– Совсем. Трофимов уже подыскивает нам замены…

– Ясно, – Свантуш коротко облизал губы. – Только я чего-то… не догоняю, Макс. При чем тут я? И при чем тут то, что они стреляли в Ключа?

– Нас не оставят в покое, Ярый. – Баркетов подался вперед, и кресло скрипнуло под тяжестью его тела. – Смерть Осы положила начало совсем другим правилам игры. Ни я, ни Ключ не собираемся отступать до тех пор, пока кто-то за эту смерть не ответит.

– То есть… Ты хочешь сказать, что Олега все-таки убили?

– Сто процентов! И мы должны поквитаться.

– Что значит «мы»?

Баркетов ответил не сразу. Некоторое время он молча и сосредоточенно смотрел в лицо чеху. Свантушу даже показалось, что бывший одноклубник пытается его загипнотизировать. Он нервно поерзал, сунул жевательную резинку обратно в рот, и челюсти тут же стремительно задвигались.

– Ключ ранен, Яр, – повторил Максим. – И одному мне не справиться. Мне нужна твоя помощь. Все-таки мы были в одной связке…

– Не понимаю, какой от меня толк.

– Для начала я хотел спросить, не известно ли тебе что-нибудь, чего не знали мы с Ключом?

– То есть?

– Например, с кем имел дела Агафонов, – пояснил Баркетов. – От кого он получал указания сливать игры?

Свантуш хмыкнул:

– Думаешь, Агафонов со мной делился? Информацией, я имею в виду.

– Кто знает…

– Я знаю, Макс. – Ухмылка сползла с лица чеха, сменившись таким печальным выражением, какого Баркетов никогда не видел у второго голкипера команды. – В этой стране я – чужой человек. И как бы я ни хотел стать своим, ничего изменить было невозможно. Знаешь, кто такой легионер, Макс? – И чех сам же ответил на свой вопрос: – Отщепенец. Совершенно бесправный и легко управляемый. Я уверен, что Борисыч и платил-то мне с каждой слитой игры вдвое, а то и втрое меньше, чем вам. Я сидел у него на крючке. Борисыч так и сказал мне однажды: ты на крючке, Ярик, так что не вздумай рыпаться. Я мечтал только об одном – чтобы на будущий год контракт со мной был расторгнут. Мечтал, но… Прекрасно понимал – а дальше-то что? Предложения не сыпались на меня, как из рога изобилия. Особенно со стороны российской лиги. Оно и понятно, при моих-то скудных показателях за последние два сезона…

Баркетов не торопился перебивать собеседника. Если Свантуш считал, что ему необходимо выговориться, пусть выговаривается. Для немногословного от природы чеха это было большой редкостью.

– Перед последней игрой Борисыч предупредил меня, – Свантуш низко опустил голову. – Он знал, что вы с Ключом будете играть на результат. А ему, как ты понимаешь, нужно было поражение. Я должен был слить игру своими усилиями. Но я не сделал этого… Я уважал Осу, Макс.

– Знаю, – Баркетов кивнул. – Ты поступил, как мужчина, Яр.

– Только чего мне это стоило! Я стоял там, на воротах, и думал о том, как Борисыч порвет меня в клочья. На мое счастье, он до этого не дожил, – Свантуш поднял взгляд. – Если бы Борисыча не грохнули, возможно, мне пришлось бы сделать это самому. Вопрос стоял: либо он, либо я. Ты просишь меня о помощи, Макс?

– Прошу.

– Я помогу тебе, – чех принял решение, при этом изменилась даже его осанка. – Только давай не будем устраивать кровавых вендетт по итальянскому обычаю. Насилие порождает насилие, и ты отлично об этом знаешь…

– У тебя есть какое-то конкретное предложение? – подозрительно прищурился Баркетов.

– Да, есть. Помнишь того человека, который приходил и задавал много вопросов?

– Из Роскомспорта?

– Да.

– Как его фамилия?

– Росляков, – припомнил Максим.

– Вот, – Свантуш щелкнул пальцами. При свете выглянувшей из-за туч луны блеснул его небольшой шрам на переносице. – Нам нужно на него выйти. Нужно встретиться с ним и выложить всю подноготную. И о том, что было при Агафонове, и о том, что творится сейчас, когда приперли нового главного тренера. Расскажем ему, и пусть он разбирается. По закону, Макс. Я считаю это самым правильным решением.

Чех замолчал. Луна снова скрылась. Большая часть гостиной, в которой расположились мужчины, погрузилась в полумрак. Свет падал только из прихожей. Баркетов не торопился с ответом. Он поднялся из кресла, прошелся по комнате и остановился возле встроенного в стену бара, спиной к Свантушу. Бывший голкипер «беркутов» слышал по звуку, как Максим наливает себе что-то в стакан.

– Тогда уж плесни и мне, – попросил он.

Баркетов налил две порции виски, залпом выпил одну и снова наполнил стакан. Вернулся, протянул спиртное Свантушу. Сам садиться не стал, продолжая стоять рядом и задумчиво глядя на чеха сверху вниз. Свантуш пригубил виски.

– Наверное, ты прав, – голос Баркетова звучал глухо.

– Конечно прав!

– Прав потому, что во главе их организации могут стоять люди, с которыми нам не справиться. Однако… – Максим все еще продолжал колебаться. – Мне нужно посоветоваться с Ключом.

– Валяй, – Свантуш глотнул еще виски. – Позвони ему прямо сейчас и посоветуйся. Я могу оставить тебя одного, если хочешь.

– Нет, сиди, – Баркетов вновь занял место в кресле. – Я позвоню ему позже, когда все обдумаю сам. Сказать, что меня беспокоит?

– Что?

– Насколько мы сами можем доверять этому человеку из Роскомспорта?

– Тут мои советы не к месту, – открестился чех. – Со мной он беседовал всего один раз, и я, честно говоря, даже не понял, к чему сводились его вопросы. Он… как это у вас по-русски… есть одно очень точное выражение… – Покатый лоб Свантуша прорезала глубокая поперечная морщина. – Себе на уме. Вот! Это как раз про него. Он сам себе на уме. А в остальном… Решай, Макс. Я просто не знаю, к кому еще можно обратиться.

Баркетов выпил свою порцию спиртного. Как бы поступил Оса на его месте? Что-то подсказывало Максиму, что погибший друг не стал бы ничего усложнять. А если так, то какого черта он должен еще советоваться с Ключевским? Баркетов почувствовал, что настало время и ему самому выдвинуться на лидирующие позиции. Настало время доказать, что он тоже умеет принимать быстрые и верные решения.

Свантуш ждал. Для него-то уж точно в данной ситуации было все предельно ясно.

На столике рядом с креслом беззвучно завибрировал мобильник хозяина дома. Максим бросил взгляд на дисплей, но отвечать не стал.

* * *

Звонок в дверь нарушил вечернюю идиллию Чуйкина. В кои-то веки он остался один, отправив жену и сына в театр – а тут такая незадача! Следователь взял пульт, убавил громкость работающего телевизора и, сунув ноги в тапочки, неохотно пошел открывать.

За дверью в полутьме лестничной площадки стоял Росляков, но Чуйкин узнал бывшего однокурсника далеко не сразу. Видок у Алексея был аховый. Он выглядел так, словно три дня бродил по глухим лесам, отыскивая нужную тропинку. Брови Чуйкина удивленно взметнулись вверх.