Выскочив из-за стола, Антоныч схватил дубовый стул и ринулся в атаку. Нашим пока еще не состоявшимся убийцам теперь предстояло решить: разбегаться или поторопиться с перезарядкой. Женщина оказалась умнее. Отбежав в сторону, она оказалась вне зоны интересов Антоныча. Но я понимал, что нам и одного стрелка хватало с избытком. Поэтому, когда Антоныч с разбегу ломал стул о голову наркомана, я схватил второй стул и помчался навстречу своей смерти – к женщине.

Слышу крик и стремительно оборачиваюсь. Крик с подревом. Потом раздался какой-то двойной хрюк, или, как выразилась бы секретарша Маша, «даббл-хрюк», и жертва Антоныча, разбрасывая руки в стороны, рухнула на пол. Но уже через секунду поднялся поверженный наркоман, и мне даже показалось – обновленный…

А женщина не успевает. Лихорадочно дергая рукой, она никак не может вставить магазин в рукоятку. В конце концов бросает в мою сторону дикий взгляд и, зажав в одной руке пистолет, а в другой магазин, бросается к выходу. С одной стороны, у меня на душе ликование: я никогда еще не бил женщину стулом по голове и не хочу даже пробовать, но если на ту же женщину посмотреть с другой стороны, понимаю, что, если эту дрянь не прибить сию минуту, чуть позже она прибьет меня.

Я догоняю ее уже около дверей. Ха-ха, медуза, – дверь-то открывается вовнутрь! И я поднимаю над головой стул, размышляя между тем, как врезать, чтобы не убить, но и желания стрелять лишить.

И в этот момент меня кто-то хватает за руку. Я теряю равновесие и вместе со стулом падаю в угол.

Дверь открывается, и дикая орхидея, схватив дружка за руку, исчезает вместе с ним на улице. Уже лежа поворачиваю голову, чтобы увидеть, кто это так со мной обошелся: блондинка.

– Бежим отсюда!.. – кричит она и тянет меня к двери на противоположной выходу стене. Краем глаза успеваю заметить, что брюнетка тащит Гришу. Со щепками в волосах он топал за подружкой горластой хохотуньи, и вид его был настолько глуп, что я отвел взгляд.

Бабы – это всеобщая трагедия. Они всегда нас куда-то тянут, не объясняя. Вот и наркоман тот, стрелок, тоже, наверное, не понимает сейчас, куда его ведут и зачем.

Думать и делать выводы я уже не успеваю. Непреодолимая сила в лице блондинки тянет меня в глубь ресторана, я хочу сказать ей что-нибудь из арсенала скобаря, но не получается, потому что… Я тут наконец-то соображаю, почему переполошились девочки.

На улице ревет милицейская сирена и в час «пик» посреди рабочего дня мигает цветомузыка.

– Что встал, бежим!..

В голове у меня мечется и орет стая чаек. Вижу, как несколько ментов врываются в ресторан и укладывают Антоныча и Геру на пол.

Гриша с брюнеткой скрываются за дверью перед самым нашим носом. Респект блондинке – она меня не оставляет. Дергает за руку, и я почти падаю на нее. Мы выбегаем в дверь, и она толкает меня в спину. Останавливается и быстро закрывает замок.

Откуда в женщине столько ловкости? И первой выбежать, и отстать, и дверь закрыть перед самым носом другого мужчины. Я потом это додумаю, потому что в ресторанную дверь с той стороны тут же ударяется тело, а следом раздаются ритмичные удары. Кажется, ее вышибают.

– Да что с тобой?! – и блондинка тащит меня за руку по какому-то коридору.

Снова дверь. Но это дверь на улицу.

Гюнтер не успел. Главное правило свое – не делай бизнес с коммунистами и придурками – он забыл и был тут же за это наказан. На этот раз коммунисты были невиновны. Но разве мог он предположить, что вот скажет он: идите и берите эту квартиру, – как придурки тут же пойдут и возьмут? Ему и в голову не приходило, что, поговорив по телефону, можно, и не сходив в туалет, туда же и направиться. Между тем все именно так и произошло. В то время пока Гюнтер инструктировал троих своих людей – где встать в его квартире, как брать воров и что при этом говорить, недоумки уже из квартиры уходили. Без картин Уорхола, понятно, но прознав, что Гюнтер их подставил.

– Гюнтер Алексеевич, – через полчаса после инструктажа звонил ему один из троих, – тут это… не знаю даже, как сказать…

– Говори как есть, – разрешил Гюнтер.

– Если как есть, то сейф вскрыт. А кабинет ваш…

– Что кабинет?! – вскричал, вскакивая из-за столика во дворе своего дома в Серебряном Бору, Гюнтер.

– Обгорел немножко.

– Насколько немножко?!

– Ну, потолок… его нету… Картина какая-то, покрывало, торшер…

– Картина?! Картина, где деревья на берегу Сены?!

– Тут не написано… Но вроде – да, Сены.

Гюнтер схватился за голову.

Сислей…

– Ты охранника допрашивал?!

– Конечно, он сделал все, как вы велели, – впустил гостей.

Да, это была правда. Гюнтер, задумав комбинацию, лично попросил охранника:

– Ко мне друзья должны приехать. Рок-группа. Ты уж их впусти, не препятствуй, – и еще рассмеялся, старый кретин!

Вот тот и не препятствовал!

– Возвращайтесь, отбой, – процедил Гюнтер. – Квартиру закрыть, поставить на сигнализацию, – и снова опустился на стул.

Плохо дело. О последствиях стоило подумать, но очень быстро. Сказкин тоже не дурак, и у него фора была в несколько часов. Он этих четверых уже ищет. И будет плохо, если найдет первым. Им стоять насмерть не за что… да у Сказкина и не постоишь… так что вывалят они всю правду-матку как есть. И будет тогда совсем нехорошо. Еще хуже чем сейчас.

Интересно, они так с ковром по Москве и ездят?..

Да черт с ним, этим ковром…

Он взял со столика трубку и, закрыв глаза, втянул свежий воздух. Не Антильские острова, конечно, но и не Кутузовский проспект. Гюнтер ненавидел свою квартиру. Во-первых, он купил ее за те деньги, за которые теперь ее не продать. Во-вторых, в ней постоянно что-то происходило. То свист по ночам, то шепот в углах. Не иначе, в квартире этой до Гюнтера жил кто-то из КГБ. Хотя по документам вроде – балерина. Может, потому-то теперь ни черта и не вытанцовывается.

Набрав номер, он попросил секретаря:

– Найди мне номер мобильного телефона Сказкина. Да… который в префектуре… – отключил связь и снова задумался.

Итак, Сказкин разыскивает этих лихоманов… Или как теперь, по-новому: лихомэнов? Нашел… И начинает терзать за ковер. Понятно, что не своим умом они дошли до такого разбоя. Их направили. Кто направил? Они ответят: Гюнтер. И тут Сказкин задумается. Ага, решит он… А так ли виновен Гюнтер? Ведь это я, Сказкин, направил к нему четверых друзей. Это ведь у Гюнтера в квартире находился Уорхол, и Сказкин, когда указания давал, едва ли не сказал: обнесите Гюнтера! Так, значит, оба виновны, но Сказкин все-таки чуть более того: ведь это он все заварил…

Секретарь отзвонился, сообщил номер. И Гюнтер тут же его набрал на своем мобильном телефоне.