Внезапно Лена прекратила сопротивление и ослабла.

«Стоп, – отреагировал Скок. – Похоже, я ее насилую. Это лишнее. Крайностей не надо».

Он отвалился в сторону, перевел дыхание и вгляделся в ее лицо. Лена побледнела и, закрыв глаза, лежала, как мертвая.

– Ты чего? – спросил Скок. – Ты чего? Ну хватит! Я больше не буду приставать… Ты извини. Ну хватит дурачиться. Извини, Ленка. Я прошу…

Девушка медленно поднялась, подобрала расстеленный на траве купальник, сарафан и, не оглядываясь, пошла прочь. Скок взглянул ей в спину. Меж лопаток отчетливо отпечатался кружок монеты. Звезда набухла, как след от медицинской банки, и словно горела. Скок перевел взгляд на покрывало. На нем валялись ключи, видимо выпавшие из брюк в тот момент, когда Скок раздевался. Он взял ключи и повертел их в руках. Монетка сверкнула в лучах июньского солнца, и Скоку на мгновение почудилось: глаз в центре звезды подмигнул ему.

«И черт с ней! Пускай идет, куда хочет!» – думал Скок. Он вовсе не ожидал, что девчонка окажется такой недотрогой. Вино она пила в первый раз! Может, и с мужиком никогда не была? Ну и дура! Двадцать лет, а жизни не знает. Надо же! С кем он связался! Не хватало только изнасиловать ее. Пускай другие ломают целки подобным идиоткам. Еще заявит. Припаяют очередной срок. А на зоне не посмотрят на его прошлые заслуги. За взлом «мохнатого сейфа» самого могут опустить, а если и не опустят, то весь срок придется чалиться «у параши». И все из-за какой-то дырки. Нет! Спасибо! На такие игры он не подпишется. И все-таки… Ленка весьма аппетитная девка, хоть и молоком пахнет. Само собой, невинная. Первая целка попалась на его жизненном пути.

Скок взял в руки голубенькие трусики, превращенные его руками в тряпку, и, изумляясь себе самому, поднес их к носу. Сладкий запах ударил в ноздри.

«Эх, куда она пропала?! Хочу, хочу ее!!!»

Над краем ложбинки возник силуэт Лены. Она была в сарафане. Не говоря ни слова, девушка спустилась, потом одним рывком сорвала с себя платье. Скок во все глаза наблюдал за ее действиями. Лена как-то механически стащила с себя мокрый купальник и теперь стояла чуть поодаль, однако до нее можно было дотянуться рукой.

– Чего тебе? – хрипло спросил Скок, не в силах оторвать взгляд от пышного курчавого треугольника волос.

Лена без слов опустилась перед ним на колени и легла на спину, широко раздвинув ноги, словно приглашая.

– Ты чего?! – изумленно воскликнул Скок. – Хочешь?! Учти, я тебя не насилую. Сама пришла.

Потом, после всего, Лена так же молча встала и пошла в воду. Она долго плескалась, а Скок, откинувшись навзничь, лежал неподвижно и только тупо взирал в бледно-голубое безоблачное небо. Его душу наполняло умиротворение, однако где-то в глубине свербила болячка досады. Он ничего не понимал. Для чего было ломаться, для чего бешено сопротивляться, зачем убегать, если через десять минут она вернулась и отдалась безо всякого сопротивления. Правда, вид у нее при этом был какой-то отстраненный, словно у робота, безучастно совершавшего автоматические движения.

Лена скоро вернулась и взглянула на Скока.

– Ну что, доволен? – спросила девушка. – Получил то, чего хотел?

Произнесла она эти слова безо всякого выражения, словно констатируя факт случившегося.

Скок хотел было улыбнуться, но у него вышла лишь кривая усмешка. Он ничего не произнес в ответ, поднялся и пошел в воду.

Сергей Александрович Севастьянов, как уже сообщалось, считался человеком не только дотошным, но и обязательным. Коли он пообещал старухе Копытиной помочь в освящении ее квартиры каким-либо священнослужителем, то был готов разбиться в лепешку, но выполнить обещанное.

С местным попом Севастьянов находился «в контрах», и обращаться к тому не имело никакого смысла. Все равно откажет. Однако у него имелся один знакомец – отец Афанасий – настоятель Никольского храма, находившегося в селе Еленинка, расположенном в пятидесяти километрах от Соцгорода. Отец Афанасий был молод (два года как окончил семинарию), весел и начитан. С Севастьяновым его познакомила жена, в недавнем прошлом студентка профессора. С тех пор отец Афанасий, бывая в Соцгороде, частенько заглядывал в гости к Севастьянову, поскольку видел в нем единственную личность в окрестностях, охотно вступающую в религиозные дискуссии. Сергею Александровичу тоже нравился этот парень, свободно и без догматизма рассуждавший о христианстве, гностицизме, православии, Расколе… К нему-то и решил обратиться профессор. У отца Афанасия имелась собственная «Победа», поэтому приехать в Соцгород для него не составляло никакого труда. Вечером Севастьянов позвонил отцу Афанасию.

– Здравствуйте, батюшка. В город не собираетесь?

– Завтра хотел побывать.

– Дельце одно к вам имеется. Не могли бы посодействовать?

– А в чем дело?

– Освятить одну квартиру нужно. Я обещал помочь с этим.

– Освятить?! Это для чего же?

– На предмет изгнания оттуда нечистой силы.

– Вы серьезно?!

– Абсолютно.

– Интересное дело, – засмеялся отец Афанасий. – Воинствующий безбожник просит меня изгнать нечистую силу.

Тут уж пришла очередь смутиться Сергею Александровичу.

– Это я просьбу чужую выполняю… Да и по телефону всего не объяснишь. Приезжайте, все расскажу.

– Хорошо. Завтра в начале дня буду.

– И все необходимое захватите.

– Обязательно.

Следующим утром у дома, в котором проживал Севастьянов, остановилась потрепанная «Победа», и из нее вышел молодой, высокий, широкоплечий поп с черными кудрявыми волосами, лежащими по плечам. Он тотчас привлек внимание сидевших на скамейке старушек.

– Батюшка! – воскликнула одна из них. – Да откуда же вы взялись? Уж не из театра ли? Что-то до сей поры я вас в Соцгороде не встречала.

– Успокойся, раба божья. Я не актер, а самый настоящий священнослужитель. Рукоположен и введен в сан самим митрополитом Филаретом. Ныне отправляю службу в Никольском храме в селе Еленинка, – с напускной важностью сообщил отец Афанасий.

Бабки закрестились.

Из подъезда вышел Севастьянов и бросился к отцу Афанасию.

– С нетерпением жду вас.

– Садитесь, Сергей Александрович…

Когда «Победа», обдав старушек синеватым выхлопом, покатила со двора, та бабка, которая вела расспросы, заявила:

– Говорит, что поп, а с главным безбожником якшается, – и поджала губы.

– Теперь куда? – спросил отец Афанасий у своего пассажира.

– Направо. Я вот зачем вас попросил освятить квартиру. В ней одна гражданка проживает. Некая Евдокия Копытина. Так вот, там у нее… – И Севастьянов рассказал молодому попу о событиях на улице Красных Галстуков.