Я в тупике.

— Не понимаю.

Алекс пожимает плечами.

— Я тоже, — он глубоко вздыхает. — Может быть, из-за того, что семья бросила его, дом продали в 2001 году. Джон Питерс и его жена развелись и пошли каждый своим путем.

Я отчаянно пытаюсь все это проанализировать. Стараюсь найти в этом смысл.

Медленно произношу, скорее для себя, чем для него:

— Дом принадлежит Джону Питерсу, его жене и детям. Затем он продает дом Марте. Теперь, спустя годы, вместе с ней живет Джек. И Джон Питерс. Зачем ему туда возвращаться?

— Если я чему-то и научился, работая в юриспруденции, так это тому, что люди могут вести очень странную жизнь. Может, он вернулся, потому что знал, что может снять комнату у Марты? Если она пыталась скрыть его присутствие там, зачем заносить его имя в перепись?

— Я скажу вам зачем, — говорит еще один голос в комнате.

Мы поворачиваемся и видим Пэтси, стоящую в дверном проеме, только без кота.

— Я тогда еще разговаривала с соседской дьяволицей и ее приспешником. Однажды я столкнулась с ним на почте, когда он собирался отправлять анкету переписи. Сказал мне, что Госпожа Цаца слишком занята, чтобы заполнять ее, поэтому всучила ее ему. Должно быть, это он и внес туда имя Джона. Может, он и не знал, что не должен был. Давайте посмотрим правде в глаза, у этого парня в голове всего пара извилин.

— Вы знали этого Джона Питерса и его семью?

Она щурится, без сомнения, готовясь к очередной тираде под названием «я не с тобой говорю». У меня повышается температура.

Но она удивляет меня:

— Знала. Прекрасная семья. Он обожал свою жену и детей.

— Почему они переехали?

Она грустно качает головой.

— Хотела бы я знать, — тут ее тон меняется и снова становится слегка раздраженным. — Ты спрашивала меня, знаю ли я, кто жил в той комнате до тебя. Это был Джон. Я не сказала тебе раньше, потому что не была уверена. Могу точно сказать одно — я редко его видела. Он почти не выходил. Иногда я мельком видела их гостиную… Там его тоже никогда не было. Не было и в саду, кроме того единственного раза. Иногда мне кажется, что он жил в этой комнате день за днем, год за годом в одиночестве. Совсем один. Поговорить ему было не с кем.

Тут ее внимание привлекает мяуканье Дэвиса.

— О-о-о, ему пора ужинать.

Она торопится накормить его, но я понимаю, что на самом деле она убегает. Из-за раскаяния в прошлых поступках у нее слезы выступили на глазах. Или она скрывает еще один секрет? Например, почему в день смерти Бетти она так испугалась Джека, когда он упомянул о копах.

— Есть еще кое-что, что ты должна знать о Джоне Питерсе.

Серьезное заявление Алекса заставляет меня повернуться.

— Что? — Я подхожу к нему.

— Настоящая фамилия его семьи не Питерс, а Петровы. Это очень распространенная русская фамилия, которая происходит от имени Петр. Так что, возможно, его семья не хотела афишировать свое иностранное происхождение, когда они иммигрировали сюда, поэтому они поменяли фамилию на Питерс.

Наконец-то! Меня озаряет:

— Ты хочешь сказать?..

Что человек, написавший предсмертное письмо и текст на стене, скорее всего, и есть Джон Питерс, которому когда-то принадлежал этот дом. Пэтси только что это подтвердила.

Я хватаю Алекса за руку и тащу его в коридор. Он нервничает.

— Что ты делаешь?

Я изумленно смотрю на него, не веря своим глазам.

— Мы идем ко мне в комнату, разумеется. Чтобы найти оставшуюся часть текста, которую ты переведешь для меня.

Он быстро отдергивает руку и выглядит очень, очень раздраженным.

— Тебе нужно успокоиться.

Разве он не понимает? Нам нужно разгадать эту головоломку. Я прихожу в бешенство, не понимая, почему он не двигается с места. Я опять начинаю сходить с ума, теперь голова у меня словно валится с плеч.

— Не приказывай мне, черт возьми, успокоиться, — эхо моего крика отскакивает от стен. Я киплю гневом. — Женщины устали от того, что мужчины велят им успокоиться. Может быть, ты и боишься своих эмоций. А я не боюсь. Все, что мне нужно знать, это готов ли ты мне помочь?

Он скрещивает руки на груди так же упрямо, как и я.

— Я могу помочь тебе, поверь мне, но только после того, как ты поешь, поспишь и…

— Знаешь что, Алекс? Ты мне не нужен. И держись, черт бы тебя побрал, от меня подальше.

Я ухожу оттуда, прежде чем Алекс успевает произнести хоть слово.

Это не может ждать ни минуты. Я найду недостающую часть истории Джона Питерса — даже если мне придется разнести комнату на части.

* * *

Джон Питерс. Джон Питерс. Джон Питерс.

Его имя отскакивает из одного угла моего мозга в другой, когда я вхожу в дом с маниакальной решимостью. Кому, черт возьми, нужен Алекс? Сама выясню, что еще написал Джон. Разве я не искала в одиночку годами? Я отказываюсь думать о том, что это может быть пустой тратой времени и на стене больше нет текста. Части или частей истории не хватает, и я знаю, что они там.

Странное ощущение ушло, и я снова почти контролирую себя. Почти. Я чувствую легкую усталость, которая не оставляет меня в покое. Поднимаясь по лестнице, я держусь за перила. Мне повезло, потому что хозяев не видно.

Оказалось, я поторопилась с этим замечанием, потому что, поворачивая на площадку второго этажа, натыкаюсь на Джека. Он выглядит неопрятно, одежда на нем грязная: наверное, делал свой не внушающий доверия мелкий ремонт. Но пучок гордо возвышается у него на голове, как будто он первая красавица бала.

— Мне нужно поговорить с тобой, — говорит он, подходя ближе. От него воняет скипидаром.

— Извини, придется попозже, я тороплюсь.

Я проскальзываю мимо него, игнорируя его крик: «Лиза!» Я не в настроении для его фокусов. К счастью, он не следует за мной, когда я с нетерпением поднимаюсь по лестнице, ведущей ко мне в комнату.

Джон Питерс. Джон Питерс. Джон Питерс.

Имя звучит все громче, я иду все быстрее. Поднимаюсь на площадку. Оказываюсь лицом к двери. Предвкушение настолько велико, что я боюсь снова потерять контроль над собой. Я привожу в порядок дыхание.

Раз, два, вот моя туфля.

Я готова. Надеюсь, Джон тоже.

Я подхожу к двери. Открываю ее.

И отступаю назад в изумлении и шоке. Я не верю своим глазам. Я в ужасе и бешенстве.

Моя комната полностью покрашена в черный цвет.

Стены, пол, потолок, световой люк, оконная рама…