– Я так счастлива, дорогая, что у начальства нашлась пару копеек на твою зарплату. Мне ужжжасно не хватало личной помощницы… – радовалась Маргарита Степановна, сдувая пенку с принесенного мной из кафетерия латте. – Теперь станет намного легче.

Помощница ей не нужна была от слова совсем, но я не спорила, потому что «пара копеек», которые не пожалел Арсений Петрович, вылилась в совершенно немыслимую для меня зарплату в двадцать пять тысяч рублей в месяц. Если прибавить к этому тот факт, что работала на эту зарплату я всего лишь два раза в неделю (из которых половину времени тратила на проект), а ближе к каникулам мне обещали начать давать задания, которые зачтутся в практику, пользу от вмешательства Виктора Алексеевича в мой карьерный рост трудно было переоценить.

Да, я понимала, как это выглядит со стороны. И да, меня это волновало. Мало того, меня жутко бесило даже предположение, что кто-то может посчитать меня шлюшкой, забавляющей своего папика за материальные радости. Потому что в Знаменского я влюбилась бы, даже если бы он проводил все свое свободное время поплевывая на прохожих с разложенной на асфальте картонной коробки – особенно, если бы присвистнул мне вслед и кинул какой-нибудь непонятный, завуалированно-язвительный комплимент по поводу блондинок.

В любом случае, выбора у меня особенно не было – ультиматум был поставлен ясно и четко. Либо я принимаю все его решения, либо мы расстаемся.

И все же, к концу недели я была готова была поставить ему свой собственный ультиматум. Либо он забирает меня на выходные и качественно лишает девственности, либо… я заявляюсь к нему домой и разбиваю весь оставшийся фарфор в его коллекции.

Спас фарфор очередной звонок с блокированного номера.

– В пятницу вечером идем в гости. На юбилей. Официально вместе.

Если бы не шум и звон посуды в кафетерии, где и застал меня удивительный звонок, было бы слышно, как ударилась об пол моя челюсть.

– Юбилей?.. Чей?

– Потом расскажу. Я дам тебе адрес магазина, где выберешь себе коктейльное платье – его запишут на мой счет. И еще один адрес дам – там сделают прическу и накрасят. Ты должна выглядеть на миллион долларов, и это по минимуму. После вечеринки поедем ко мне.

– Девочка моя, ну это же совсем пассе… – протянула, сжалившись надо мной, грудастая хозяйка бутика, вот уже полчаса наблюдающая за моими мучениями с высоты стойки кассы. – Это коллекция прошлого года… Виктор точно не одобрит…

– А чего вы старье в магазине держите? – огрызнулась я, вконец озлобленная и готовая послать и эту расфуфыренную мадам с ресницами до бровей, и своего долбанного эстета… Не одобрит он...

– А зачем ты выбираешь уцененный товар? – парировала мадам.

В сердцах стянув через голову очередную нательную «перчатку», делающую меня похожей на полузадушенную сельдь из банки, да еще и, судя по цвету, вывернутую наизнанку, я с размаху уселась на пуфик внутри примерочной.

В задницу его «миллион долларов»! Вообще сейчас никуда не пойду. Или надену свое, родное… Хоть не буду бояться что-нибудь порвать или испортить…

«После вечеринки поедем ко мне…» - заманчиво пропел в голове некто, мечтающий о том, чтобы сегодняшняя ночь закончилась множественными оргазмами, а не одиноким вытьем в подушку. Я поморщилась в ответ на такое предательство со стороны собственной головы – или тела? – и сняла с вешалки следующее платье.

- На вот, примерь… - снисходительно предложила продавщица, протягивая через полуоткрытую занавеску что-то легкое и воздушное, серо-голубого цвета.

Я приняла вешалку и повертела ее в руках.

- А где этикетка?

Женщина усмехнулась.

– Сняла, чтобы тебе глаза не мозолила. Нельзя быть такой прижимистой – тем более, когда за тебя платят.

Я покраснела – вот в том-то и дело, что я не хочу, чтобы за меня платили. И до последнего надеялась, что смогу расплатиться за все сама, несмотря на строжайший приказ не тратить ни копейки из «своей несчастной зарплаты». Но, похоже звезды сегодня были не на моей стороне, и со скидкой не попадалось ничего достойного «миллиона долларов». Да что там – для меня даже и со скидкой в этом роскошном бутике все было по заоблачным ценам.

– Давай, одевай быстрее, – поторопила меня консультант.

– «Надевай», – вполголоса, на автомате, поправила я ее.

Надо сказать, что после нашего со Знаменским крайне познавательного ужина, я изо всех сил старалась говорить правильно – по-возможности без слэнга и местечковых выражений. Никаких тебе «закасать рукава», никаких «экспрессо», «чаво» и «одену пальто». И ведь кому сказать не поверят – валялась по вечером со словарем Даля, набиралась лексикона – на случай, если придется блеснуть красноречием. Вот сегодня, по-видимому, и придется.

– А вы не знаете, у кого там юбилей намечается? – спросила я громко, уже через завешанную штору. Виктора Алексеевича продавщица явно знала лично, и вопрос был довольно уместным.

– Не знаю… Слышала у кого-то из родственников…

Я замерла, высунув голову из горловины платья. Еще чего не хватало – семейная вечеринка. Зачем он ведет меня туда? Еще и официально… Не будет же он мне предложение делать – прыснула я себе под нос. Еще и в любви не признался, какое уж предложение… Что-то тут не так…

  Гадая в чем же дело, я отодвинула штору, вышла из примерочной и задумчиво подошла к высокому напольному зеркалу.

– Ой ё… - раздалось со стороны кассы.

Я испуганно подняла глаза… и, не удержавшись, громко ахнула – прямо в лицо своему отражению. Или не своему?

Из глубины начищенного до блеска зеркала на меня смотрела… нимфа. Обыкновенная, сказочная нимфа в платье, сотканном из предрассветной росы – две полоски шелковой материи прикрывают грудь, сужаясь к плечам и плавно переходя на спине в тонкие, перехлестывающиеся жгутики, низ под присобранным, высоким поясом ложится на бедра нежными, неровными волнами, похожими на морскую пену.

Пару минут в бутике стояло ошеломленное молчание. Потом продавщица тоскливо вздохнула и вышла из-за стойки. Подошла, еще раз оглядела меня с ног до головы.

– Эх, где мои семнадцать лет…

– Сколько стоит? – проглотив слюну, не глядя на нее, спросила я. Мне уже было все равно, я просто хотела это шелковое чудо себе.

Она покачала головой.

– Не важно. Я запишу на его счет. Для Виктора это копейки…

Я нахмурилась.

– Нет, не запишете. Я хорошо зарабатываю и куплю это платье сама. Сколько?

Мы пререкались еще несколько минут, пока она не ушла куда-то в сердцах, так и не назвав мне цену. Вернулась, держа в руках мобильник.

– На. Сама с ним ругайся.

Но поругаться со Знаменским у меня не получилось. С присущей ему безапелляционностью он заявил.