Прошлась по узкой аллее, обогнула фонтан и скамейки и вырулила на более или менее широкую дорожку. Застыла в нерешительности, не понимая, правильно ли идет. Сад у дома Курта походил на лабиринт: вдоль извилистых тропинок рос густой высокий кустарник, и сложно было даже угадать, что увидишь за поворотом. Откуда-то слева послышался знакомый голос. Обрадованная Леката поспешила на звук и только через несколько шагов разобрала, что именно говорит супруг.

— Даже если я не люблю Лекату, это ничего не меняет, она моя жена, — с решительной злостью констатировал Максис. Так, будто и рад был что-то изменить, но не может. — И я не намерен иметь женщин на стороне, по крайней мере, пока. И тебе не советую зацикливаться на мне. Вокруг полно мужчин, а ты красива, молода и горяча. У тебя неплохое приданое, найдешь себе кого-нибудь по душе. А меня оставь, пожалуйста, в покое.

«Ах посмотрите, какая жертва! — пронеслось в голове у Лекаты, и кровь прилила к лицу: — Надо же…». А потом сомнения кольнули ржавой иглой: неужели она плоха настолько, что верным ей можно быть только из-за обязательств? Дура! Расслабилась, разомлела, влюбилась. Забыла, что для наместника она — лишь навязанная родителями неизбежность. Ага! Навязанная неизбежность, которую еще и использовать можно по назначению. Сбросить напряжение при случае. Вспомнились слова Арьяры, и на глаза навернулись слезы. Бездна и врата, за что? Если до этого момента Леката еще верила, что у супругов Ларой выйдет настоящая семья, то теперь после сказанного Максисом приходило осознание неизбежного: для него их союз всегда останется браком по расчету, что бы он там ни плел, какую милую чушь бы ни нес.

— Леката! — заметил ее Максис и, протянув руки, направился к жене. — Стой!

Развернулась назад, краем глаза замечая чуть не плачущую Маритту. Тряхнула головой: чем она отличается от бывшей господина Лароя? Тем, что у них есть брачный договор? Скорее всего, Максис поведет себя так же, когда решит, что пора искать женщин на стороне.

Повернула в очередную неизвестность и очутилась в знакомой части сада. Надо вернуться в дом, попрощаться с хозяевами и отчалить. Визиты госпожи Сотхас на сегодня закончены. Не шла, летела, будто лань, за которой гонится охотник. Остановилась лишь в проеме одной из многочисленных дверей в сад. Оперлась на косяк, пытаясь отдышаться: все-таки еще чувствовала себя неважно и забег дался тяжело.

Из-за очередного куста вырулил Максис, сосредоточенный и злой. Порыскал взглядом в поисках и снова решительно направился к ней. Не тут-то было! Вышедший из других дверей подвыпивший мужчина подскочил к наместнику и, обняв его вместо приветствия, похлопал по плечу.

— Поздравляю, Макс, ты, говорят, себе приданое отхватил — на три жизни хватит… Подозреваю, счастлив, как мальчишка, — заглянул приятелю в глаза: — Не подскажешь, где водятся недалекие богачки?

Леката зажмурилась и покачала головой. Для нее на сегодня было достаточно. Она вошла в зал, пересекла его и отправилась к выходу. Максис нагнал у кареты. Придержал за локоток, пока она поднималась по ступенькам, и сам уселся следом.

— Позволь объяснить… — начал он вкрадчиво, когда карета тронулась. — Думаю, не все понимаешь правильно. К тому же ты расстроена потерей ребенка…

Хотел взять за руку, но Леката не дала.

— Вижу, что ты не расстроен, и этого достаточно.

— Прекрати, сладкая, — Максис покачал головой. — Пожалуйста…

— Ну прости! — зло выпалила Леката. — Кто ж знал, что денежный мешок окажется такой идиоткой, что захочет большего, чем мальчик готов ей дать. К тебе это не имеет никакого отношения. Чужие иллюзии — не твоя забота!

