По-хорошему, нужно было срочно возвращаться домой, но на меня нахлынула такая усталость, что ноги не держали. К тому же, я почувствовал, что мне сейчас просто необходимо обдумать произошедшее чудо, что называется, по горячим следам. Насчёт Ники – это я явно просто себя накрутил от отчаяния. Разумеется, Макар не допустит, чтобы она психовала, найдёт нужные слова, успокоит мою девочку. А мне требуется передышка, и согреться не помешало бы.

Я немного размялся, чтобы подстегнуть кровообращение и отправился за валежником. Вскоре около молоденькой сосны, с которой я уже успел сродниться, весело потрескивали сухие ветки, пожираемые горячим пламенем костра. Мне сразу сделалось тепло, даже расстегнул тулуп. При свете огня я как следует рассмотрел сахарные следы на варежках и убедился, что наручники исчезли без следа. Удивительно, стоило мне разозлиться, как всё получилось. А ещё говорят, что для магических ритуалов нужен душевный покой. Никому нельзя верить.

Внезапно у меня перед носом появилась кружка с горячим чаем. От неожиданности я даже вздрогнул. Макар стоял у меня за спиной с термосом в руках и загадочно улыбался.

– А принести чего-нибудь пожрать не догадался? – нагло поинтересовался я.

– Не хочу портить тебе аппетит перед ужином,– Макар с готовностью поддержал мою игру. – Чего сидим, лес греем? И кстати, где мои наручники?

– Махнул на сахарную пудру,– самодовольно заявил я, протягивая Макару варежку в качестве доказательства.

– Ого! – мой гуру, казалось, был реально шокирован. – Ты действительно превратил наручники в пудру? Ну Лис, это высший пилотаж. Больше не прикидывайся немощным инвалидом, я тебе всё равно не поверю. Ты вообще-то сегодня домой собираешься? – поинтересовался он, видя, что я и не подумал подняться.

– Меня тут один вопрос заинтересовал,– я оторвал взгляд от костра и задумчиво посмотрел на учителя,– почему наш мир не кишит магами и волшебниками?

– Хочешь сказать, это было так просто? – Макар хитро подмигнул. – Не думаю. По моим прикидкам твой костерок горит никак не дольше получаса. Так что как минимум два часа с хвостиком ты провозился.

– Да, но это же всё равно копейки,– возразил я. – Если после нескольких недель практики я смог превратить сталь в сахар, то таких, как я, должны быть миллионы. Но их нет.

– Не нужно передёргивать, Лис,– учитель вздохнул и уселся у костра напротив меня. – Ты практикуешь уже много жизней, я просто освежил твои навыки. Да, материализацией ты раньше, похоже, не занимался, но это лишь ещё один маленький шажок на твоём пути. А кроме того, не нужно забывать про третий ингредиент магического супа, помнишь?

– Так что же это за ингредиент, без которого не стать волшебником? – поинтересовался я. – Он так редко встречается у людей?

– Нет, им обладают все проявленные сознания,– учитель загадочно улыбнулся,– только в разной степени. И ты прав, без этого ингредиента не получится управлять реальностью.

– Ну уж поделись, будь так любезен,– попросил я. – По-моему, я сегодня заслужил.

– Хочешь, я угадаю, о чём ты думал, когда у тебя наконец получилось? – учитель самодовольно подмигнул. – О Веронике, не так ли?

– Ты хочешь сказать, что третий элемент – это любовь? – вот такого я никак не ожидал. Но он был прав, действительно, только беспокойство за мою малышку сдвинуло мои материализаторские потуги с мёртвой точки.

– Да, именно так мы называем то чувство, которое испытываем, когда задействуем эти тонкие вибрации,– учитель уверенно сел на своего конька, и дальше подгонять его было уже не нужно. – Эта созидательная сила и управляет процессом материализации. Любовь – словно соты, в которые практик заливает мёд вибраций создаваемых им объектов. Если соты окажутся непрочными, то мёд прольётся, и проявленная форма сознания распадётся. Увы, немногие могут похвастаться, что обладают силой любви в достаточной мере, чтобы создавать свою реальность. Вот потому в нашем мире и ощущается недостаток волшебников.

