Старуха смотрела с такой откровенной насмешкой, что я почувствовала, как в груди зарождается волна холодной ярости. «И тут ложь! Да сколько можно-то?!»

— Что-то ты плохо выглядишь, — хмыкнула я, стараясь не показывать бурю, бушующую в душе. — Не выспалась?

— Держишь удар, молодец, — холодно усмехнулась поздняя гостья, чуть склонив голову набок и рассматривая меня с почти гастрономическим интересом. — И что? Никакого удивления? Вопросов, как я сюда попала? Криков «спасите-помогите!»?

— Ты, пожалуй, поможешь, — отзеркалила ее ухмылку я.

— Не боишься, — задумчиво констатировала она.

— Не боюсь, — согласилась я. — А должна?

— Пожалуй, что и нет. Ты — не должна. Но ты — исключение из правил.

— А я бояться за кого-то не приучена, — съязвила я. — Не то воспитание.

— Заметь, очень правильное воспитание, раз ты здесь порядки наводишь, а не бегаешь по округе с криками: «На помощь! Я сошла с ума!»

— Уже и это выяснила, — хмыкнула я, ногой пододвинув к себе табурет и присаживаясь у стола.

— Я тебе садиться не разрешала, — процедила она.

— А я разрешение и не спрашивала. — Я растянула губы в саркастической улыбке. — Не привыкла. Ведь раньше тебя это ничуть не интересовало.

— Встать! — неожиданно взвизгнула она и щелкнула пальцами.

Табурет как живой выскочил у меня из-под задницы, мгновенно переместившись к противоположной стене. Если бы я не успела схватиться за тяжелый стол, то, скорее всего, позорно растянулась бы на полу.

— А вот это было уже грубо, — прошипела я, кое-как утвердившись на ногах. — Ты вроде как не дома. Мало того, тебя сюда даже никто не приглашал. А в гостях командовать мебелью не принято…

— И? — насмешливо приподняла брови она.

Я пошире расставила ноги, мертвой хваткой вцепившись в столешницу, и ласково улыбнулась:

— Избушка, избушка… А, ну-ка, вытряхни отсюда мою невоспитанную родственницу.

Пол заходил ходуном. Лавка, на которой сидела Маргарита, как мне велено было звать мать, сколько я себя помню, зашевелилась с ловкостью необъезженного мустанга. Маргарита защелкала пальцами, как кастаньетами, но безуспешно. Стоило ей успокоить одну ножку взбесившейся скамейки, как брыкаться начинала другая. Окно со звоном распахнулось, и милые шторки, разом удлинившись раз в десять, захлестнули руки обозленной бабки.

Минуту спустя Маргарита, несмотря на все свои усилия, уже наполовину торчала из окна.

— Прекрати! — заорала она, извиваясь всем телом.

— А я что? — хмыкнула я. — Я же тебя не трогаю.

— Прикажи ей меня отпустить! — взвыла старуха.

— Чтобы ты опять табуретки гоняла? Это вряд ли, — отозвалась я и похлопала по столешнице. — Давай, милая, от паразитов надо избавляться.

Избушка поднатужилась и с громким, очень неприличным звуком высадила незваную гостью на траву. Мебель тут же угомонилась, и я, подойдя, высунулась в окошко:

— Калитку сама найдешь или попросить избушку, чтобы проводила?

— Постой! Давай договоримся, — попятилась Маргарита, когда избушка охотно шагнула вперед.

Даже слишком охотно. Я сама чуть из окна не вывалилась, потеряв равновесие.

— Что же ты с этого не начала, когда сюда ввалилась? — прищурилась я.

— Кто ж знал, что ты так обнаглела, пока я тебя не видела, — в сердцах бросила старуха, брезгливо стряхивая травинки с юбки.

— Не обнаглела, а поумнела, — поправила я.

— Один черт, — отмахнулась Маргарита.

Пол едва заметно вибрировал под моими ногами: избушке явно не терпелось проводить гостью. Причем пинками. Но у меня уже появились новые мысли.

— И что ты сможешь мне предложить? — с сомнением спросила я.

— Не надо! — прошипел у меня за спиной Васька, но я только бросила короткий взгляд через плечо:

— Молчи. С тобой я потом поговорю!

— Предложить я много чего могу. Да вот сумеешь ли ты расплатиться? — приосанилась моя лжемамаша.

— Ох ты, как все серьезно, — с сарказмом протянула я. — А мне-то казалось, что у меня беспроцентный кредит, как у самого лучшего клиента. Как-никак я тебя почему-то четверть века матушкой называла. Хотя о чем это я? Как раз это слово ты от меня слышать категорически не желала. Наверное, совесть мешала, да? Ты же мне, как выяснилось, вовсе не мать.

— Не язви, — скривилась старуха. — Мать, бабка, какая разница? Не придушила тебя в колыбели — цени.

— Так я ценю, — закивала я. — Еще как ценю… То есть оцениваю. По моим прикидкам, такое благодеяние тянет на гостеприимство. Как ты считаешь? Могу в качестве ответной любезности предложить тебе отличный газон на опушке. Во-он там, за частоколом. Очень мягкая травка. Правда, там сучья валяются. Леший набросал, когда мне дровишки подкидывал. Но так и быть, это уже пойдет бонусом.

— Сучья бонусом? — опешила она.

— Ну да, — на голубом глазу кивнула я. — Думаешь, перебор? Оно, конечно… Такое место уютное, и топливо для костра в наличии. Что-то я слишком расщедрилась.

— Издеваешься? — обозлилась бабка.

— Конечно, — согласилась я. — А ты чего ожидала? Что я растрогаюсь и упаду на твою впалую обвисшую грудь, поливая ее слезами радости и умиления? Так это, прости, не про меня. В спортивной школе-интернате, куда ты меня законопатила, такому не учат. Впрочем, в низкопробной гостинице, где я оказалась, обнаружив, что ты продала нашу квартиру, тоже.

— Я продала свою квартиру! — огрызнулась Маргарита. — Ты к этим метрам никакого отношения не имела. Я замуж за нее вышла, а не ты!

— Замуж за квартиру? Как все запущенно.

— А ты как думала? Не за сморчка же мне того очкастого идти надо было!

— Хороший мужик, кстати, был. Жаль, умер рано. Помню, я очень жалела, что он мне не отец.

— Там было всего две комнаты, — пожала плечами старуха. — Тесновато.

— Да? — не поняла, а точнее, не позволила себе понять я. — Не замечала. Ну что ж. Мы в расчете. Квартира была твоя, избушка — моя. Меня государство кормило, тебя — лес прокормит. Ну, наверное. Впрочем, не важно. Ты, помнится, тоже не интересовалась, чем и кто меня кормит.

— Так и выставишь родную бабку за порог? — прищурилась она. — Я ж вернусь. И уже не буду такой доброй.

— А я пока твоей доброты не видела. Одни претензии и угрозы, — парировала я.

Слова той, кого я так долго считала матерью, попали на благодатную почву. Я уже и сама успела сообразить, что, зайдя сюда однажды без моего ведома, старая ведьма явится еще и еще, пока не добьется того, чего хочет. Не убивать же ее, в самом деле. Я представила себе, как выглядел бы полицейский протокол в таком случае, и невольно прыснула. «Смерть наступила в результате удара тупой избушкой по голове».