Он опустился на одно колено и почувствовал влажную упругость земли, покрытой сосновыми иголками, листьями и ветками.

«Вот теперь я настоящий индеец».

Он опустил лицо и вдохнул. Пахло как в детстве: сладким, сочным, естественным запахом земли. Похоже, только это здесь и реально.

Бешено колотившееся сердце постепенно входило в нормальный ритм.

У женщины в длинном черном плаще были сероватые глаза и черные волосы, стянутые сзади и перевитые серебряной прядью. Когда-то красивая, старше их, она была небольшого роста и в правой руке держала трость. Никс наконец-то узнал ее. Этой женщине уже приходилось убивать.

Кто-то поднимался на тропу перед ним. Приглушенный мужской голос плыл между деревьев и воспринимался скорее как запах, чем как звук. Никс повернулся и прислушался. Нет, он не свихнулся. Хриплый голос казался знакомым, как и этот заговорщицкий тон.

Не раздумывая, юноша скользнул за дерево, прижался спиной к грубым бороздам коры. В кармане куртки он нащупал «пыльцу» и напомнил себе, что так и не принял ее сегодня утром. Или принял? А если это ломка? Или глюки? Если глюки, значит, он все еще под кайфом и опомнится не скоро. И все воспоминания Никса никуда не денутся, сколько бы «пыльцы» он ни употребил.

К черту забвение — Никс помнил все. Себя с Папашей Сент-Мишелем в лодке посреди морской глади; мать, сидящую в заведении у Колоскова и поющую «Я ненавижу дождь». Запах автобусов и общественных уборных, запах смерти — галлюцинация, в которой он жил.

Его слух различал тихое шуршание двух пар ног. Никс крепче прижался к дереву — идущие мимо люди приближались. Тот, первый голос послышался громче, а кроме него Никс уловил и легчайший отзвук другого, потоньше — легкого, девчачьего. Он боялся выглянуть из-за дерева и посмотреть, кто это, но слова мало-помалу становились различимы.

— Сюда, зверушка. На-ка, съешь. Тебе станет получше.

Никс передернулся от отвращения. Он знал, что там предлагают. Мужской голос был тонким и пронзительным, он пытался успокоить и все равно звучал агрессивно. Невидимая в темноте девушка постанывала.

Они остановились возле дерева, и Никс передвинулся так, чтобы видеть их хотя бы частично.

Он разглядел только их затылки, но в лунном свете моментально узнал ночных прохожих. Редеющие жесткие волосы, короткая шея, красная куртка. Эту поганую куртку он узнает где и когда угодно. Своей медвежьей хваткой Тим Бликер сграбастал узкие плечи девушки; Никс заметил ее носок, сползший с тонкой лодыжки. Бликер не столько обнимал ее, сколько прижимал, будто подпирая собой, чтобы она могла стоять и не падать. Этим жалким маленьким существом была Нив.

Недолго думая, Никс шагнул к ним из-за деревьев.

* * *

Стараясь сдержать улыбку, Моргана д'Амичи покусывала костяшки указательных пальцев — достаточно сильно, чтобы почувствовать боль. Люди называют это болью, но ей порой нравилось чувство физического дискомфорта. Небольшое давление, не доходящее до крайности — всякая крайность неприятна, — соединенное с леденящим чувством обострения ощущений, помогало сохранять власть над собой, удерживало от падения в пропасть — в бездну дурацкой неразберихи, мутное, неопределенное, промежуточное состояние. Смахнув со лба несуществующую прядь, Моргана вздохнула и подняла подбородок, глядя прямо на опустевшую сцену. Ее уже начинали разбирать; «Кольцо огня» по природе своей было непродолжительно и быстро прекращалось в случае, если что-нибудь пойдет не так. А сегодня, скорее всего, так и вышло.

