— Золото? — предположил Игорь.

— Как ни странно, нет.

— Ну тогда женщины неглиже. Ты, друг мой, при всех своих многочисленных талантах не отличаешься особенно широким спектром интересов.

— Угадал, — подтвердил я. — Голые женщины со скелетом в обнимку. Он им кофе, кстати, приносил.

Игорь вскинул брови.

— Удивлен моей фантазией?

— Я скорее удивлен, что они не лежали на золотых слитках.

Я вздохнул.

— Плохого ты обо мне мнения, Игорь, плохого. Глубоко в душе я бессребреник и презираю материальные блага. Очень глубоко.

— В таком случае Марианская впадина позавидует твоей душе, — изрек Игорь. — У меня для тебя письмо. Сначала я хотел дождаться, пока ты проснешься, но потом мне это надоело. Так что читай, бессребреник. Вдруг там что-то важное.

Я осторожно сорвал печать и открыл конверт. Письмо, написанное аккуратным почерком на тонкой белой бумаге, торжественно извещало, что завтра после обеда граф Лазарев приглашается на ипподром.

— Скачки? — Игорь заглянул мне через плечо. — Когда это ты у нас заделался любителем лошадей?

— Никогда, зато познакомился вчера с одним таким. Мне даже не надо смотреть имя отправителя, чтобы понять, от кого это письмо. — Я перевернул конверт. — Ну да, Дмитрий Шереметьев. И кто бы мог подумать.

— Княжич увлекается скачками? — удивился Игорь.

— Он увлекается всеми увеселительными мероприятиями, которые только найдет. Но скачками, по-моему, особенно.

— Поедешь?

— Ну, если меня до завтрашнего дня не попытаются убить, не вызовет Император, не запрут в подвале и не случится еще какая-нибудь гадость, — я мысленно подсчитал вероятность такого удивительно благоприятного исхода, — тогда почему бы и не поехать? Я ведь должен познакомиться с ним поближе.

— Думаешь, это он связался с «Неспящими»?

— Если честно, нет. Но оснований подозревать других у меня так же мало, как и его. К тому же, должны у меня в жизни быть какие-то развлечения.

* * *

— Скачки? — расстроенно переспросил Инцитат на следующий день, когда я озвучил ему цель предстоящей поездки.

— Да, именно они. Я думал, тебе понравится, — заметил я, — это же твои собратья кони.

— Ну да. — Инцитат грустно пошевелил ушами. — Пойдешь смотреть на других коней, сильных, красивых, не то что я.

— Ты что, ревнуешь? — изумился

— Просто это несправедливо, — буркнул конь. — Я — обладатель выдающегося разума, могу рассуждать о высоком, могу декламировать стихи, и это никому не нужно. А какие-то тупоголовые кони, только и умеющие, что быстро бегать, прославлены на весь город. Их все знают, на них приходят посмотреть, их все любят. И кобылы тоже.

— Смотри на это по-другому, — посоветовал я. — Несчастных неразумных животных эксплуатируют в адских условиях труда, принуждая бегать по кругу, еще и жокеи хлыстом бьют. А за все старания они получают максимум мешок овса и пару морковок, весь почет достается их хозяевам, жадным капиталистам. То ли дело ты — живешь здесь в шикарных условиях, не перетруждаешься, разве что меня возишь иногда. И вообще, ты выше этого. Зачем тебе, разумному существу, жалкая мирская слава?

Инцитат вздохнул. Похоже, моя пламенная речь не произвела на него должного впечатления. Если с отсутствием мирской славы он еще мог смириться, то вот с невниманием кобыл уже нет.

— Я куплю тебе подружку, — пообещал я пригорюнившемуся питомцу.

— Да ты все обещаешь.

— Точно куплю! — заверил я. — Как только выдастся свободное время. А теперь поехали.

Московский ипподром находился всего в шести километрах от Кремля, то есть практически рядом по меркам моего родного мира. Но здесь, в еще не окончательно испорченном урбанизацией девятнадцатом веке, такое колоссальное расстояние считалось практически пригородом.

Игорь, поскольку на скачках не будет Настасьи (ее папаша за обедом успел рассказать о своей неприязни к различным тотализаторам), ехать отказался, заявив, что ему это неинтересно. Я подозревал, что на самом деле кузен просто хочет в это время поближе пообщаться с покойным графом Андреевым. Кажется, они с призраком нашли общий язык.

Ипподром я заметил издалека. Длинное трехэтажное здание с рядами трибун, расположенное посреди зеленого луга, пропустить было сложно. Вокруг царило оживление. Подъезжали кареты, коляски, конные всадники. Народ парковал свой четвероногий транспорт и втекал в двери — простолюдины в одну, благородные в другую. Я присоединился к последним.

