– Не будет этого. Никто меня не заставит. Но знаешь… я не буду против, если ты найдешь кого-то здесь, на Земле. – Лео яростно трясет головой, я прикладываю палец к его губам. – Будь со мной, чтобы я могла помнить об этом всю жизнь.

– Ты уверена?

Я привлекаю его к себе.

– Как никогда.

Наши лбы соприкасаются.

– Ti amo, Наоми.

Я так долго мечтала об этом мгновении… не думая, что мы придем к нему в ночь перед нашей вечной разлукой.

– Ti amo. – Крепко обнимаю его и закрываю глаза, запоминая каждое ощущение. – Люблю тебя.

ЛЕО

Я чувствую ее кожу своей, ее волосы щекочут мое плечо. Сбылось то, на что я не смел надеяться, и я улыбаюсь, глядя, как она спит.

В дверь стучат.

– Старт с мыса Канаверал через час! – кричит кто-то, и вчерашнее бьет в грудь с новой силой. Я сажусь, взявшись за голову, Наоми просыпается.

– Пора, – говорю я голосом, непохожим на свой.

– Нет. Я не могу, – в панике шепчет она.

Я должен быть сильным ради нее. Впереди у меня бездна времени для эмоций, но сейчас я не позволю им выплеснуться.

– Мы ведь не прощаемся. – Я глажу пальцем ее нежную шею. – Буду каждый день слать тебе письма и видео, а когда Европа будет готова к заселению, первым запишусь в колонисты. Ждать придется долго, но я дождусь.

Наоми молчит. Я знаю, о чем она думает: что, если они даже не долетят до Европы? Если инопланетяне перебьют их сразу после посадки? Если на Земле случится еще один катаклизм и на этот раз я не выживу?

Я знаю, о чем она думает, потому что те же вопросы крутятся и у меня в голове.

Мы, шестеро отверженных, едем на вагонетке следом за финальной шестеркой. Как только они стартуют, нас отправят домой с базы Эллингтон. Мои надежды остаться в Америке увяли в зародыше: доктор Такуми еще вчера сказал, что мое время в США истекло. Одно горе за другим.

Стоящие вдоль дороги толпы размахивают флагами и плакатами с именами шестерых избранных. Больно вспоминать, что и меня так совсем недавно приветствовали.

Останавливаемся у президентского самолета, который доставит финальную шестерку на мыс Канаверал. Меня пронизывает ярость при мысли о Беккете – ухмыляется, небось, рядом с дядюшкой. Это я должен был там сидеть, я должен был стартовать вместе с Наоми. Как мог доктор Такуми совершить такую ошибку?

Охрана сопровождает нас на огороженную часть полосы – подальше от зрителей, но недостаточно близко к астронавтам. К Наоми. Они выстраиваются в ряд вместе с Кибом, новым запасным роботом, доктором, генералом и президентом Вулфом. Гордо улыбаясь, они позируют для самого легендарного снимка в истории человечества – все, кроме Наоми, которая в панике водит глазами по сторонам. Поднимаю руку, давая понять, что я здесь, и она вдруг мчится ко мне! Мы обнимаемся под изумленный ропот толпы, наши губы сливаются, ее слезы увлажняют мне щеку.

– Люблю тебя. Люблю, – шепчу я. Нас растаскивают, но она успевает сказать надломленным голосом:

– И я тоже! И я!

Я вынужден смотреть, как она поднимается в самолет, оставляя меня навсегда. Ее лицо прижато к иллюминатору, я шлю ей прощальный поцелуй и сгибаюсь пополам, когда самолет взлетает. Ана Мартинес неловко треплет меня по плечу.

– Паршиво это, знаю, но дома тебе станет лучше. Сейчас нас отправят.

Не станет мне лучше, Ана. Дома меня ждут одни только призраки.

– Финалисты, благодарю за службу! – гремит в микрофон доктор Такуми. – Ваши страны гордятся вами и примут вас как героев.

Где же Ларк? Хочу проститься с единственным человеком, который по-настоящему знал Наоми… знал о нашей любви, но ее нигде нет.

Первый самолет, под французским флагом, уже идет на посадку.

– Au revoir, mes amis[4], – говорит Анри, заходя в него. За ним, скорее всего, последует итальянский… ну точно, вон в небе наш флаг, красно-бело-зеленый.

Самолет подруливает, охранник подталкивает меня. Оглядываюсь в последний раз на Космический центр Джонсона, где изменилась вся моя жизнь, где чуть было не осуществились мечты, и поднимаюсь на борт.

Здесь что-то не так. Самолет только снаружи похож на военный транспорт, которым я летел в Хьюстон. Этот внутри больше, чем кажется, и всюду мягкая мебель, компьютерные мониторы, пульты, мигающие огоньки индикаторов. Меня никто не встречает – ни доктор Шредер, ни офицеры воздушных сил. Взглянув на один из экранов, я моргаю и смотрю снова – убедиться, что глаза меня не обманывают. Нет, так и есть: передо мной домашняя страница «Космического конспиратора», сайта, о котором столько говорила Наоми. В верхнем углу надпись: АДМИНИСТРАТОР В СЕТИ.

Куда это я попал?

Я чуть не падаю, когда самолет взлетает.

– Есть здесь кто-нибудь? Что происходит?

– Спасибо, Ларк, – произносит незнакомый женский голос. – Он на месте.

Из кабины выходит женщина с серебристыми волосами – та, чье фото стояло на столе у Наоми.

– Грета Вагнер? – спрашиваю я шепотом.

Она прячет телефон и улыбается мне.

– Здравствуй, Леонардо. Присядь, поговорим – есть о чем.

НАОМИ

Наш борт номер один снижается над мысом Канаверал. Все вопят, ухают, снимают селфи с президентом, пристают с вопросами к руководителю полетов – только не я. Всю первую половину полета я просидела, пригнув голову к коленям и делая вид, что меня здесь нет, теперь смотрю на сидящего напротив Беккета Вулфа.

– Чего уставилась? – осведомляется он.

– Ты сказал доктору Такуми, что видел тогда ночью, ведь так? – Картина понемногу проясняется. – Доказал свою полезность, как он выразился. Занял место Лео, настучав на меня.

Беккет смеется, но как-то неестественно. Это лишний раз доказывает, что я угадала верно.

– Ну так знай: тебе это так не пройдет.

Народу на космодроме еще больше, чем в Хьюстоне. На взлетном поле, сверкая на солнце, стоит ракета «Юпитер Спейс-Икс», пуская пары перед стартом. Не верится, что скоро мы будем лежать, пристегнутые, внутри.

Мы садимся, подруливаем. Дверь салона открывается, и я, выйдя, начинаю искать глазами своих.

– Наоми! – окликает Сэм из вип-зоны, отведенной для родственников финальной шестерки. Бегу к ним, заливаясь слезами. Следом мчатся два охранника, и все на нас смотрят, но мне это все равно. Мы, все четверо, сплетаемся вместе, обмениваясь поцелуями, и я уже не знаю, чьи слезы у меня на щеках.