Моргана стояла на краю таинственного круга, где ей удобно было наблюдать за всем происходящим. Она видела, как поднимается столб: крестовина вдавилась в землю, обернутые тканью тросы легли, словно ленты на летней шляпке. Никто не обращался к ней, и Моргана не пыталась ни с кем заговорить — случай с идиоткой на парковке послужил ей уроком. Когда появился тот парень из Сан-Франциско и принес «пыльцу», Моргана охотно приняла ее, несмотря на неудачный эксперимент в Юджине. Происходило что-то из ряда вон выходящее, и ей хотелось оттянуться по полной.

Когда «Флейм» ушел со сцены и занял свое мест то у столба вместе с остальными, Моргана едва могла дышать от волнения.

«Исход», — распевали они.

Это было то самое слово, которое она пыталась вспомнить все эти недели после вечеринки у Ундины. То самое, которое Мотылек шепнул ей на ухо.

Она видела, как с вершины столба сорвались огненные сферы — разноцветные, словно огромные елочные шары, — и покатились через пульсирующую толпу, сквозь человеческие тела. А потом ударила молния. То, что погиб только один человек, — это было просто чудо. Казалось, само небо над головой разверзлось и выпустило чистейший разряд невообразимого, вселенского жара, направленного прямо в центр Земли. Как поняла Моргана, здесь было устроено довольно примитивное сверхпроводящее кольцо, — и теперь все оно вспыхнуло синим, потом красным, потом грязно-оранжевым. Человеческие фигурки, бывшие частью его структуры, взметнулись, словно горсть брошенной в огонь шелухи.

Люди вокруг мучительно пытались прийти в себя. Выросшая посреди толпы женщина в длинном черном плаще резким голосом отдавала кому-то приказы вызвать 911, а потом обратилась прямо к ней. Или ей так показалось? Толпа расступилась, на земле остались одиноко лежать три тела. Пение возобновилось, и в тот же миг Моргана поняла все: почему ее тянуло к Ундине Мейсон, почему Никс Сент-Мишель явился на их вечеринку той ночью и почему они все оказались сегодня здесь, в горах. Теперь Ундина, которая еще недавно глупо выплясывала перед ней, лежала без сознания. Никса, которого она заметила раньше на краю толпы, с блуждающим, словно ищущим взглядом, нигде не было видно. Но Моргану это совершенно не беспокоило.

— Слушайте внимательно, — сказала женщина. — Начинаем!

Моргана повиновалась. Она всегда хорошо выполняла приказы.

— Вас называют подменышами, — продолжала женщина.

В ее голосе раздавался то гулкий звон большого колокола, то скрежет ножа по терке для сыра; она говорила быстро, и Моргане приходилось изо всех сил напрягать внимание, чтобы ничего не упустить.

— Ваше человеческое тело — лишь оболочка, предназначенная удерживать внутри вашу истинную сущность — ту, что не принадлежит этому миру и не вписывается в человеческие представления. Вы принадлежите иному измерению. Ваше краткое пребывание в мире людей есть не что иное, как промежуточное состояние, предшествующее вашему окончательному преображению. То, свидетелями чего вы были сейчас, — это исход группы вашего вида, оставившей свои тела и вошедшей в свой истинный дом. Мы зовем его Новала, что значит Новая Земля. Слушайте меня. Все это — упрощенное изложение того, что находится за пределами человеческого понимания.

Вот тогда Моргана и увидела Джеймса Мозервелла. Он что-то прошептал женщине, а потом подошел к Ундине. Его настоящее имя — Мотылек, вспомнила Моргана. Ну конечно.

— Кольцо — это сверхпроводимая воронка. Ее центр — холодный распад. Молния необходима, чтобы подвести энергию к проводнику, а жидкий азот — чтобы остужать его. Исход требует огромного количества энергии и подготовки, и мы здесь именно ради этого. Кольцо — это ваш кокон. Вы переродитесь и в Новале станете существами такой невообразимой силы и величия, что нет слов, способных описать эту поразительную целостность.