— Не начинай отвратительную сцену, я терпеть их могу, — одернул Максис и тут же спохватился. — Извини, думаю, мне стоит выслушать тебя…

— Нечего выслушивать… Сколько свиданий осталось? — Леката подняла голову к потолку кареты. — Учитывая наши постельные утехи, не больше двух. Тебе уже пора писать королю просьбу о расторжении брака. Тем более что личность я подтвердила и теперь точно могу претендовать на наследство. Приходи ночью, трахнешь меня еще раз. Еще ночь завтра, и в расчете! Не понадобится ни любить, ни уважать, ни затыкать недругов и просто хамов. Будешь свободен и при деньгах.

— Я не хочу быть при деньгах, — прошептал Максис. — Хочу быть с тобой.

Леката горько усмехнулась. Сердце сжалось, будто придавленное чьей-то сильной рукой. На глаза опять навернулись слезы, но, к счастью, солнце начало свой вечерний поход и была надежда, что в полутьме кареты Максис ничего не увидит.

— Я не хочу… — она потерла лицо ладонями. — Не хочу думать, со мной ли ты будешь завтра или с другой, не хочу гадать, ты в моей постели из-за денег, короля или потому что больше не с кем. Боюсь того дня, когда ты выкинешь меня, как ненужную игрушку.

— Ты просто ревнуешь, — тяжело выдохнул Максис. — Не нужно. Я серьезно отношусь к браку и никогда не стал бы изменять жене. Кем бы она ни была.

— Вот именно, — прошептала Леката. Если бы ей хотелось того же, все было бы проще! Но она жаждала большего, а сегодняшняя тирада Максиса лишний раз подтвердила, он ее не полюбит, а значит, все, что она себе надумала, — иллюзии, от которых следует немедленно избавиться. Вздохнула: — приедем, иди к Фагару. Я переоденусь, выпью обезболивающий отвар и присоединюсь к вам. О наших делах поговорим после его отъезда.

— Если бы твое здоровье позволяло, мы бы и сейчас не говорили бы, — решительно возразил Максис.

Леката только фыркнула и уставилась на улицу. На душе скребли кошки, и потихоньку разумом завладевала та же липкая тьма, что и отвоевывала пространство за окном.

Леката зашла в свою спальню в гостевом доме, скинула праздничное платье и облачилась в будничный костюм. Выпила отвар и, с тоской глядя на очередных пойманных слугой мышей, покачала головой. Максис совсем задурил ей голову, она и у Гримма уже почти две недели не была. Надо сходить! Бездна с ним, с шифром, все, что могло случиться плохого, уже случилось, а Фагар наверняка объяснит Максису, что надо делать. Голубая книжица подождет до завтра.

Отправила слугу сказать мужу, что устала и плохо себя чувствует. Прихватила легкий плащ — вечер, конечно, теплый, но кто знает, не похолодает ли в ночи, положила мышей в сумку, взяла фонарь и отправилась в лес.

Вечерний бор не ночной, но все равно идти было неуютно. Еще не кричала неясыть, но липкая тьма уже рассыпалась тяжелыми сгустками между деревьев. Леката фыркнула, добавила огня фонарю и пошла дальше. Лес настораживал всегда: когда-то больше, когда-то меньше, но каждый раз, когда она заходила сюда, предвкушая встречу с Гриммом, противные мурашки кололи загривок. Вечерний ветер звенел молодыми листьями, и под ногами еле слышно стонала трава и мелкие ветки.

Леката пришла на место, где не так давно повязала свой шейный платок. На мертвенно-тихой поляне было пусто. Казалось, даже птички, и те обходят ее стороной. С неба циклопом смотрела равнодушная луна, ветра не было, и тьма, казалось, полностью владеет этим местом. Леката села на бревно и поежилась. Дышалось тяжело, затхлый воздух забивал грудь, но не приносил желанной свежести.