– Там сарацины!

Действительно, среди зелени просматривалась большая масса чужой конницы.

Побледневший де Мулен растерянно произнес:

– Перемирие с султаном еще действует, и его воины не должны были переходить Иордан!

Де Ридфор оживился:

– Вот и прямое доказательство измены Раймунда! Мусульмане свободно заходят в его фьеф56 и считают его безопасным. Надо проучить неверных!

Де Мулен попытался остановить надвигающуюся беду:

– Не надо горячиться! Хорошо известно, что Салах ад-Дин держит слово. Я поеду к сарацинам и договорюсь разрешить недоразумение по мирному.

Однако де Ридфор был непримирим:

– Каждому свое! Кто-то умеет держать слово, а я умею держать меч! Что толку от пустых разговоров? Самый короткий клинок длиннее самого длинного языка! Неужели вы боитесь пастухов, оседлавших работных лошадок и возомнивших себя воинами? Мы уничтожим этих наглецов, поссорим Раймунда с Салах ад-Дином и тогда он приползет к нам на коленях!

Де Майи поддержал де Мулена:

– Война – крайняя мера, почему бы не разобраться по-доброму?

Де Ридфор повернулся к юноше и отчеканил:

– А ты, юный рыцарь, запомни: кто слишком сильно дорожит своей головой, тот не станет хорошим воином!

Щеки де Майи вспыхнули:

– Я выполню свой долг и если понадобится – ценой жизни!

Де Мулен попытался успокоить де Ридфора:

– Игра со смертью – это беспечность, а не мужество! Будь благоразумен!

Но тот уже ничего не хотел слышать, волна нетерпения подхватила его и понесла вперед! По его команде тамплиеры помчались на врага. Иоанниты не могли бросить товарищей в бою и присоединились к атакующим. На ходу рыцари построились в боевой порядок, набрали скорость и на полном ходу врезались в массу легкой конницы мусульман. Железный клин пронесся сквозь массу растерявшихся всадников противника, оставив позади себя кровавую мешанину из убитых и раненых воинов, опрокинутых и искалеченных лошадей.

Разворачиваясь, крестоносцы нарушили строй и потеряли скорость. Подавляющее численное превосходство мусульман быстро склонило чашу сражения в их пользу. Они преодолели растерянность и рассредоточились по окрестностям. Легкие всадники стали кружить вокруг малоподвижных христиан, поражая их с безопасного расстояния. Лучники целились в незащищенные места рыцарей и тем пришлось совсем плохо. Майское солнце раскалило доспехи, пот заливал глаза, усталость тяжким грузом легла на людей и коней, не успевших перед атакой отдохнуть и утолить жажду. Густые клубы пыли накрыли поле боя и начавшуюся беспощадную резню.

Де Ридфор вырвался из кровавой свалки и отъехал в сторону. Порыв ветра на мгновение рассеял пыль, и он увидел голову Жака де Майи, водруженную на пику торжествующего сарацина. Его светлые волосы развевались на ветру, на лице сохранилось удивленное выражение: юноша принял смерть, не успев войти во вкус сражения.

Магистр повернул коня и в сопровождении нескольких оруженосцев поскакал в сторону от битвы. Ярость кипела в его груди, в голове билась мстительная мысль: «Смерть мусульманам! Скоро они поймут, что такое настоящая война!»

Тем временем схватка закончилась, победители собрали добычу и поскакали к Тиверии.

Князь Раймунд стоял на стене города и с ужасом смотрел на ликующих сарацин. Совсем близко от него проплыли насаженные на копья головы магистра иоаннитов Роже де Мулена и других рыцарей. Горячий ветер трепал черные, как смоль, волосы Раймунда, обжигал его смуглое лицо и сушил глаза. Он спустился вниз и бессильно рухнул на скамейку под смоковницей. Вспомнилась курдская поговорка, которую он слышал, находясь в плену у атабека Алеппо: «В одной руке две дыни не удержать». В голове с предельной ясностью всплыла мысль: время лавирования прошло, от большой войны не уйти и у него осталась одна-единственная дорога – в Иерусалим.

Через несколько дней по призыву Гвидо де Лузиньяна в Святом городе собрались бароны и прелаты. Приехал и Раймунд. Вопреки ожиданию, он был настроен мирно и предложил забыть взаимные обиды перед лицом угрозы со стороны мусульман. Магистр тамплиеров де Ридфор, как живой свидетель нарушения сарацинами перемирия, в ярких красках обрисовал недавнее коварное нападение орды Салах ад-Дина на отряд паломников.

Заседали недолго, все кипели желанием отомстить за гибель магистра иоаннитов и благородных воинов. Желание большой войны было всеобщим! Но как всегда, не было денег для набора и оснащения войска. И тут де Ридфор объявил, что отдает на святое дело средства, собранные в свое время на случай чрезвычайных обстоятельств и переданные на хранение тамплиерам. Радостный де Лузиньян закрыл совет под воинственно-ликующие крики баронов.

Он перешел в свой кабинет, встал у решетчатого окна и подставил разгоряченное лицо под легкие порывы ветерка. Охватившее его возбуждение с силой гнало кровь по жилам, и она толчками билась в висках. Он вспомнил свое прибытие в Палестину и долгий путь к короне, пригладил растрепанные волосы и подумал, что Господь дал ему великий шанс объединить последователей истинной веры и с венцом немеркнущей славы на челе войти в историю.

На другой день было объявлено о немедленном сборе христианских войск в Галилее, у Сефорийских источников.

Вероломный вызов

Салах ад-Дин вместе с войском слушал хутбу. Считалось, что всякое дело, начатое после пятничной молитвы, будет благословлено Всевышним и его ждет успех. Служба закончилась и как только солнце прошло половину дневного пути, армия двинулась в поход.

Через несколько дней впереди показалась река Иордан, окруженная пышной растительностью. Войско расположилось на ночной отдых в просторной долине, и все направились к живительной воде. Одни выгуливали и поили коней, другие разжигали костры, третьи тащили в лагерь воду. Люди были сосредоточены и готовы к разным неожиданностям. Они знали, что завтра армии предстоит перейти Иордан и углубиться на земли, занятые христианами. И там их ждала война…

Наступила душная ночь. Султан задумчиво ходил по шатру, спать не хотелось, и его голова была полна тревожных мыслей. Желая развеяться, он решил прогуляться по ночному простору. У шатра всегда стояли наготове оседланные кони. Он выбрал вороного скакуна с белой звездой на лбу и белыми браслетами на ногах, легко поднялся в седло и поскакал к реке. На берегу он осторожно осадил любимца, ласково погладил его по разгоряченной шее и отпустил поводья. Конь медленно двинулся вперед, пощипывая сочную траву. От реки веяло прохладой, дышалось легко и свободно.

Салах ад-Дин направил коня вдоль берега и поднялся на взгорок. Отсюда открывался чудесный вид на реку, окаймленную густой растительностью и залитую лунным светом. Впервые ему пришла в голову мысль о том, что, находясь вблизи от воды, нельзя понять, где берет начало и куда течет река. Только находясь на расстоянии,