бугай в замшевой куртке с сотовым телефоном презрительно смотрит на меня и проходит мимо. Ему я сочувствия не внушил. Пожилая женщина с небольшим рюкзаком за спиной в обменник не заходит, но зато вытаскивает из кармана несколько смятых бумажек и сует мне их в ладонь. Повезло.

Интересно, сколько? Я все еще сжимаю их в руке, не рискуя посмотреть, и пока только предполагаю: ну, не меньше пятерки, иначе бы мелочь сыпанула.

Так и не взглянув, я сбрасываю банкноты в карман и опять прошу о помощи.

— Пшел отсюда на х…

Чувствую, что кто-то толкает меня в спину. Поворачиваюсь. Оправдываются самые худшие предположения — это мои конкуренты. Рядом с ними та самая бутылочница — бабушка-одуванчик. Уже успела сообщить о незваном госте на их территории.

Правда, теперь они уже не одни. За их спинами несколько молодых ребят, лет двадцати. Причем явно не бомжи, под запрещающим остановку знаком стоит их красная «пятерка». Бомжи расступаются, и эти ребята вплотную подходят ко мне. Один из них, с родимым пятном на правой щеке, видимо, главный. Он отводит меня в сторону и объясняет, что здесь все поделено на секторы. И я влез на его участок. Хочу работать — буду платить ему двести рублей в день, иначе мне несдобровать. В случае моего отказа я обязан отдать все имеющиеся в моих карманах деньги и бежать отсюда.

Начинать драку нельзя, да и это не входит в мои планы. Невольно жалею, что не поставил в известность своих друзей из ГУВД. Но и сдаваться без боя не намерен.

— Да у вас здесь в Москве и десятку заработать проблема, — пытаюсь заговорить их. — За целый час стояния сунули лишь один рубль. Не заберете же последнее?

Они надевают перчатки, видимо чтобы не испачкаться об меня, и волокут к ближайшему туалету. Он метрах в десяти, за углом. Милиционеры патрульной группы с явным безразличием наблюдают за этой картиной. Они вступятся, если только что-то произойдет на улице. А то, что не у них на глазах, их не касается.

В туалете эта молодежь пытается вывернуть мне карманы. Оказываю сопротивление. Бью близстоящего в лицо. Они явно не ожидали такого. Всегда бомжи тихо отдавали всю наличность. А тут мордобой. Понимаю, что, пока они своими бычьими мозгами не поняли, что произошло, преимущество на моей стороне. Бью второго в живот. Он охает и получает еще один удар в челюсть.

Временная свобода. Этим надо воспользоваться. Вытаскиваю из кулака одного из рэкетиров свою помятую бумажку и улыбаюсь — белорусские «зайчики». Теперь у меня есть еще несколько секунд сбежать отсюда. А в метро они меня не догонят.

Мужики в туалете с интересом смотрят за происходящим. Такое впечатление, что они попали в театр, и мы тут перед ними ставим какую-то детективную пьесу, да еще задарма.

Стоящие на углу бомжи буквально обладели. Я спокойно вышел и зашагал к метро. А их «крыши» пока нет. Вижу, что один из них бежит к милиционерам, и сам прибавляю ход.

Для того чтобы сэкономить время, дежурной по метрополитену показываю служебное удостоверение. Прохожу не останавливаясь. А она так и остается сидеть с открытым ртом… Видимо, у нее так и не получилось сравнить фотографию в военной форме в удостоверении с тем, что видела сейчас.

К вокзалам решаю больше не подаваться, там своя мафия. Пробую сделать свой бизнес в центре, у метро «Парк культуры». Здесь многолюдно. Уж если люди готовы выкинуть на аттракцион около пятидесяти рублей, то какую-нибудь мелочь мне сунут обязательно.

Так и получается. Особенно сердобольными оказываются женщины с маленькими детьми и, к моему удивлению, студенты с девушками. Видимо, последние хотели показать всю широту своей души. Всего за несколько часов работы в моем кармане уже было около пятидесяти рублей. Согласитесь, довольно-таки неплохо получить ни с того ни с сего кругленькую сумму.

Но здесь нашлась другая напасть — вышедший с Комсомольского проспекта милицейский патруль забрал в «кутузку». Проверили справку. И определили не в КПЗ (камеру предварительного заключения), а в дом ночного пребывания для лиц без определенного места жительства.

Согласно моей «справке» и придуманной мною же «легенде» отправили по месту моего последнего проживания. С согласия мэрии.

Уже в «УАЗе» понял, что вот оно, настоящее счастье для бомжа: там обещали не только отмыть, откормить, но и дать кровать, а также выдать новую одежду. Приехали, когда уже стемнело. Большую железнуюдверь открыл сержант милиции. Зарегистрировали и, когда милицейский наряд уехал, меня… выставили из ночлежки. Дежурный сержант милиции в дверях лишь сказал вслед: «Если повезет, то зиму перекантуешься, нет — похоронит государство. А гостиница не для таких безродных, как ты. У нас мест нет».

Мне ничего другого не оставалось, как отправиться на Тверскую. Искать своего бомжа Андрея. Он в очередной раз оказался прав…

В «ХИЛТОНЕ» СВОБОДНЫХ МЕСТ НЕТ

Легально попасть в Дом ночного пребывания для людей без определенного места жительства я мог, предъявив редакционное удостоверение, но узнать о его жизни мне бы не удалось.

Начну с того, что открыто для прессы. Специфика работы таких домов в том, что они принимают своих посетителей лишь на ночь. Их время пребывания в этом доме строго регламентировано: с 20.00 до 8.00 следующего дня. Пока такие официальные ночлежки действуют в Юго-Западном, Западном, Северо-Западном, Восточном и Юго-Восточном округах. Количество мест в них, в зависимости от помещений, от 20 до 400. В подобных домах срок проживания ограничивается одним месяцем. И ни днем больше. Но это остается только лишь на бумаге. В жизни все намного легче и сложнее.

Кстати, между собой работники милиции и префектур эти дома называют специализированными центрами социальной поддержки.

Но так ли это на самом деле?

Ответить на этот вопрос мне помогли друзья моего знакомого бомжа Андрея. Это были совершенно разные люди, из разных ночлежек. Эти бомжи не стали себя называть и не позировали перед фотообъективом. Понимали, что это небезопасно, да и людей, побывавших в подобных ночлежках, знают даже по именам. Так что найти рассказчика будет не так сложно. А тогда с ними никто не будет церемо-ниться. Ни мэрия, ни милиция, ни сами «гостиничные мафиози».

Как мне казалось, честно и откровенно о жизни в стенах ночлежки и за ее пределами рассказывали только те, кто уже оказался на улице. Так уж получилось, что по велению судьбы они стали всего