Женя посмотрела на кота, поначалу пытавшегося улечься на их с Пулей рюкзаки. Не вышло. Сейчас Саблезуб стоял на распрямленных лапах, вцепившись когтями в ткань.

«Хана спальнику», – мелькнула мысль, но Азамат, толкнувший ее в плечо, тут же отвлек от горестей прощания с качественной вещью. Она проследила взглядом за выставленным указательным пальцем, вздрогнула и плотнее прижала приклад к плечу. И ведь верно, так можно и пропустить что-то важное. И немудрено.

Серая утренняя хмарь понемногу рассеивалась. Густой кисель тумана расходился в стороны, жухлая желтая трава чуть блестела от влаги. Капли стучали по крыше, по ржавым остовам брошенной техники, мешая слушать и без того еле уловимые звуки. Пыхтел двигатель машины, стучали паллеты, древесные серые прямоугольники, валящиеся в топку из бункера, скрипели шатуны и подшипники, трещали стойки у экранов, закрывающих нос, прочерченный широкими полосами радиатора. Машина перла вперед, важно раскачиваясь и потихоньку набирая ход. Хотя, если вдуматься, Уколова не отказалась бы от более высокой скорости – очень уж ей не нравились темные точки вдали, над кургузой и растрепанной рощицей.

Машину подбросило, и Уколова, вцепившаяся в ПК, чуть не ударилась коленом о борт. Ну как «не ударилась»… вместо полноценного «ба-бац» проехалась бедром, а хрен, как известно, редьки не слаще. Вдобавок лбом она все же приложилась о стальной уголок, не срезанный после сварки кабины. Вспыхнуло, белой молнией отдавшись в глазах, но на ногах Женя устояла.

– Фниматнее!!! – гнусаво проорал Золотой, оглянувшись. Уколова пожала плечами и решила внимательнее следить за своим бортом, насколько позволяли обстановка и противогаз.

Хр-хр! Дышать через уголь плоской банки и слой каучука не особо приятно. Даже когда маска по размеру, ничего не потеет и глаза видят относительно хорошо.

Хр-хр! Точки перестали непонятно дергаться из стороны в сторону, обретая все более узнаваемые формы и приближаясь.

Хр-хр! Приклад чуть скользил по плечу, влажному от вездесущей сырости; крепление, поворачивающееся на шарнире, очень помогало.

Хр-хр! Она была готова поклясться, что в серой толщине низких туч все же мелькнуло на чуть-чуть яркое и теплое, но…

Снова подбросило, чуть не впечатав головой в потолок, пулемет дернулся, задрал ствол, Уколова сильнее вцепилась в приклад. Точки превратились в огромных жирных тварей, торопливо летящих к важно катящему по грязи странному вездеходу. В треклятых, летающих, вечно голодных и ужасно воняющих падалью тварей – в крыложоров.

В Новоуфимке мутировавшие крылатые, где покрытые перьями, где совершенно голокожие, вреда натворили – будь здоров. Отваживали их долго, сожженные радиацией крохотные мозги революционно выросшей плоти не справлялись с несколькими инстинктами сразу. Есть, плодиться и выживать… совмещать не получалось. Или все же получалось? Не будь еды в виде унесенных жителей города, выбиравшихся на поверхность все чаще и чаще, выжили бы разномастные крыложоры? А так – ценой трех голов за одного человека, но выживали.

И если бы не найденные два батареи стареньких ЗУ-23 и автослесари, восстановившие с десяток машин и поставившие в кузова орудия… кто знает, как сложилась бы судьба республики?

А вот сейчас…

Пяток крупных, где-то с трехметровым размахом крыльев, грязно-серо-желтых уродов несся к вездеходу. Твари заходили кругами, пока не решаясь на прямую атаку. Вроде бы и не стоило их опасаться, сидя под не самой тонкой броней, если бы не одно небольшое «но».

«Но» заключалось в камнях, сжимаемых в лапах. А вездеход, пусть и обваренный стальными листами, все же не танк. Пробей каменюга котел, выпускающий тонкие белые струйки, растворяющиеся в промозглом воздухе и… И птичкам останется только выковырять из металла кабины вкусное и даже приготовленное на пару человечье мясо, как улиток из скорлупы. Уколова прицелилась в первую тварь, явно собирающуюся заложить пробный вираж, и нажала на спуск.

Дорогущих трассеров Золотой не пожалел – очереди укладывались ровно, не придерешься. И если первого крыложора, шарахнувшегося в сторону, Женя упустила, то следующих двух взяла в оборот ровно кур во щи. В сторону полетели ошметки кожи, редкие перья вперемешку с пухом, черная кровь и куски внутренностей. Оружие молотило будь здоров, пробиваясь своим «таканьем» даже через мерный и ровный гул двигателя, скрип металла и, что куда важнее, слой резины на голове.

Но со второй парочкой мутантов, явно решивших зайти с кормы, Уколова справиться не успевала. Машину подкидывало, цели ушли из сектора стрельбы, и Азамат их тоже не доставал. А схваченный впопыхах АК-74 Уколовой, снаряженный обычной «пятерой», им что слону дробина. Ну, чмакнули, кучно укладываясь в толстый слой пуха на груди, горячие подарки и что? Ни одна из птиц даже не остановилась. А бункер, мерно отсыпающий по мере надобности пеллеты, все больше и больше становился лакомой мишенью для хитрых, как оказалось, мутантов.

– Дефффтсь! – гугукнул Золотой, ударяясь о металлическую сетку перед собой. – Дефффтсь!

А что оставалось, кроме как держаться? Только прыгать. Ведь вдогонку к пятерке уже устремилось никак не меньше десяти (а то и больше) их сородичей. И каждый явно был очень даже не против подзакусить вкусным и полезным человеческим белком.

Крыложоры развернулись, явно не собираясь лететь абы как и погибать под пулями. Уколова оглянулась, мазнула взглядом по надвигающейся стене небольшого подлеска и по мохнатым головкам-метлам камыша, огромного, выше ее самой на голову, если не больше. Вездеход, хоть и разогнавшись, явно не успевал скрыться под относительно безопасными ветвями. Вражины, и те двое и присоединившиеся, шли на боевой заход, чуть проседая под тяжестью камней в когтях.

– А, бляф! – Золотой снова подпрыгнул, ляснувшись о потолок. – Мать вафу!

Пуля толкнул Уколову в плечо, кивнув на лесенку. Та мотнула головой. Азамат одобрительно хлопнул по плечу. Женя с ним согласилась – бороться стоило до последнего, иначе не выживешь. Что там птички?

А те никуда и не делись, лишь стали ближе. Такие дела…

Первый камень засвистел в воздухе. Дробно грохнуло.

Самарская обл., железнодорожная ветка Кинель—Бугуруслан, станция Тургеневка (координаты: 53°15'00''с. ш., 50°49'00''в. д.), 2033 г. от РХ

Вечерело. То есть серость стала темнее, в отличие от полдня, например. Во всем остальном округа поменялась не так уж и сильно: те же поблекшие от времени цвета, те же потемневшие или поблескивающие стены и крыши, те же чавкающие звуки под ногами, тот же пронзительный, секущий через одежду ветер.

Платформ в Кинеле осталось две. А путей, как несложно сообразить, четыре, не считая дополнительных и внутренних. Каждый раз, наблюдая за деловитой суетой железнодорожников, Морхольд не уставал восхищаться ими и проделанной адской работой.