– Когда мы говорили с ним про Мундта?

– Да.

– Я вам уже рассказывал. Это было в Цирке, в нашей лондонской штаб-квартире на Кембриджской площади. Я тогда столкнулся с Петером в коридоре. Я знал, что он был задействован в деле Феннана, и спросил его, что стало с Джорджем Смайли. Потом мы поговорили о Дитере Фрее, которого уже не было в живых, и о Мундте, замешанном в этой истории. Петер сказал, что Мастон – а этим делом ведал тогда Мастон – не слишком-то хотел, чтобы Мундта поймали. Так, мол, ему показалось.

– И что вы подумали, услышав это? – спросил Фидлер.

– Я знал, что Мастон чудовищно напортачил с делом Феннана. Я решил, что он не хочет снова баламутить воду, а с арестом Мундта это было бы неизбежно.

– Если бы Мундта поймали, ему было бы предъявлено официальное обвинение? – спросила председательница.

– Все зависит от того, кто бы его поймал. Если полиция, то они обязательно доложили бы в МВД. И тогда уже ничто не могло бы приостановить официальное расследование.

– А если бы поймала секретная служба? – спросил Фидлер.

– Ну, тогда другое дело. Думаю, они выкачали бы из него все, что можно, а потом попытались обменять на кого-нибудь из наших людей в ваших тюрьмах. Или выписали бы ему путевку.

– Что это значит?

– Избавились бы от него.

– То есть ликвидировали?

Теперь допрос вел Фидлер, а все члены трибунала что-то писали в своих бумагах.

– Точно не знаю. Я никогда не вмешивался в такие игры.

– А может быть, они попробовали бы перевербовать его?

– Конечно, но у них ничего бы не вышло.

– На каком основании вы утверждаете это?

– О Господи! Я вам уже тысячу раз говорил. Я вам не попугай! Я был четыре года резидентом берлинской разведки. Если бы Мундт работал на нас, я бы это знал. Я не мог не знать этого.

– Понятно.

Фидлера, казалось, удовлетворил ответ Лимаса. Может быть, именно потому, что членов трибунала он явно не удовлетворил. Затем он перешел в операции «Роллинг Стоун», еще раз заставив Лимаса подробно рассказать об особых мерах предосторожности, связанных с передачей досье, о письмах в Стокгольм и в Хельсинки и о полученном оттуда ответе. Обратясь непосредственно к трибуналу, он пояснил:

– У нас нет ответа из Хельсинки, и я не знаю почему. Но вот вам мои предположения. Лимас положил деньги в стогкольмский банк пятнадцатого июня. Среди представленных вам материалов есть письмо из Королевского скандинавского банка, адресованное Роберту Лангу. Роберт Ланг – фиктивное имя, на которое Лимас открыл счет в копенгагенском банке. Из этого письма (в ваших бумагах оно значится под номером двенадцать) вы можете узнать, что вся сумма в десять тысяч долларов была снята вторым держателем счета неделю спустя. Я полагаю, – продолжал Фидлер, кивая в сторону неподвижно сидящего Мундта, – что обвиняемый не станет отрицать того факта, что он отбыл в Копенгаген двадцать первого июня, якобы выполняя секретную работу в интересах Отдела. – Он сделал небольшую паузу. – Визит Лимаса в Хельсинки – вторая поездка с целью помещения денег – имел место примерно двадцать четвертого сентября. – Глядя прямо на Мундта, Фидлер громко сказал:

– А третьего октября товарищ Мундт совершил нелегальную поездку в Финляндию, тоже якобы в интересах Отдела.

Наступила тишина. Фидлер медленно отвернулся от Мундта и вновь обратился к трибуналу. Приглушенным, но грозным голосом он спросил:

– Находите ли вы подобное совпадение случайным? Позвольте напомнить вам кое-что еще. – Он повернулся к Лимасу. – Свидетель, в период вашей деятельности в Берлине вы вступили в контакт с Карлом Римеком, бывшим секретарем Президиума СЕПГ. Какова была природа этого контакта?

