в поисках помощи некий молодой человек, чьей полной фамилии Фламмарион так и не назвал, ограничившись одной буквой Ш. (с дворянской приставкой «де»). И рассказал довольно печальную историю…

26 декабря 1876 года Ш., проходя по одной из парижских улиц, увидел вывеску: «Госпожа Ленорман, гадалка». Молодому человеку было от роду всего-то восемнадцать с небольшим, его эта вывеска страшно заинтересовала, и он со всем неразумным пылом юности пошел к гадалке, чтобы узнать свое будущее.

Лучше бы не ходил… Не услышал ничего особенно хорошего – зато было сказано кое-что плохое. Тщательно изучив ладонь юноши, гадалка начала с того, что ровно через год, день в день, он потеряет отца. В девятнадцать лет будет призван в армию, но прослужит совсем недолго. Очень быстро последует женитьба, появятся дети, если точно – двое. А потом… Поколебавшись, гадалка все же поведала, что умереть ему суждено совсем молодым, в двадцать шесть лет.

Ш. поступил, как на его месте поступили бы многие, – и не обязательно молодые люди: рассказал все друзьям, посмеялись и забыли. Как им тогда казалось – навсегда…

Ровно через год, день в день после встречи с гадалкой, отец молодого человека внезапно умер. Вот тут уже поневоле пришлось о предсказаниях вспомнить. Тем более что они продолжали сбываться: когда молодому дворянину исполнилось девятнадцать, он получил повестку в армию. Как и было сказано, служба продлилась не полный срок, а всего семь месяцев. Потом последовала скоропалительная, ничуть не планировавшаяся женитьба, Ш. стал отцом двоих детей. Все бы ничего, но время шло неумолимо, ему исполнилось двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять… Абсолютно все предсказания гадалки сбылись, а значит…

Молодой человек от растерянности и страха места себе не находил, ломал голову, как же ему обмануть судьбу – и ничего придумать не мог. В конце концов отправился искать помощи у врача и попал как раз к Фламмариону. Фламмарион добросовестно пытался погрузить пациента в сон и внушением снять страх, тревогу, напряженность. Однако гипнотизером он был плохим, да и молодой человек, нервный и возбудимый, оказался из тех, кто гипнозу поддается плохо. Фламмарион был человеком умным и, видя свое поражение, от дальнейших трудов отказался. Отвел пациента к своему знакомому, гораздо старше годами – тот, кроме того что считался опытным гипнотизером, приобрел еще некоторую известность как успешный предсказатель судьбы (хотя по известности никак не мог сравняться со «звездами» этого ремесла наподобие той же Ленорман).

Вот у старика дело пошло гораздо лучше. Он уверенно предсказал молодому дворянину, что тот проживет еще сорок один год, а потом умело снял страх, напряженность, тревогу. Пациент ушел совершенно успокоенным. И умер через семь месяцев после своего двадцать шестого дня рождения…

Сама по себе эта история вовсе не выглядела бы неправдоподобной или мистификацией: многие предсказания гадалок как раз сбывались (хотя иным лучше бы и не сбываться). Вот только, как шило из мешка, моментально вылезает прямо-таки бьющая в глаза несообразность…

Как мы видим, точно указан не только год, но и число, когда состоялся визит молодого человека к знаменитой гадалке: 28 декабря 1879 года. Но позвольте! Мари Ленорман умерла в 1843 году, когда Фламмариону был всего годик от роду! О чем просто обязан был знать Фламмарион, парижанин, человек образованный, входивший в то понятие, что когда-то именовалось «Весь Париж».

В реальности под этим названием понималась тогдашняя парижская светская тусовка из нескольких сотен – ну самое большее тысячи с чем-то человек: дворяне, деловые люди, политики, военные, ученые, всевозможные творческие люди (как крупные фигуры, так и попросту модные, быстро забывавшиеся не то что потомками, но и современниками)… И так далее. Нужно подчеркнуть, что само по себе дворянское происхождение, наличие приличного капитала, офицерские эполеты, звание депутата и прочее еще не давало права автоматически войти в число тех, кого именовали «Весь Париж», – любая тусовка во все времена была довольно закрытым сообществом, наподобие касты или английского клуба. «Весь Париж», и это уже не преувеличение, имел огромное влияние на политическую и культурную жизнь всей страны. «Весь Париж говорит…» «Весь Париж знает…» «Весь Париж считает…» Информация обо всех сторонах жизни Парижа там циркулировала обширная и достоверная. Фламмарион к сообществу «Весь Париж» принадлежал. Следовательно, если бы речь шла о какой-то последовательнице Ленорман, принявшей ее имя, или, говоря по-современному, использовавшей раскрученный бренд, «Весь Париж» говорил бы и об этом – и Фламмарион прекрасно это знал бы. И тем не менее в своем рассказе он говорит о самой Ленорман, вовсе не как о ловкой особе, простите за вульгарность, канавшей под Сибиллу…

Загадка. Как говорят поляки, «орешек не для разгрызания»…

Вообще-то с оригиналом книги Фламмариона автор не знаком – не настолько хорошо владеет французской мовою. И пользовался русским пересказом этой истории – даже не русским переводом Фламмариона (а он существует), а одним из сборников о «таинственном, загадочном, непознанном».

Вполне возможно, что-то, как бы поделикатнее выразиться, намудрил переводчик Фламмариона или автор означенного сборника. Иного объяснения, как ни ломай голову, не подберешь…

Этот пример я привел, чтобы лишний раз сказать: к пророчествам, предсказаниям и прочим подобным практикам нужно относиться очень осторожно и пытаться проверять все, насколько возможно.

Вернемся в Петербург, во времена Павла I. Смерть императора от рук убийц сопровождалась довольно-таки зловещими пророчествами и предзнаменованиями…

В роли одного из таких зловещих пророчеств выступил сам Михайловский замок. При его возведении на фасаде была укреплена надпись из золоченых букв: ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ. Вскоре по Петербургу пошли слухи, что одна из городских юродивых предсказала: жить императору столько лет, сколько букв в этой надписи. Букв, как легко подсчитать, сорок семь. Павел был убит на сорок седьмом году жизни…

Я уже писал о встрече Павла с призраком Петра I: «Павел, бедный Павел, бедный князь…» Ходили еще разговоры, что призрак Петра появлялся и в коридорах Михайловского замка, чтобы предупредить правнука, что «дни его малы, и конец их близок». Толковали, что голос этот слышали многие, в том числе и сам Павел…

За четыре или пять дней до смерти Павел во время прогулки верхом вдруг остановил коня, повернулся к сопровождавшему его шталмейстеру Муханову и взволнованно сказал:

– Мне показалось, что я задыхаюсь и у меня нет воздуха, чтобы дышать. Я чувствовал, что умираю… Неужели они хотят задушить меня?

Об этом случае писал в своих «Записках» крайне осведомленный современник – конногвардеец Саблуков, кстати, последний (если не считать заговорщиков), кто видел Павла живым.

Многие мемуаристы пишут, что М. И.