И только добравшись до сцены, Ундина заметила на шее женщины широкий ошейник из горного хрусталя. Ее улыбка была словно приклеенная, выражение лица — тупое, какое-то каменное, а в танце она одной рукой подергивала ошейник, словно он ее беспокоил.

Марионетка славная моя,

Кружись скорей, вращайся все быстрей!

Неужели она действительно такая высокая? Ундина посмотрела на толпу и только теперь сумела ее по-настоящему разглядеть. Здесь были девушки и юноши с кожей всех цветов — темной или розовой, и загорелой, и с веснушками, и с прыщиками; с волосами длинными, короткими, вьющимися или вовсе без волос; с глазами синими, зелеными, карими, черными. Они улыбались, смеялись, танцевали с такой заразительной, легкой энергией, какой Ундина не испытывала никогда или, по крайней мере, ни разу со времен своего детства — с тех пор, как бегала по двору начальной школы «Ирвинг-Монтессори», догоняя Селесту. Именно это всплывало у нее в памяти — невинная, буйная свобода младенчества.

Так вот чего все ждали. «Флейм» поистине зажигал. Ее окружали незнакомые люди, Никса нигде не было видно, но все же впервые за весь день чувство неловкости исчезло. А как же он? Нет, не надо об этом думать. Она отогнала мысль о Никсе, отдавшись общему движению влажных тел, растворяясь в бесконечных волнах звука, которые окатывали ее, качая, кружа и вращая. Она наслаждалась, этого Ундина не могла отрицать. Может, она просто устала от Никса. Может, они слишком сблизились.

Возле сцены что-то вспыхнуло — Ундина повернулась туда. Сквозь звуки музыки донесся низкий смутный грохот. Должно быть, гроза была близко, поняла девушка, хотя никого это, похоже, не волновало. Дождь прекратился, и здесь, в жерле вулкана, она чувствовала себя защищенной. Знакомые разноцветные искорки замелькали вокруг музыкантов. Ундина сначала решила, что это светлячки, но потом поняла: это бабочки! Их переливающиеся крылья отбрасывали под софитами блики красного, зеленого, голубого, оранжевого и желтого цвета.

«Бабочки? — с изумлением подумала она. — Должно быть, это влетело им в приличную сумму».

Ундина восторженно рассмеялась. Какой-то симпатичный темноволосый парень в повязанной вокруг талии рубашке внимательно разглядывал ее и постепенно придвигался ближе, словно его притягивала ее раскрепощенность.

Рыжие крылья — Белые крылья — Зеленые крылья — Синие

Огненные нити — незримые и невыразимые.

Ее руки взмыли в воздух. Она танцевала. Она не могла сказать, кто к кому придвинулся, но они с парнем прижались друг к другу, столкнулись, и ее рука оказалась у него на пояснице, и его рука — на ее талии, а потом еще ниже, легко и непринужденно придерживая ее за ягодицы. После всех тех целомудренных ночей с Никсом, когда они были словно пара стариков во время круиза по Аляске, Ундина почувствовала прилив желания. Она стала такой, какой всегда была: горячей, цельной, заигрывающей с хитрым незнакомцем. Она просунула свою ногу меж его ног, медленно скользя вверх по его бедру. Туника мешала ей, и она приподняла подол, чувствуя кожей грубую ткань его джинсов. Он взял ее за руки, она опустила взгляд. На внутренней стороне его запястья был вытатуирован небольшой икс.

— Как тебя зовут? — Она наклонилась к нему и улыбнулась.

Еще ни разу в жизни Ундина Мейсон не знакомилась первой.

Он улыбнулся в ответ. У него были белые, очень ровные зубы.

— Джин, — ответил он.

— Я — Ундина.

— Правильно. — Он снова улыбнулся.

Она повторила громче.

— Меня зовут Ундина.

Парень кивнул и прижался к ней сильнее. Не прекращая танцевать, он достал из кармана небольшой пакетик и высыпал содержимое в ладонь.

— Хочешь немного?

Ундина никогда прежде не видела «пыльцы» — Никс каждый раз уходил с этим в ванную. Она знала, что особых приспособлений не требуется: обычно ее просто глотали, как сахар. Видя теперь в его ладони золотистый, слегка мерцающий порошок, Ундина не могла определиться, какое чувство он ей внушает — не страх, но и не спокойствие. По виду, подумала Ундина, он похож на растворимый лимонад.

— Просто лизни, — предложил Джин, протягивая ладонь. — Он не крепкий.

Ундина еще никогда в жизни не пробовала наркотиков. Но «пыльца» была безвредна. Никс же бросил. Интересно, какая она на вкус? Ундина веселилась, ей хотелось большего.

— Она сладкая. Тебе понравится.

Она слизнула порошок с протянутой ладони. Сперва он показался ей соленым, потом сладким, потом появился какой-то химический оттенок, как у нурофена. Она сглотнула и стала ждать.

— Не беспокойся. — Джин склонил голову и заглянул ей прямо в глаза. — Он и правда не такой уж и крепкий.

Улыбка ее нового приятеля стала широкой, как у девицы из подтанцовки. Ундина почувствовала, что по ее лицу расплывается такая же. Она была смущена и возбуждена одновременно. Какая невероятная штука это «Кольцо огня»! Кто все это организовал? Почему ее пригласили сюда? А это ожидание… да, оно того стоило. Ундина понадеялась, что никто больше не узнает этой тайны, объединившей ее со всеми этими людьми. Здесь крылась та самая связь, которую она так искала. Ундина была напугана, но страх скорее освобождал, чем сковывал. Крепче обняв, Джин закружил ее, вокруг мелькали лица.

От толпы, танцевавшей у ближайшего костра, отделилась небольшая кучка людей. Над ними поднимался какой-то столб — двадцати или тридцати футов высотой, белый, с развевающимися шелковыми лентами. Ундина на миг встревожилась, сама не понимая отчего. Примерно дюжина парней и девушек окружили его и вскинули руки, потом побежали, словно вокруг майского древа, придерживаясь за ленты. Некоторых Ундина узнавала, хотя и не помнила, где с ними встречалась. Вдруг она заметила, что музыка смолкла. На сцене оставалась только танцовщица — она все еще раскачивалась, глядя в толпу, но вид у нее сделался грустный.

Губы Джина накрыли ее рот, и ее веки затрепетали и сомкнулись, но перед этим они оба произнесли одно слово: «Исход».

И теперь, закрыв глаза и чувствуя вкус губ Джина, она увидела то, чего не замечала с открытыми глазами. Девушка на сцене, раскачивающаяся, словно плывущая — она в самом деле плыла! Она парила на два фута выше сцены, пробираясь сквозь воздух, как сквозь воду. А люди на земле, невероятно красивые, кружились в огромном хороводе, распевая то слово, которое шепнул ей Мотылек.

Она застыла в объятиях Джина, прижимаясь к его бедру, к его губам.

И тогда из сумерек, облака, вихря, лунного луча возникла фигура женщины и на мгновение зависла в воздухе. Джин отстранился от Ундины и смотрел на незнакомку — его лицо исказилось, а потом вытянулось от удивления. Голову женщины венчала корона платиновых волос, лилово-серые глаза сверкали, губы были приоткрыты, показывая заостренные мелкие белые зубы. Она заговорила, и казалось, сам ее голос, будто луч, переливается мириадами серебристых бликов.

— Добро пожаловать в «Кольцо огня»! — произнесла она.