Посмотреть на сегодняшний забег явилось много видных аристократов. Я насчитал восемь баронов, трех графов, двух полковников и даже одного генерала и еще десятка два человек, судя по виду, весьма высокородных, но на них моих познаний из «Атласа» уже не хватило. Все мы неспешно поднимались наверх, на трибуны.

Некоторые особо ярые поклонники скачек уже сидели на местах и, судя по всему, давно. Похоже, пришли посмотреть на тренировку. Ставлю сундук с золотом, что Шереметьев тоже среди них. Я поискал глазами Дмитрия и не ошибся: княжеский племянник сидел один в ложе на самом верху, у входа в которую дежурили два охранника. Шереметьев, тоже заметив меня, приветственно помахал рукой.

Извинившись перед каким-то бароном, которого невольно толкнул плечом, я принялся пробираться к своему новому приятелю. Снова осмотрел собравшихся, теперь уже из праздного интереса, и нахмурился. На скачки прибыл еще один княжич, и вот он здесь был явно лишний.

Наглый мальчишка Волконский, которого я научил хорошим манерам в ресторане, сидел с другой стороны все так же в окружении своих прихвостней. Прихвостней, надо сказать, поубавилось: похоже, встречу с бешеной мышью перенесли не все. Кроме того, у ложи дежурила охрана, аж четыре человека. Помнится, во время прогулок по ресторанам он не заморачивался подобными мерами безопасности. Я усмехнулся. Похоже, мы с Игорем немного сбили спесь с мальчишки.

Волконский тоже меня заметил. Он скривился, как от зубной боли, указал кому-то из своей свиты на меня и что-то проговорил. Теперь на меня пялились уже все, и вид у них был очень недобрый.

Я беспечно помахал им рукой, словно старым друзьям, и проследовал к Шереметьеву. Пусть злятся, сколько им угодно. Если мальчишка попытается ко мне полезть, проучу его еще раз.

— Виктор! — Княжич поднялся мне навстречу. Охранники неодобрительно покосились на какого-то незнакомца, нагло заходящего в ложу к их господину. — Вы пришли! Я, признаться, боялся, что вы проигнорируете мое приглашение.

— Ну что вы, как можно? — Похоже, княжич действительно задолбал всех своими скачками, раз не может найти себе компанию. — Я всегда рад хорошему зрелищу.

— Надеюсь, вы еще не делали ставки? — Глаза Дмитрия возбужденно блестели.

— Нет. По правде говоря, я не слишком в этом разбираюсь, — признал я.

— Отлично! — Шереметьев поднялся. — Идемте. Я научу вас, на кого надо ставить, заодно и поставлю сам. Сегодня ставка верная, мы точно выиграем.

В сопровождении почтительно следующей за нами охраны мы с княжичем снова спустились вниз. Там в отдельной комнате было несколько окошек, где сотрудники тотализатора принимали ставки. Сухонький старичок в пенсне, который, похоже, следил здесь за порядком, приветливо улыбнулся Дмитрию.

— О, господин Шереметьев! Я уж думал, вы сегодня не придете. Заезд вот-вот начнется.

— Какие же скачки и без меня, — улыбнулся Дмитрий. — Смотрите, граф, нужно ставить на Вулкана. Он сегодня должен быть в отличной форме, да и раньше показывал прекрасные результаты. А какая у него родословная, вы бы знали! Такой и некоторые князья бы позавидовали. Есть еще Призрак, но, думаю, сегодня он Вулкану все-таки уступит. Последние два заезда он показывал себя не очень. Остальные кони не стоят обсуждения.

Я кивал, как китайский болванчик, слушая все эти рассуждения. В скачках я не разбираюсь от слова «совсем», так что положусь на мнение княжича. В прошлой жизни я подумывал о том, чтобы замутить какую-нибудь авантюру еще и с букмекерством, но внезапная смерть несколько охолонула мой финансовый гений, так что планы так и остались планами.

«Ставь на Уголька», — послышался вдруг голос у самого моего уха. Я чуть заметно вздрогнул, узнав курлыканье Каладрия.

«И ты здесь? Ты же со мной не поехал».

«Я везде и повсюду, ибо я есть воплощенная смерть и неумолимый Рок, — ответил Каладрий пафосно, хотя технически и не совсем верно. — Чего стоишь столбом, как пень, ставь давай!»

— А Уголек? — обратился я к Шереметьеву. — Я от кого-то слышал, этот скакун тоже весьма неплохо себя показывает.

— Да бросьте, граф. — Шереметьев отмахнулся. — Обычный конь, не стоящий нашего внимания. Возможно, не аутсайдер, но уж точно не тот, на кого стоит делать ставку. Он придет каким-нибудь пятым, в лучшем случае — третьим.

«Каладрий, опять твои шуточки? — мысленно призвал я демона к ответу. — Предупреждаю, суп из голубя