Максис сжал губы так сильно, что, казалось, свело челюсти. А старик как ни в чем не бывало продолжил:

— Мышей наберет и тащится в лес. А потом перья приносит, большие такие, загляденье. Только окраса птицы мне не разобрать, зрение подводит.

— Гримм — это птица? — наместник шумно выдохнул, мысленно обзывая себя недалеким балбесом и пытаясь унять разбушевавшееся сердце.

— Филин, — пояснил Карлин. — Говорит, подобрала его еще в детстве, сразу после смерти отца, птица умирала от хвори. Леката выходила ее, и теперь Гримм всегда с ней. Куда бы ни отправилась. Хвастает, что отличает. Пальца у приятеля нет на левой лапе.

— Ах вот как… — протянул Максис и покачал головой.

Тяжело проглотил застрявший в горле ком. Как же так получилось, что Леката не рассказала про птичку? Ежу понятно, Гримм — дух переходов, но почему жена промолчала о нем? Она, конечно, не доверяет супругу наместнику Ларою, но не доверять Ларою-привратнику у нее повода не было. Разве что договор с вратами заключили двое, и птица, удерживая в себе следы двух разных энергий, не пугает так сильно, как обычный дух переходов. А Леката не стала делиться сомнениями. Филин не вызывал страха, значит, можно было оставить его существование в секрете. Но в этом случае возникал другой вопрос: кто тогда второй, заключивший договор? И надо ли бороться с ним или достаточно будет нейтрализовать Русовуса?

Махнул рукой. Рассуждать будет, когда появится лишнее время, сейчас важнее найти Лекату. Чаще всего дух приходил в одно и то же место и туда же приманивал сосуд. Вспомнить бы, где встретил женушку вечером перед неудавшимся разводом…

Максис вышел из дома, добрался до крепостных стен и направился в сторону леса. Пахло сыростью. Моросящий дождь норовил превратиться во что-то серьезное, и наместник ускорился, мысленно умоляя судьбу дать хотя бы еще несколько минут форы. В лесу к сырости прибавилась духота — вроде с неба и падали теплые капли, но облегчения не приносили, дышать было тяжело. Максис ослабил шнурок на воротнике рубахи и, набрав в грудь побольше воздуха, позвал супругу.

— Леката! Женушка!

Ответа не последовало. Максис сосредоточился, припоминая прошлое место встречи. Кажется, там неподалеку была какая-то полянка, возможно, духу легче заманивать сосуд туда. Да и врата проще открыть на ровной поверхности, без деревьев. Зашагал в нужную сторону, повторяя слова заклинания. Сначала надо разорвать связь, потом убить духа, а после обязательно договориться с Русовусом. Пока король не откажется от своей идеи, Леката будет в опасности.

Вздохнул. Лишь бы хватило сил на заклинание разрыва! Фагар прав, Максис может не одолеть заветные слова и обречь на вечные муки скитаний между пространствами не только себя, но и женушку. Времени, однако, нет, хорошо, если успеет еще кто-нибудь из привратников, но ждать их специально наместник не станет. Слишком много поставлено на карту.

— Как дела, приятель? — будто издалека послышался знакомый голос. — Знала бы, что ты так подрастешь, взяла бы мышей побольше.

Максис перешел на бег. Судя по звукам, дух почти создал границу и вот-вот откроет врата.

Леката сидела на бревне, а прямо над ней, стоя тут же, нависал филин. Здоровый, с пони, он сверкал на женщину желтыми глазами, в нетерпении похлопывал крыльями и переминался лапами. То ли ему не хватало еще немного страданий сосуда, то ли врата еще не готовы были открыться.

— Т-ты-т-ты, — повторил он, заглатывая очередную мышь.

Леката посмотрела на приятеля и застыла, не в силах пошевелиться. Максис понял — пора! Страха не было, только мрачная решимость. Даже если его хочет добить сама судьба, он не уйдет просто так. Отрекаясь от всего земного, от того, что так прочно держит в этой жизни, привратник обратился к границе миров. Застыл на мгновение, а потом зашептал заклинание. Скороговоркой, быстро, но очень четко выговаривая каждое слово. Будто граница была глуховата, и, чтобы донести до нее нужное, требовалось постараться. Слова били по пространству множеством светящихся шариков и, разлетаясь в разные стороны потревоженной чужим дыханием сахарной пудрой, обнажали нить, связывающую сосуд и врата.

Максис чувствовал, как по телу разливается жар, как рожденные его словами магические шарики, оттолкнувшись от границы миров, возвращаются обратно, как ранят плоть, прошивая ее насквозь, не желая останавливаться даже перед тем, кто их создал. Напрягся и громче воззвал к границе. Шары снова полетели в ее сторону, чтобы отразиться и на этот раз ударить по связи между живым человеком и дверью в мир мертвых.

Словно толстая, добротно скрученная веревка, связь рвалась медленно, нить за нитью, содрогаясь от каждого удара и голодным зверем поглощая шар за шаром. Максис читал нужные слова не останавливаясь и не теряя четкости, хотя временами ему казалось: кто-то неведомый вывернул тело наизнанку. Не замечал ничего: ни усилившегося дождя, ни грязи под ногами, ни стелющегося холодного тумана с кровавыми вкраплениями, только боль от проходящих насквозь светящихся шаров да мучительную духоту.

Наконец связь поддалась. Нить треснула с таким противным звуком, что впору было заткнуть уши. Максис хватил ртом воздух и посмотрел на Лекату. В свете нависающих вокруг шаров он ясно различил стоящие в глазах жены слезы. Дух не отпускал ее.

Максис шмыгнул подтекающей из носа кровью и зашептал привычное заклинание-уловитель. Вряд ли он удержит такого духа надолго, но это все, что привратник мог предложить сейчас… Приблизился к жене. Гримм ухнул и с хаотичным шумным клекотом принялся восстанавливать связь между Лекатой и вратами. Ткать новую прочную нить.

Привратник ударил. Сильно и резко. Россыпь шаров обрушилась на филина, будто капли дождя. Птица взвизгнула и застыла статуей. Стараясь не упустить заклинание, Максис снова шмыгнул носом и протянул Лекате нож. Совершенно обыкновенный, из тех, что невоенные мужчины носят с собой на всякий случай.

— Пырни его, один я с ним не справлюсь, — прошептал он и снова завел разрушающие связь слова. Опять забегали шарики, разрывающие новую веревку.

Леката поморщилась. Страх сковал тело, каждое движение давалось с трудом. Заклинания супруга приносили только боль. Словно знак, что красовался на спине, пытался отделиться от тела.

Сжала в руке нож. Знакомый с детства Гримм, обычно такой привычный и родной, сейчас выглядел угрожающе, но еще не оставляла надежда, что он друг, а она, Леката, просто неверно поняла происходящее.

Закрыла глаза. Бездна и врата, помогите сделать правильный выбор! Максис выглядел не лучше птицы: окутанный кровавого цвета маревом, маг, казалось, борется не только с филином, но и с самим собой. Кому из этих двоих действительно можно доверять, разобрать было почти невозможно.

Птица очнулась и снова заклокотала. Замахала крыльями. А потом поляну залил свет, яркий до невозможности, и прямо перед глазами пространство, расходясь мелкими трещинами, начало распадаться на куски. Леката четко увидела Максиса, разобрала, наконец: мага окружает не туман, а множество мелких кроваво-красных шаров. Муж четко выговаривал непонятные слова, явно готовясь к удару. Лекату забило мелкой дрожью, неизвестно откуда пришло осознание: вот-вот Гримм откроет врата.