Москва пуста; кроме начальствующих лиц, нет никого из тузов. У меня также не нашлось близких знакомых, и потому приходится все пять дней пребывания здесь проводить исключительно в военной среде. Это будет продолжением красносельской лагерной жизни.

21 августа. Четверг. Три дня проведены в беспрерывном движении и суете. Во вторник было назначено учение кавалерии, но по случаю дождливой погоды отменено; к тому же в ночь получено по телеграфу известие о родах великой княгини Марии Павловны. По этому случаю было молебствие в дворцовой церкви Кремлевского дворца. После того я сделал несколько визитов и заехал в 3-ю военную гимназию, еще не совсем отстроенную и не доведенную до полного состава. После парадного обеда в Петровском дворце я опять ездил в город и провел вечер в Русском театре.

На другой день, в среду, погода разгулялась; государь произвел общее учение всем войскам, собранным в Ходынском лагере, и остался очень доволен. После учения я завтракал у государя, имел доклад и затем ездил в город на закладку Исторического музея, основание которому положено по инициативе генерал-адъютанта Зеленого; потом осматривал Архив Министерства иностранных дел, вновь устроенный с большими затеями директором его, бароном Бюллером. К обеду возвратился в Петровский дворец, а вечер вторично провел в Русском театре.

Сегодня утром стрельба в цель, завтрак в Петровском дворце, доклад у государя; затем отправился в город, побывал в Донском монастыре, чтобы взглянуть, как установлен памятник графу Павлу Дмитриевичу Киселеву; потом осматривал строящийся еще Храм Спасителя, был на парадном обеде у князя Долгорукова (генерал-губернатора), а вечер провел опять в театре. Таким образом, три вечера сряду я любовался превосходной здешней русской труппой. Наслаждение это для меня – редкость, в Петербурге мне не случается бывать в театре по целым годам.

23 августа. Суббота. Вчера после утреннего маневра и доклада объехал я некоторые из московских заведений военного ведомства; обедал у государя; в 8 часов вечера назначен выезд из Москвы.

26 августа. Вторник. Петербург. Приехал сюда в субботу утром, на другой день ездил в Царское, чтобы представиться императрице по случаю приезда и поздравить великого князя Владимира Александровича. Возвратился оттуда вместе с дочерью Лизаветой; обедали дома в маленьком кружке хороших приятелей.

Вчера, в понедельник, провел всё утро в военно-учебных заведениях, которые посещаю всегда с удовольствием.

Сегодня ездил в Царское по случаю доклада и годовщины коронации. Государь очень обрадован вчерашней телеграммой генерала Кауфмана о поражении, нанесенном им коканцам 22-го числа. Судя по телеграмме, дело необыкновенно удачное: неприятеля было будто бы до 30 тысяч, потеря его неисчислима, трофеями осталось 39 пушек и фальконетов, у нас же убитых всего 1 штаб-офицер и 5 нижних чинов. С трудом верится таким легким победам. Барон Жомини справедливо заметил, что подобные победы приносят вред войскам, которые при встрече с серьезным противником бывают озадачены непривычным отпором.

Государь слишком поддается обаянию таких успехов и спешит расточать награды, не дождавшись даже обстоятельного донесения о бывшем деле. Поспешность эта не раз вводила в ошибочную и несправедливую оценку оказанных заслуг. Но государю доставляет удовольствие награждать и оказывать милости, особенно за военные отличия.

30 августа. Суббота. Доклад в вагоне, на пути из Царского Села в Петербург. Затем обычное торжество в Александро-Невской лавре. [В четверг я счастливо избег серьезной опасности: приехав в Царское Село, едва я вошел в коляску и прежде чем сел, лошади дернули и я полетел из коляски головою вниз, ударился о мостовую лбом, одним коленом и кистью руки. К удивлению, не было других последствий, кроме ссадин, которые, конечно, не помешали мне немедленно явиться к государю с докладом.]

По возвращении домой принимал я кашгарского посланца Якуб-хана, приехавшего в Петербург через Константинополь. Этот азиатский дипломат показался мне человеком разумным, без того коварного и хитрого выражения, которое присуще большей части азиатцев.

9 сентября. Вторник. Симеиз. Вот опять я в своем тихом приюте, вдали от треволнений официальной и придворной жизни.

В самый день отъезда государя из Царского Села, 31 августа, совершилось с обычной торжественностью крещение новорожденного великого князя Александра Владимировича. Я возвратился в Петербург только в 3 часа пополудни, а в 6 часов вечера был уже на станции Николаевской железной дороги. От Колпина, куда прибыл государь, поезд тронулся в 7 часов; на другой день утром мы проехали через Москву, не останавливаясь, и к 2 часам пополудни были в Туле. Здесь сделали остановку. Государь быстро обошел оружейный завод, которому разрешил присвоить наименование «императорского».

С Тулы нас преследовала дождливая погода; 2 сентября, когда мы приехали в Конотоп и оттуда в экипажах в Батурин, всё время шел проливной дождь; пришлось отменить назначенный на тот день смотр собранной в лагере под Батурином 5-й пехотной дивизии с ее артиллерией. На другой день погода прояснилась, смотр состоялся совершенно удачно, и вслед за тем произведен небольшой маневр, а в 4 часа мы были уже опять в Конотопе на железной дороге.

В тот же день, 3 сентября, царский поезд прибыл в 10 часов вечера в Киев, где государь оставался три дня. Утреннее время проходило в смотрах, учениях и в объезде разных заведений; затем парадные обеды во дворце; вечера же заканчивались в опере, весьма удовлетворительной для провинциального города.

6-го числа вечером государь выехал из Киева, 7-го, в воскресенье, к 7 часам утра мы были уже в Одессе, на пароходе. После обычных встреч государь посетил собор, слушал обедню в институте, присутствовал при открытии нового городского сада, названного Александровским, и, наконец, произвел смотр собранным в лагере войскам. В 3 часа пароход снялся с якоря, и, после довольно спокойного плавания, мы были 8-го числа в 7 часов утра в Ялте.

В течение всей недели, проведенной в пути, не произошло ничего замечательного, кроме, разве, телеграфных известий, получаемых по нескольку раз в день от генерал-адъютанта Кауфмана о ходе дел в Кокане. На занятие Кокана нашими войсками уже последовало предварительное высочайшее соизволение, но сам Кауфман воздержался пока от такой меры; он предпочел возвести на Коканское ханство одного из сыновей прежнего хана Худояра. Тем не менее решено в подкрепление войскам Туркестанского округа сформировать новые два батальона и командировать четыре сотни оренбургских и уральских казаков.

Свиту государя в настоящую поездку составляют, кроме меня, генерал-адъютант Потапов, генерал-адъютант Посьет (в качестве министра путей сообщения), Амбургер как чиновник Министерства иностранных дел и лица постоянного путевого персонала: генерал-адъютант Рылеев, генерал-майор Воейков, Салтыков, доктор Карель, генерал-майор Вердер, прусский агент, и проч. Кроме того, присоединялись временно: в пределах Киевского округа – генерал-адъютант князь Дондуков-Корсаков (киевский генерал-губернатор), а на пароходе от Одессы до Ялты – генерал-адъютант Семека (командующий войсками Одесского округа). [Таким образом, общество наше было мало интересно.]