– Гав! Гав! – раздаётся неожиданное за нашими спинами.

И следом Ася падает в мои объятия, буквально повисая на руках.

– Что это было? – хлопая глазами, рвано дышит и также, как и я, вертит головой в разные стороны.

– Бани, Бани, непослушный мальчик! – несётся запыхавшееся из-за угла. – Ну что вы стоите, – а это с претензией, видимо, уже нам. – Ловите его! На дорогу выбежит.

– Не понял, – приходя в себя от романтического анабиоза, смотрю на Асю. – Бани, это что?

– Вон он! – вскрикивает Гордеева вместо ответа. – За красной машиной.

Я смотрю в ту сторону, куда она указывает и вижу уже знакомого мне старого пуделя.

– Постой здесь, – целую Асю в нос и срываюсь в сторону облезлого кайфоломщика.

На ходу отключаю музыку. Нужно запомнить, что Гордеевой манёвр понравился и повторить уже без Бани и сауны.

Добежав до машины, понимаю, что зря спешил. Пудель зацепился поводком за ограждение от автомобилей и убежать дальше уже никуда не сможет.

– Ну, брат, ты – говнюк, – качая головой, осторожно освобождаю его шлейку из плена. – Не зря тебя, как кошку выгуливают. Ты хоть понимаешь, сколько я эту девочку окучивал? А если бы тебе так? М?

Пёс поскуливая, заглядывает мне в глаза и виляет хвостом.

Ну дурень же ты, выросший на овсяной каше.

Посмеиваюсь сам с себя за то, что разговариваю с животным, но признаю, что ситуация с псом произошла мне на руку.

Не пришлось скатываться в тяжёлые чувственные объяснения и решения.

Сегодня ещё не время. Нас прервали на идеальном моменте «легкого романтического голода».

– Ах, спасибо вам, – ко мне подлетают старушка в небрежно повязанном на голову платке и Ася.

– Я же вам сразу сказала, – поглаживает плечо женщины Гордеева, – что Макс успеет до дороги перехватить. А вы бежали.

– Бани! – старушка подхватывает псину, прижимает к себе и целует в морду. – Испугал маму. Плохой мальчик!

Ася накидывает на голову капюшон и натягивает на руки рукава.

– Замёрзла, – я ее беру руки в свои, дыша на них горячим воздухом. – Давай, быстро домой.

– Да, – кивает она. – Что-то зябко. И ветер поднялся. До свидания, Валерия Павловна, – говорит старушке. – Мы пойдём. Холодно.

– Да, да, – соглашается женщина. – Спасибо ещё раз. Он же у меня один… – душещипательно прижимается щекой к уху собаки и треплет шерстку.

– Пожалуйста, – отвечаю ей, чувствуя в груди болезненный укол.

Мы отходим с Асей от воссоединившейся парочки назад к подъезду.

– А чего эта соседка твоя? – Спрашиваю шёпотом. – Правда совсем одна?

– Там история мутная какая-то, – косясь в сторону женщины глазами, рассказывает Гордеева. – Дочка ее в Германию уехала по студенческой визе. И через пять лет уже с дочерью вернулась и с мужем. А муж ну… прям ариец из советского учебника истории. Красивый, высокий, глаза голубые-голубые. Девчушка просто прелесть. Короче, зять не понял, за что теща его не взлюбила. Но уезжала дочь Валерии Павловны со скандалом и на следующий день, – тяжело вздыхая, жмет плечами.

– Да уж… – отзываюсь. – Страшное дело. С псиной, понятно, веселее…

Мы неловко улыбаемся, глядя на наши переплетеные пальцы.

– Ну иди, – с трудом отпускаю ее руку. – А то тебе нельзя мёрзнуть.

– У Лизы, – вдруг начинает Ася, – после завтра день рождения. Она приглашала нас с тобой вдвоём. И вот, я решила тебе сказать. Но, если неудобно, то идти совершенно необязательно, – добавляет поспешно.

– Пойдём вместе, – отзываюсь с готовностью и мысленной благодарностью маленькому миротворцу, которая сама того не зная, уже второй раз спасает мои отношения. – Что будем дарить?

– Я думала купить игрушечную кухню. Она давно просила, – отвечает Ася. – А ты можешь подарить что-то от себя или не париться.

– Завтра, – я смотрю на часы, примерно прикидывая, когда закончу все рабочие вопросы. – во сколько сможешь освободиться?

– У меня два дня выходных, – говорит Гордеева.

– Тогда я заеду около шести и поедем купим подарок, – выношу решение с небольшим нажимом в голосе.

– Хорошо, – улыбается Ася. – Тогда… Спокойной ночи…

– Спокойной ночи… – отвечаю. Борзея, последний раз ловлю ее губы в поцелуй и разворачиваю к себе спиной шлепая по попе для ускорения. – Беги…

Она, как смущенная девчонка, добегает до двери и оборачивается, пряча на губах улыбку.

– Пока, – машу рукой.

Хихикнув, она скрывается в подъезде.

Ощущая себя счастливым идиотом, жду, когда в окнах ее квартиры загорится свет и только после этого иду к машине.

Все хорошо же? Да. Прямо даже страшно сглазить.

Ася

Опять эти ваши «утры».

Со стоном запойного алкоголика падаю обратно на подушку, пытаясь пережить приступ острой тошноты. И это сколько так ещё ходить? Восемь месяцев? Да, мы ж только начали.

Не вставая с постели, запихиваю в себя несколько печеньев и спускаю на пол ноги.

Ну, с Богом!

«Ага, прям щас!» – злорадствует моя пищеварительная, и я пулей срываюсь в туалет.

«Ты ж мой миленький, ты ж мой беленький! Соскучился? А вот я не очень! Но снова готова вывернуть тебе наизнанку душу.»

Закончив сеанс утренней экзекуции, стою под душем и наяриваю рот зубной пастой. Не абы какой, а с перечной мятой. От остальной меня тошнит.

Замотавшись в полотенце, выпиваю на кухне чашечку кофе и даю себе обещание, что это последняя. С завтрашнего дня перейду на чай. Как геперответсвенная будущая мать.

В домофон раздаётся звонок.

Я, обжигая губы, допиваю кофе и спешу в прихожую.

– Кто? – спрашиваю.

– Курьер, – раздаётся из динамика. – Доставка на имя Гордеевой Анастасии Ивановны.

– Открываю, – нажимаю на кнопочку и, вспомнив, что я совершенно голая, бегу в спальню за халатом.

Я успеваю вернуться к двери ровно в тот момент, когда на площадке останавливается лифт.

Распахиваю дверь и вижу молодого паренька в футболке и кепке с нашивками службы доставки.

– Это вам, – мне в руки плюхается большая коробка с логотипом кондитерской. – Распишитесь здесь, – протягивает накладную. – Приятного аппетита.

Я закрываю дверь за курьером и с грустью смотрю на любимые эклеры, которые сейчас совершенно не вызывают во мне аппетита. Но Макс старался. И мне очень приятно.

Звонить в разгар рабочего дня ему не решаюсь, поэтому просто отправляю сообщение с благодарностью.