– Но любовь – не такая уж редкость,– возразил я.

– Мне кажется, что ты неверно истолковываешь этот термин,– учитель недовольно поморщился,– впрочем, как и большинство людей. Люди принимают за любовь страстное желание обладать понравившимся им объектом, будь то человек или вещь. Но созидательная сила, о которой я говорю, не имеет ничего общего с жадностью. Напротив, она вызывает стремление отдавать, делиться всем, даже собой. И кроме того, любовь не направлена на какой-то определённый объект, это, скорее, источник, из которого может напиться любой желающий, и при этом воды не станет меньше.

– Образно,– я поцокал языком, отдавая должное художественному таланту учителя. – А то чувство, что возникает между мужчиной и женщиной – это, значит, не любовь, а желание обладать,– мне стало как-то не по себе от его слов, словно он принизил и опошлил наши с Никой чувства.

– Тебе от Вероники чего-нибудь нужно? – учитель ехидно усмехнулся, видя моё скрытое возмущение.

Вопрос застал меня врасплох. Я ведь никогда раньше не задумывался о природе наших отношений с Никой и тут впервые понял, что в них нет никакой корысти. Даже если она полюбит кого-то другого, мои чувства не изменятся. Не сказать, чтобы подобная перспектива сделала меня счастливым, но её счастье всё равно было на первом месте. Да я умереть готов за то, чтобы ей было хорошо, неважно, со мной или без меня. Я с удивлением посмотрел на ожидавшего моего ответа учителя и неожиданно для себя осознал, что он мне так же дорог, как и моя малышка. Его жизнь для меня важнее моей собственной. Откровение было шокирующим. Испытывать подобные чувства по отношению к любимой женщине – это, по-моему, нормально. Но при чём тут Макар? Мы же даже не родственники. Да и ничего сексуального в нём нет от слова совсем. Ну да, он меня учит всяким премудростям, но это ещё не повод, чтобы за него умирать. Однако именно это я и чувствовал.

– На самом деле ты не сомневаешься в своих чувствах,– прервал мою рефлексию учитель,– ты её по-настоящему любишь.

– Знаешь, Макар,– я смущённо потупился,– мне здорово повезло, что ты оказался таким чутким и понимающим, что у меня нет нужды выбирать между вами. Я бы, наверное, не смог. Вы мне одинаково дороги: и ты, и Ника.

– В том-то и дело,– едва слышно пробормотал учитель и вздохнул так горестно, словно я зачитал ему приговор, а не признался, что он мне дорог.

И снова эта странная метаморфоза, словно мой могущественный гуру вдруг как-то сжался и постарел, в его глазах появилось уже знакомое мне затравленное выражение. Я уже и раньше такое видел, но причина его страданий до сих пор оставалась для меня загадкой. А ещё эта таинственная фраза.

– Что случилось? – я с тревогой уставился в полные непонятной боли глаза.

Макар смутился и отвернулся к озеру. Теперь в свете костра мне был виден только его профиль, похожий на профиль хищной птицы. Нос с горбинкой напоминал острый птичий клюв, шапка чёрных волос была похожа на взлохмаченные перья, и наброшенный на плечи тулуп – словно сложенные за спиной крылья. Ну чисто нахохлившийся ворон. Чёрный ворон. Эти два слова, такие обычные и, в сущности, ничем не выделяющиеся произвели на меня эффект удара током, примерно так же меня шарахнуло, когда Макар показывал мне точку на ладони для выведения его из летаргического сна. Паззл внезапно сложился в осмысленную картинку. И это был тот самый невысказанный вопрос, на который я теперь получил ответ.