–Приехали, — сказал Филипп. — Вылезай.

Мы выбрались из машины.

–Хорошее место для засады, — заметила я, ежась от ночной сырости.

Филипп обернулся ко мне. Лицо его прямо-таки перекосилось от злобы.

–Заткнись, — угрожающе сказал он.

–Как хочешь, — отозвалась я, пожимая плечами. — Но, будь я Принцем, я бы на всякий случай поставила снайпера вот на той вышке. С нее прекрасно просматриваются все окрестности.

Моник и прыщавый Лукас невольно взглянули на невысокую башню, о которой я говорила.

–А ведь она дело говорит, — пробормотал Лукас. — Им ничего не стоило явиться сюда раньше нас и устроить тут засаду.

–Не мели вздор, — оборвал его Филипп. — Макс — человек слова.

–Будем надеяться, — пробормотала Моник, проверяя обойму в пистолете.

Впереди нас, примерно в полусотне шагов, неожиданно зажглись фары автофургона. Они два раза вспыхнули и погасли.

–Это они! — возбужденным шепотом проговорил Филипп. — Чего ты ждешь, болван? — обернулся он к шоферу. — Посигналь им!

–Не нравится мне все это, — пробормотал Лукас, покрепче стискивая автомат.

Шофер просигналил. От автофургона отделилась группа в несколько человек и стала приближаться.

–Идем, — сказал Филипп. Пот катился по его лицу, он нервно облизывал губы. — Ты остаешься здесь, — добавил он, обращаясь к шоферу, — и смотри в оба. Если заметишь что неладное, нажми на гудок.

–Понял, — отозвался шофер и забрался в машину.

Филипп обернулся ко мне. В свете фар его зубы хищно блеснули.

–Ну, детка, — сказал он, — теперь наша очередь.

Почему меня всегда окружают покойники?

Микки Спиллейн. Отмщение, глава 1

Я шла, как сомнамбула, не чувствуя под собой ног. Вот и все, думала я. Вот и все. Это конец… Но мозг почему-то упорно отказывался верить в это.

Филипп остановился и потянул меня за рукав. Те, кто был впереди, тоже остановились. Их оказалось всего пятеро, и один из них нес с собой не автомат, как его товарищи, а довольно крупный чемоданчик самого обнадеживающего вида. Я скользнула взглядом по лицам и даже испытала нечто вроде разочарования, поняв, что Принца среди встречающих нет. Впрочем, не зря же пословица гласит, что не так страшен черт, как его малютки.

Сухощавый высокий мужчина, возглавлявший отряд (следы интеллекта на его лице пришлось бы искать еще дольше, чем снег в пустыне), поглядел на меня и обратился к своим товарищам на неизвестном мне языке. Впрочем, не надо быть лингвистом, чтобы понимать смысл их короткой беседы.

–Она?

–Она, даже не сомневайся. — Энергичный кивок.

Филипп выступил вперед.

–Как я понимаю, вы доставили то, что нам нужно.

–Так же, как и вы, — на дурном французском отозвался незнакомец.

–Что же, — резюмировал Филипп, — я полагаю, мы можем приступить к обмену.

Ни одного лишнего слова. Ни одного ненужного жеста. Деловой человек, да и только.

Моник напряженно дышала, над ее верхней губой выступили капельки пота. Филипп принял чемодан от встречающего и открыл его. Внутри лежали аккуратно упакованные банковские пачки. Все купюры были по пятьсот евро.

Тэк-с, двадцать миллионов разбить по пятьсот… получается четыреста пачек по сто купюр. Неудивительно, что тип, который тащит чемодан, чуть ли не спотыкается. Но самое скверное не это. В мире каждый день происходит столько автокатастроф — что, ну что стоило этой пятерке мерзавцев разбиться по дороге сюда? Вечно в авариях гибнут не те, кому действительно было бы нелишне преставиться!

Филипп достал одну пачку, разорвал ленту и бегло просмотрел купюры. Сухощавый взирал на него с плохо скрытым раздражением.

–Доверяй, но проверяй, — пояснил Филипп с широкой улыбкой и взялся за вторую пачку.

–Здесь четыреста пачек, — вмешался страж чемодана, и мысленно я похвалила себя за то, что даже в стрессовой ситуации не утратила способности точно считать в уме. — Вы что же, намерены проверять их все?

–А что, какие-то проблемы? — спокойно спросил Филипп.

Сухощавый передернул плечами и отвернулся. По-моему, вслед за этим он вполголоса выругался.

Филипп просмотрел третью пачку, затем четвертую. Моник, явно нервничая, оглядывалась по сторонам в поисках возможного подвоха. Взявшись за пятую пачку, Филипп не стал вскрывать ее. Он помял деньги в руках, бросил в чемоданчик и захлопнул его.

–Ну что же, — небрежно уронил он, взявшись за ручку, — приятно было встретиться с вами, господа… Прощай, Вероника. Береги себя.

И в это мгновение Моник, державшая меня на прицеле, неожиданно отпихнула меня так, что я полетела на землю.

–Филипп! — что было сил заорала она. — Она была права! На башне снайпер! Они убьют нас!

…Он был весь в черном, и его контуры идеально сливались с обступившей нас ночью. Лишь на мгновение в свете автомобильных фар шевельнулась его тень — и тотчас же пропала.

Выражение лица Филиппа мгновенно изменилось. Теперь на нем была написана ярость дикого зверя.

–Ах вы, ублюдки! — заорал он и, не выпуская из левой руки драгоценный чемоданчик, правой выхватил пистолет.

Сзади нас взвыл клаксон — безымянный шофер тоже заметил снайпера и пытался нас предупредить. На вышке вспыхнула яркая точка, и в следующее мгновение Моник повалилась на землю с пулей в голове. Филипп и Лукас открыли беспорядочный огонь. Сухощавый и двое его спутников упали как подкошенные. Пули двух одиночных выстрелов снайпера вздыбили фонтанчики земли недалеко от меня, после чего он перешел на сплошные очереди. Башня грохотала и сверкала, блестящими когтями раздирая ночь. Воспользовавшись тем, что на время обо мне все забыли, я перекатилась по траве, заползла за какой-то куст, который мог защитить меня от пуль примерно так же, как листок бумаги, и распласталась на земле, прикрывая руками голову. Ничего лучше этого мне в этот момент на ум не пришло.

Проклятья на английском, на французском и на каком-то восточном языке мешались со стонами умирающих. У Филиппа кончилась обойма, но он не успел перезарядить пистолет. Пуля попала ему в грудь, и он упал. Лукас дико кричал, поливая врагов огнем. Наверное, ему казалось, что он герой какого-нибудь боевика, — но, несмотря на это, до сих пор ему удавалось отстреливаться. Наш шофер выскочил из машины и стрелял по башне, пытаясь достать снайпера.

Выждав момент, я выбралась из-за куста, нырнула за какой-то столб и перевела дух. Пора было позаботиться о себе. Торопясь и обдирая кожу на руках, я стала выкручивать запястья из наручников. Наверное, адреналин сделал свое дело, потому что я почти не ощутила боли. Я выбросила проклятые браслеты и, высунувшись из-за столба, стала оглядываться.