стыд? Унижение оттого, что жена бьет его?

Я вижу прямо перед собой иной вариант происходящего так четко, как будто это надпись на стене: что, если это Марта хочет, чтобы я собрала вещи и уехала? Я качаю головой: в этом нет никакого смысла. Я могу понять, почему Джек хочет, чтобы я уехала. Я отвергла его ухаживания, он вне себя от злости и не может смириться с тем, что какая-то девушка не хочет, чтобы он залез ей в трусы, поэтому он ждет, когда я съеду. Это я понимаю.

Но Марта? Что я ей сделала? Это потому, что она не хочет соревноваться с молодой женщиной у себя дома? Не то чтобы это было соревнование. Но разве Марта не призналась, что не учла тот факт, что каждый день рядом с ее мужем теперь будет молодая женщина?

«Ты спала с ним?» — вот ее точный вопрос.

Мой мозг словно в тумане. Я не могу понять, что происходит. Я ставлю стул под дверь и тащу стол туда же. Я напугана. До смерти боюсь.

В этом доме следует бояться именно Джека? Или Марты?

Или я придумываю вещи, которых на самом деле нет?

На следующий день, глядя, как я выхожу из машины, мама не верит своим глазам. Она взволнованно проверяет время на часах.

— Что ты здесь делаешь? Ты сказала, что приедешь вечером. Разве ты не помнишь, что отца днем не будет? — на ее лице отразились напряженная работа мысли и тревога. — Дорогая, что-то случилось?

Я пораньше ушла с работы под предлогом приема у стоматолога и поехала в Суррей. Я целую маму в щеку, сразу же успокаивая ее. От нее исходит стойкий аромат гвоздики: похоже, она пила свой особый джин-тоник с тремя бутончиками-гвоздиками в ломтике лайма.