– Болотин сказал, что завтра жахнет, – шепотом сообщил Гуров Орлову.

– Ну, посмотрим, куда брызги полетят, – хмыкнул тот.

– И вот еще что! Никакой это не Кузьма, а Козьма! Это он на Машу напал! Я его фотографию видел!

– Тот, что на хорька… Черт! – тихонько воскликнул Петр. – Так ведь это же Козьмин из группы Лошкарева!

– Вот именно! Которого за все его художества сажать надо было лет на «надцать»! А его, чтобы скандала не было, тихо уволили по собственному желанию! И сколько таких Козьминых, тихо уволенных, по России бродит! И чем они сейчас занимаются, большой вопрос!

– Где он сейчас?

– Где надо, там и есть! В нужный момент найдем, как и Лошкарева!

– Господи, Лева! Во что ты вляпался?

– Петр! Не цитируй мадам Шульц! – огрызнулся Гуров. – Я сейчас о другом думаю. Если Козьма сам на дело пошел, значит, в загашнике у них никого больше не осталось! Может, пара «шестерок» и завалялась, но те без приказа не рыпнутся!

– И вся эта плесень выросла под боком у Болотина, – удрученно покачал головой Петр. – Какая же сволочь ему Лошкарева порекомендовала?

– Ну, я думаю, с этим он без нас разберется так, что никому мало не покажется, – заметил Гуров. – Ты мне лучше скажи, как я завтра на работу пойду? Машу в таком состоянии ни в коем случае оставлять нельзя!

– Не волнуйся! Я завтра утром свою жену сюда привезу – она со мной еще и не через такое прошла. Найдут они, о чем поговорить, – успокоил его Орлов.

Тихонько закрыв за ним дверь, Гуров прошел в кухню и практически на ощупь похватал из холодильника какие-то куски – он же толком не позавтракал, а потом вернулся в спальню, лег рядом с Машей, прижал ее к себе, заботливо укрыл, а она, устроившись у него на плече, даже не проснулась, только иногда по-детски всхлипывала во сне. А он лежал и думал: «Господи-и-и! Ну ладно я! Я знал, на что шел! Но жене-то моей за что все это?»

Первое, что, проснувшись, увидел Гуров, – были глаза Маши, испуганные и потухшие. Он прижал ее к себе, поцеловал и заботливо спросил:

– Ты что, родная?

– Лева! Ты не знаешь, как это было страшно! Ты даже представить себе этого не можешь!

– Машенька! И знаю, и представляю, потому что сам не раз бывал в такой ситуации.

– Но ты мне никогда ничего не рассказывал!

– Не хотел тебя волновать, вот и не рассказывал, – объяснил он и тихонько засмеялся.

– Ты чего? – удивилась она.

– А ты на себя в зеркало посмотри!

Мария вскочила с кровати, подбежала к зеркалу, глянула на себя и, ойкнув, убежала в ванную. «Ну, вот все и возвращается на круги своя! – подумал Лев. – Раз женщину уже волнует, как она выглядит, значит, все в порядке», – и отправился на кухню готовить завтрак. Жена появилась из ванной уже преображенной, и даже выражение лица и глаз у нее изменилось. Он оставил ее хозяйничать дальше и ушел в ванную сам, а когда вышел оттуда, на кухне уже сидела жена Орлова и о чем-то шепталась с оживленной Марией.

– Доброе утро, – сказал он и, играя заготовленную вчера роль, спросил: – Что-то случилось?

– Лева! Не лезь в наши женские дела! – отмахнулась от него гостья.

– Ты представляешь, у Орловых в этом году юбилей, и вся родня требует, чтобы его пышно отметили. Петр, естественно, ничем заниматься не будет, вот и…

– Ну, все выложила! Ничего не утаила! – рассмеялась жена Орлова и возмутилась: – А чего это ты, Лева, без дела прохлаждаешься?

– Вообще-то я хотел сегодня с Машей побыть, – объяснил он.

– Иди себе спокойно на службу, а мы тут сами разберемся! Ишь ты! Еще один выходной решил себе устроить!

Поняв, что оставляет жену в надежных руках, Гуров позавтракал и вышел из дома, но поехал не в главк, а к Шульцам. Лошкарев и Козьмин находились под присмотром, и этой семье больше ничего не угрожало, вот и нужно было забрать оттуда Виктора, а заодно и Марка прихватить, чтобы официальные показания дал – пора! Когда он позвонил в дверь, за ней раздался женский голос:

– Марек! Иди посмотри, кто там, и, если это чужой, позови Виктора!

Гуров чужим не был, и дверь открылась тут же.

– Вот видишь, Лева! Я теперь здесь просто открываю дверь, – вместо приветствия грустно произнес Марк.

– У вас что-то случилось? – насторожился Лев.

– А ты зайди, посмотри, и тебе тоже станет так же весело, как и мне, – вздохнул тот.

Гуров вошел вслед за ним в коридор, сел на пуфик и сразу же слегка обалдел: в квартире наблюдалось нечто вроде хаотичного броуновского, но несколько упорядоченного движения, потому что у него был центр, и этим центром был Виктор. Лев почувствовал себя зрителем в первом зале партера и стал наблюдать за тем, что происходит, а это был настоящий спектакль.

Молодой женский голос откуда-то издалека: «Виктор! На балконе до сих пор воняет дерьмом!»

Виктор из ванной, откуда раздается хлюпанье воды и звук выжимаемой тряпки: «Лия! Дерьмо еще никогда не пахло розами! Потерпи! Это скоро выветрится!»

Пожилой женский голос их кухни: «Мальчик! Я хочу зафаршировать щуку! Что ты на это думаешь?»

Виктор: «Тетя Нюня! Вы делаете мне горько! Какой адиёт вам сказал, что можно зафаршировать перемороженную щуку? Плюньте ему в глаза! А потом плюньте еще раз! Вы никогда не сможете снять с нее шкурку чулочком целой! Она обязательно порвется! Таки вы ее будете штопать или класть заплатки?»

Женщина средних лет в прозрачной пластиковой шапочке для купания на голове, появившаяся из глубины квартиры (возмущенно): «Виктор! Я намазала волосы краской, а у нас отключили горячую воду, и водонагреватель не работает!

Виктор: «Дора! Большой город Жмеринка! Иди и поставь воду на голову!»

Дора скрывается в кухне, но тут же из глубины квартиры появляется молодая женщина, которая, заламывая руки, почти кричит: «Виктор! Рахиль не хочет учить французский!»

Виктор: «Лия! Дай ей трапку и пусть идет ко мне – я буду учить ее мыть полы! Должна же она с детства осваивать профессию и готовиться к своему светлому будущему! Теперь посудомойщиц нет – везде стоят автоматы, так что без знания французского ей один путь – в уборщицы».

Лия скрывается в глубине квартиры и оттуда слышится ее крик: «Виктор! Рахиль уже учит французский!»

Из кухни пулей пролетает Дора и буквально тут же возвращается, держа за руку мальчика: «Виктор! Абраша не хочет играть гаммы!»

Абраша: «Да, не хочу! Я хочу вместе с дядей Витей чинить ванну!»

Тетя Нюня из кухни: «О боже! Откуда у мальчика такие наклонности? Дора! Интересно, в кого он пошел? В нашем роду сантехников не было! А в твоем?»

Абраша: «Да, не буду! А если станете заставлять, я себе пальцы на руке крышкой пианино сломаю! Я такое по телевизору видел!»