– Римек был моим агентом. Пока люди Мундта не убили его.

– Именно так. Его убили люди Мундта. И это был не первый случай, когда Мундт ликвидировал вражеских агентов прежде, чем допросить их. Но до этого Римек был агентом британской тайной разведки?

Лимас кивнул.

– Опишите нам встречу Римека с человеком, которого вы называете Контролером.

– Контролер приехал из Лондона в Берлин, чтобы повидаться с Карлом. Римек был одним из лучших агентов, и Контролер захотел познакомиться с ним.

– Одним из лучших и самых надежных, – уточнил Фидлер.

– Да, конечно же, так. В Лондоне любили Карла: он не совершал ошибок. Когда Контролер приехал, я позвал Карла к себе и мы пообедали втроем. Честно говоря, мне это было не по душе, но я не мог сказать об этом Контролеру. Это трудно объяснить. Они сидят там у себя в Лондоне и придумывают всякое в полном отрыве от реальной работы. Я боялся, что они, чего доброго, решат руководить Карлом напрямую, с них бы вполне сталось.

– Итак, вы организовали встречу, – прервал его Фидлер. – И что же произошло дальше?

Контролер заранее попросил меня устроить все так, чтобы он мог четверть часа поговорить с Карлом с глазу на глаз. Поэтому я сделал вид, будто у меня кончилось виски, и отправился к Де Йонгу. Там я пропустил рюмку-другую, взял бутылку виски и вернулся.

– А что увидели, когда вернулись?

– В каком смысле?

– Они все еще беседовали? И о чем?

– Нет, они сидели молча.

– Благодарю вас. Можете сесть.

Лимас вернулся на свое место. Фидлер заговорил, обращаясь к членам трибунала:

– Для начала я хочу остановиться на убитом Мундтом шпионе Карле Римеке. Перед вами лежит перечень информации, переданной Римеком Лимасу, или, по крайней мере, все, что смог вспомнить Лимас. Это впечатляющее свидетельство предательства. Позвольте суммировать эти сведения. Римек передал своим хозяевам информацию обо всей структуре и личном составе Отдела. Если верить Лимасу, Римек сумел описать всю работу наших наиболее засекреченных служб. Будучи секретарем Президиума, он передал записи всех самых секретных его заседаний.

Это было ему не трудно: он сам обрабатывал протоколы заседаний. Но доступ Римека к тайнам Отдела – это, знаете ли, уже совсем иное. Кто в конце 1959 года кооптировал Римека в комитет защиты интересов трудящихся, координирующий и проверяющий деятельность органов безопасности? Кто предоставил ему право доступа к служебным досье Отдела? Кто на каждом этапе служебной карьеры Римека начиная с 1959 года (как вы помните, именно тогда Мундт вернулся из Англии) отмечал его и выдвигал на чрезвычайно ответственные посты? Я вам напомню! Это был тот самый человек, который обладал, кроме того, уникальной возможностью прикрывать шпионскую деятельность Римека. Это был Ганс Дитер Мундт. Давайте вспомним, как Римек вступил в контакт с западными разведорганами в Берлине – как он нашел машину приехавшего на пикник Де Йонга и положил в нее микрофильм. Разве вас не удивляет его сверхъестественная способность предугадывать события? Откуда он знал, где искать машину и в какой именно день? Своей машины у Римека не было, так что он не мог выследить Де Йонга от его дома в Западном Берлине. Он мог узнать об этом только одним способом – от нашей собственной службы госбезопасности, как и положено, доложившей о приезде Де Йонга, как только его машина прошла через наш КПП. Знать об этом мог только Мундт, а Мундт сообщил об этом Римеку. Вот мое обвинение против Ганса Дитера Мундта: Римек был его креатурой, его порождением, его связным между ним и его империалистическими хозяевами!