За время доклада Рошфора, кардинал умиленно глядел на двух котят, барахтавшихся на дне корзины, изредка улыбаясь их тщетным усилиям выбраться из лукошка. После того как граф умолк, лицо Ришелье сделалось серьезным и неподвижным, словно окаменело, он вонзил суровый взгляд в Рошфора и холодно, произнес:

– Вы полагаете, что господа, которык под вашей охраной направляются в Венсенн, являются людьми возглавлявшими мятеж?

Рошфор не произнес ни слова.

– Где де Шеврез?!

После паузы, которая, очевидно, была вызвана горечью графа, он всё же нашел в себе силы, сухо и беспристрастно продолжить:

– Вы правы монсеньор, мы упустили нескольких заговорщиков, в их числе, полагаю, была не только герцогиня, но и граф де Бокуз, а так же, вероятно маркиз де Попенкур. Отряд бунтовщиков, сопровождавший два экипажа, каким-то немыслимым образом вырвался из крепости и укрылся в лесной чаще. Они, конечно же, наткнулись на нашу засаду, но секрет, по причине того, что находился в месте, где меньше всего ожидали появления мятежников, был скверно подготовлен, к тому же весьма малочисленный. Вследствие чего одной карете всё же удалось ускользнуть. Со слов сержанта Рамбитура, шевалье де Ро бросился вдогонку за экипажем, но… от него до сих пор нет никаких сведений.

– Это один из тех молодцов анжуйцев?

Граф поклоном ответил министру.

– Что ж, будем надеяться, что он жив.

Услышав всё, что мог изъяснить Рошфор, кардинал поднялся с кресла у камина, своего обычного места, где он придавался раздумьям и выслушивал доклады, и подошел к окну, откуда открывался прекрасный вид на островерхие башни Лувра.

– Неужели именно в этой карете находилась герцогиня? Невероятно, но если это так, то я готов простить ей многое, она невероятно прелестный, а главное достойный противник.

Ришелье подал жестом знак Рошфору удалиться. Граф поклонился и вышел. В приёмной, где пребывали охрана и секретари, он столкнулся с де Ро.

– Шевалье, вы?

В холодных глазах графа промелькнул огонек расположения к молодому дворянину.

– Я рад видеть вас, де Ро.

Сдержанно вымолвил Рошфор, не без интереса разглядывая анжуйца.

– Благодарю вас граф. Я явился к вам, чтобы рассказать о том, что, как мне кажется, смогло бы заинтересовать вас. А так же получить ответы на некоторые вопросы, вызывающие моё внимание.

– Что ж, признаться, мне, так же, было бы небезинтересно послушать вас. И на это…

Граф устремил взгляд на циферблат массивных часов, громоздящихся в углу приемной, где единственная стрелка, на полдюйма не доходила до цифры двенадцать.

–…пожалуй, у меня есть немного времени. Идемте.

Они вышли в коридор, и, миновав массивную арку, поддерживаемую четырьмя колоннами, заключенную в замысловатый орнамент, увенчанный кардинальским гербом, вошли в дверь уютного «рубинового» кабинета. Мягкий ковер скрыл звук шагов дворян, когда они, преодолев пространство квадратного помещения, расположились у изящного букового столика. Рошфор уселся в кресло, светло-зеленого бархата, с резными ножками и подлокотниками, из того же тронсейского бука, предложив де Ро занять место на кушетке, заключенной с обеих сторон, будто под стражу, тяжеловесных напольных шандалов.

Шевалье в мельчайших подробностях изложил графу обо всем, что с ним произошло на лесной дороге, а затем на постоялом дворе, опустив лишь присутствие среди мятежников д'Артаньяна и подробности разговора с Шарлоттой. По непроницаемому лицу Рошфора, было невозможно что-либо определить, он, как обычно, отгородившись от собеседника частоколом равнодушия, прибывал в раздумьях, которые, очевидно, желал сохранять неразделенными. Откинувшись на мягкую спинку кресла, граф, через некоторое время, прищурив глаза, произнес:

– Значит всё-таки де Шеврез.

Оторвавшись от своих мыслей, он перевел взгляд на Луи.

