Хотя Нэнси наверняка уже спит — там, у Робби. На­плакалась и спит. А утром выспится и приедет...

Наутро Нэнси не приехала. И днем тоже.

Ник смотрел в окно, провожая взглядом каждую проез­жающую машину и прислушиваясь к каждому шороху.

Лишь когда часы пробили два, он понял, что ждать бесполезно. Наверное, она поздно встала, поехала от Роб­би прямо в студию — и приедет теперь уже только вече­ром, после работы. Зато Алисия, вопреки опасениям, явилась — и даже почти без опоздания. Судя по всему, хамское поведение Ника произвело на нее неизгладимое впечатление и заставило зауважать его.

Она смотрела на Ника преданными собачьими глаза­ми, не перебивала и на все его предложения кивала, слов­но загипнотизированная; безропотно подписала нужные документы и дала координаты своего адвоката — на этом визит завершился.

И потянулись часы ожидания...

Ник смотрел в окно и видел одно и то же — залитую дождем пустую улицу. А перед глазами стояло другое — рас­терянное лицо Нэнси в тот момент, когда он отстранил­ся от ее прощального поцелуя.

Что на него нашло тогда? Если бы это произошло сей­час, он схватил бы ее, прижал к себе, и держал бы, и целовал, и повторял одно и тоже: «Не смей, не смей ухо­дить! Ну что ты надумала?! Это я-то не хотел на тебе же­ниться?! Котенок, ничего ты не поняла!»

И не отпустил бы...

И не пришлось бы теперь сидеть и ждать.

Ник то и дело поглядывал на часы, представляя себе, что сейчас делает Нэнси.

Надела пальто, выходит на улицу... Сейчас начнет ло­вить такси...

У нее хватит соображения не тащиться в подземку?!

Наверное, уже поймала такси — час пик прошел и их сейчас много. Едет. Едет домой...

Осталось совсем немного — каких-нибудь полчаса!

Когда в конце улицы мелькнули фары, он напрягся — вот, наконец-то! Но машина проехала мимо — да это ока­залось и не такси...

Неужели она все-таки поехала подземкой?! Или, мо­жет, решила заехать к Робби забрать чемодан — и они сидят, болтают и пьют кофе?!

Ну где же, где же она?!

Только когда часы пробили полночь, Ник понял, что ждать больше смысла нет — никто уже не приедет. И лишь теперь до конца осознал, что Нэнси ушла...

— А где она вообще — ты знаешь? — на следующее утро спросил Бен.

— У Робби. Телефон оставила.

— Так чего же ты?

— Я не буду звонить! Я ни в чем не виноват — и не соби­раюсь звонить и просить прощения! Не стану — и все! За­хочет — сама вернется! — Ник изо всех сил ударил кула­ком по подлокотнику и скривился от боли.

Он сам понимал, что выглядит сейчас как последний психопат, — но зачем Бен спрашивает, когда рука и так все время тянется к телефону и нет никаких сил терпеть и ждать; зачем спрашивает, когда все равно ничего не пой­мет?! Ведь для того, чтобы понять, нужно знать все об их отношениях, все — с самого начала!

Бен молча вышел.

Прошел день. За ним другой. Нэнси по-прежнему не давала о себе знать.

В доме царило похоронное настроение. Бен больше не задавал никаких вопросов, да и вообще — отмалчивался.

Миссис Фоллет тоже ни о чем не спрашивала — очевид­но, Бен успел «просветить» ее. Молчала и старалась не встре­чаться с Ником глазами — то ли осуждала, то ли жалела...

Сам Ник отсиживался в кабинете. Работать он не мог — просто физически не мог. Не мог думать, не мог сосредо­точиться, не мог смотреть в экран...

Он понимал, что рано или поздно не выдержит и по­звонит, — но очень хотелось, чтобы Нэнси вернулась сама. Чтобы она выбрала его, чтобы наконец убедиться, что он хоть что-то для нее значит.

А пока он вспоминал... как она бежала к нему по дорож­ке, такая смешная и мокрая, а потом стояла у камина, в хала­те и в огромных шлепанцах. И как они целовались в бассей­не — ее сияющие глаза и руки, обвившиеся вокруг его шеи. И как он встречал ее с работы, расстегивал шубку — а Нэнси смеялась и неуклюже помогала ему замерзшими пальцами...

Он хранил эти мелкие эпизоды в памяти, до мельчай­ших подробностей, и перебирал их, как скупец — золотые монеты.

Если бы у него сейчас была фотография Нэнси, он, наверное, как бы это глупо ни выглядело, поставил бы ее в кабинете и смотрел. Но фотографии не было — ему ни­когда не приходило в голову, что она может понадобить­ся. Ведь рядом была сама Нэнси — просыпалась на плече, жмурила сонные глаза, улыбалась... а вечером приходила с работы — замерзшая и веселая. И болтала о чем попало, и смотрела на него доверчивыми глазами, словно спра­шивая: «Ну что — тебе интересно?» А теперь ее больше нет...

Позвонил Ник на шестой день, вечером. И наткнулся на автоответчик с идиотским текстом: «Сейчас, сейчас, только вытрусь — я вся мокрая! Еще минуточку!.. Ха-ха-ха! Вы думаете, что со мной разговариваете, — а это авто­ответчик! А меня, Робби, дома нет — так что, если надо, оставьте сообщение! Только интересное! Би-ип!»

Он оставил сообщение — ответа не было. То же самое повторилось и на следующий день утром... и днем... и ве­чером... Ник набирал номер каждые полчаса, но слышал одно и то же: «Сейчас, сейчас, только вытрусь...»

Ну где же она, куда делась? Может, они с Робби поеха­ли куда-то?! Почему, ну почему он не догадался купить ей новый сотовый — взамен утерянного тогда, на стоянке?! Сама Нэнси, ясное дело, распустеха — но он-то мог сообразить! И сейчас бы не было проблем!

Лишь за полночь вместо осточертевшего уже автоот­ветчика в трубке раздался голос:

— Але?

— Робби, это Ник. Ник Райан. Извини, что так по­здно, — позови... — Он уставился на трубку, из которой доносились короткие гудки, и снова набрал номер.

— Это Ник...

Короткие гудки раздались сразу же. Ник опять набрал номер и в ответ на очередное «Але!» быстро сказал:

— Робби, пожалуйста, не вешай трубку! Позови Нэн­си, мне нужно с ней поговорить, она у тебя, я знаю!

На этот раз Робби ответила:

— Даже если бы она тут была — я не стала бы ее звать! — презрительно выпалила Робби. — Иди, развлекайся со сво­ей старухой! И не звони мне больше! — После чего она опять бросила трубку.

Выяснить по телефонной книге, где живет Робби, не заняло и пяти минут. Бен тем временем вывел из гаража микроавтобус и опустил пандус.

Они неслись через ночной город, по сторонам мель­кали огни — а Ник лихорадочно проговаривал про себя те слова, которые скажет Нэнси, когда они встретятся. И начнет так: «Милая... Котенок...» (Хорошо бы Бен не крутился рядом — при нем неудобно...) Но все эти уже де­сятки раз продуманные фразы казались ему сейчас плос­кими и бессмысленными.

А если ничего не говорить, просто взять ее за руку, потянуть к себе... Тогда, может, и придумается что-нибудь правильное и подходящее?..