– Жаль, что мадам де Шеврез удалось ускользнуть. Попадись она в компании столь достойных господ, и я не убежден, что Её Величеству удалось бы вырвать герцогиню из лап кардинала. Особенно принимая во внимание прохладцу к интриганке со стороны Людовика. Но… шевалье, жизнь ещё прекрасна и тем, что в ней есть место случаю. Сегодня господин Случай потворствовал герцогине, а завтра кто знает. Могу с уверенностью заключить лишь одно, эта особа, нам с вами, доставит ещё немало неприятных хлопот.

Хищная улыбка озарила суровое лицо Рошфора.

– Граф, я хотел бы знать, кто такой маркиз де Попенкур? И полагаю, что лучше вас, никто не сможет ответить на этот вопрос.

Скорее всего, подобный интерес должен был смутить собеседника и вызвать если не глубокое изумление, то хотя бы легкое замешательство. Но Рошфор, будто ожидая подобного поворота, улыбаясь одними только глазами, что было присуще графу, когда он встречал в человеке, к которому испытывал что-то отдаленно напоминающее симпатию, нечто забытое, с чем сам, очевидно, давно распрощался.

– А вам, что до этого господина?

Луи лишь пожал плечами, но с таким простодушием посмотрел на графа, что тот не удержался, добродушно усмехнувшись шевалье.

– Ах, молодость, молодость. Ну, слушайте де Ро, если так страстно того желаете, хотя считаю своим долгом вас предупредить: покойный граф де Бризе, не благоволил ни к Ришелье, ни к его сторонникам. Это к слову, вам на заметку.

Восприняв сие замечание как поучение, анжуец отвел взгляд, чем намеревался выказать недовольство. Но проницательный Рошфор, уже давно распознавший сущность человека сидящего перед ним, и именно поэтому испытывавший к шевалье всё большую благосклонность, с пониманием, то есть, сделав вид, что ничего не произошло, продолжил:

– Месье де Попенкур, отъявленный негодяй. И учтите, я готов это подтвердить в присутствии самого маркиза. Он имеет дурную репутацию, как среди врагов, так и среди друзей, что есть фактом, наилучше характеризующим сего господина. После смерти его родителей наследство перешло к старшему брату, Антуану. Их в семье было трое, Морис Блез де Кармелек, тот, кто вас интересует, был младшим. Так вот, старшего брата Антуана, вскоре после вхождения в права наследства, нашли в канаве, с кинжалом в спине, возле площади Блаженного Августина. Сестра, которая, насколько мне известно, не претендовала на наследство, хоть и была указана в завещании, вскоре стала жертвой отравителя, но причастность младшего братца, снова, не удалось доказать. Хотя никто в Париже не сомневался, что это его рук дело. Добившись своего, то есть, получив наследство, он пустился во все тяжкие: карты, кости, вино, купленные друзья, грязные делишки… Злачные места, словно повелителя тьмы встречали порочного развратника маркиза. Но дружбу, любовь и даже положение в обществе ему купить так и не удалось. Хотя предпринятые попытки были весьма настойчивы, а стоимость сих устремлений была столь высока, что пистоли, экю и ливры рекой вытекали из его просторных карманов. И вот маркиз, обобранный до нитки, оставшийся лишь в кружевных брэ, и в полном одиночестве, брошенный и забытый всеми покидает город Лилий и отправляется в Дофине, где и становится на скользкий путь заговорщика. Впрочем, политика его не интересует, но заверения, которые он получил от господ желающих учинить перераздел власти, земель и денег, путем свержения нашего славного Людовика, его воодушевили. Он из той породы, что мечтают, сменив хозяина, получить жирный кусок от общего пирога. Несправедливо было бы не отметить, что при всём этом, маркиз сумел добиться некоторого положения в определенных кругах, южных провинций, чего он бесспорно желал. Положения весьма спорного, ограничивающегося лишь пустыми обещаниями. Но такие люди как де Шеврез, де Гель, герцоги Вандомы и конечно же Гастон де Орлеан, порой не брезгуют пользоваться услугами, а зачастую просто именем де Попенкура, в своих коварных и небезопасных играх. А он, он попросту ничтожество, которое подороже, хочет продать свои услуги и даже шкуру. Вот, пожалуй, всё, что я могу вам поведать об этом человеке.