— Да не было же там волков и медведей отродясь! — воскликнула Серафима.

— Да не звери это, — вздохнул пастух. — Похоже, убили ее.

— Почему ты так думаешь?

— Одежда на ней не порвана, она ни от кого не убегала, руки и лицо не расцарапаны, лежит спокойно, только кровь на сарафане видна. Я отправил Евсейку бегом за урядником, а сами мы стадо домой погнали. Ладно, Сима, тороплюсь я, надо, чтобы стадо быстрее разобрали.

— Горе-то какое! А урядник что ж?

— Ну, наверно, туда поскачет, до темноты надо тело осмотреть и увезти.

Серафима Митрофановна забрала свою корову и быстрым шагом повела ее домой. Когда они подошли к дому, ребята еще играли, женщина позвала внучку и велела ей идти в дом. Сама она подоила корову, накормила внучку ужином, и самолично отвела ее к снохе, захватив гостинцы.

Когда Серафима вернулась домой, там ее уже поджидал муж, только что вернувшийся от сына. Он уже знал все печальные новости. Он рассказал жене, что встретил по пути урядника, который спешил к месту трагедии.

Весть о найденной убитой Евдокии быстро облетела поселок. Звали ее все Дуней, и была она из бедной семьи. Жили они большим семейством в неказистом домишке на окраине поселка. Семейство насчитывало аж восемь человек: отец с матерью, один старший сын, три дочери погодки, одна из них Евдокия, и еще двойняшки-последыши, девчонка с мальчишкой. Мужиков-работников в семье было только двое, поэтому жили бедно, трудно было прокормиться такому большому семейству. Но жили они всегда дружно, трудились всем гамузом на своем огороде — все подспорье для голодных ртов. Домишко их стоял на соседней улице, но ближе к краю поселка.

Серафима Митрофановна знала эту семью, но с семьей Марии не водилась. Правда, как-то один раз, та приходила к Серафиме со своими младшенькими, когда они были совсем маленькими. Обратилась она за помощью с обычным для новорожденных делом — потребовалось вывести щетинку у младенцев, что знахарка и сделала. Больше их пути не пересекались.

Серафима быстро собрала на стол поздний ужин для мужа. За столом муж с женой продолжили обсуждать последние новости:

— Как же так? Что же случилось с Дуней?

— Урядник собирался туда скакать со своими десятскими, когда я его встретил, — озабоченно отвечал муж. — Завтра все узнаем, плохо, что на ночь глядя ее нашли.

— Куда же они ее повезут? — спросила Серафима. — Надо завтра к Марии зайти, может, ей помощь какая-то нужна?

— Конечно, сходи, — согласился муж. Помолчал и добавил: — Все-таки странно это, волков и медведей тут давно не видали, и разбойники у нас по округе не шастают.

— С печкой-то вы хоть управились? — заговорила уже о другом жена. — Ведь вы целых два дня провозились.

— Осталось уже немного, доделает сам. Ладно, Сима, устал я, пойду спать.

— Иди-иди, я сейчас тоже лягу.

Серафима Митрофановна убрала со стола легла спать. Муж, умаявшись за день, уже тихонько похрапывал, а вот к Серафиме сон не шел. Она все поворачивалась с боку на бок и думала. Наконец, уже после полуночи, она провалилась в сон без сновидений.

Встала она, как обычно, до свету, подоила корову и отправила ее в стадо. После завтрака муж ушел по делам. Серафима переделала все свои дела по дому, и, когда утро уже давно наступило, решила пойти и навестить Марию. Она собрала в узелок кое-каких припасов, чтобы не приходить с пустыми рука-ми, и отправилась в путь.

Поселок возбужденно гудел, всюду стайками собирались мальчишки, женщины оживленно судачили друг с другом у своих домов. Когда Серафима проходила мимо них, они вежливо здоровались с ней, но в разговор не вступали, только провожали ее настороженными взглядами. Все-таки в силу своего ремесла Серафима ни с кем крепкой дружбы в поселке не водила. Да и муж ее как-то все время на отшибе держался.

В семье Марии царило горе. Когда Серафима зашла в ее дом, хозяйка пыталась заниматься домашними делами, заливаясь слезами. Дуня была ее средней дочерью, которой только-только исполнилось семнадцать лет. Несмотря на свое горе, Мария приняла Серафиму Митрофановну уважительно, пригласила ее сесть к столу, а сама примостилась на лавке. Кроме Марии и двух младших детей дома никого не было.

— Пришла тебе помощь предложить, — сразу начала Серафима. — Я тут собрала тебе кое-что, — она протянула узелок хозяйке.

— Благодарствую, — склонила голову та. — У меня самой-то все из рук валится, а детей кормить надо.

— Как же это случилось? — спросила Серафима.

— Дуня с подругами вчера рано утром в лес пошла, по грибы и по ягоды, — всхлипнула убитая горем мать. — Они там, в лесу, разделились что ли. Вечером девчонки вернулись, а ее с ними не было. Они и не поняли, что она отстала и потерялась, подружки ее звали, звали, а потом они подумали, что она ушла одна в поселок.

Мария разревелась и закрыла лицо руками.

— А потом, уже вечером, подпасок прибежал и сказал, что нашли ее в лесу… — больше говорить она не могла.

— Ладно, не буду тебе душу больше своими расспросами бередить. Помолюсь за тебя, пусть найдут, кто это сделал.

— Так ведь нашли уже, — снова зарыдала Мария. — Только что мне-то с этого, дочь все равно не вернуть.

— Кого нашли? — опешила Серафима.

— Да арестовали блаженного нашего, Тимошку, — махнула рукой хозяйка.

— Тимошку? — удивилась гостья. — Да его-то за что? Он ведь и мухи не обидит, это все знают.

— Да, говорят, нашли его вчера рядом с Дуней. Урядник, когда на то место приехал, там Тимоша и сидел, рядом с ней. А мальчишка-подпасок сказал, что, когда он первый раз дочурку мою мертвой видел, то от нее Тимошка отбегал.

— Господи, спаси и сохрани! — перекрестилась Серафима. — Не мог Тимоша это сделать! Да, он не в себе, блаженный, но никому ничего худого не делает.

— Да мне все равно! — снова завыла Мария. — Бедная моя, бедная доченька.

Серафима покачала головой, поднялась и вышла из дому.

Она какое-то время постояла возле дома Марии, решая, что делать дальше. Потом повернулась и решительно направилась к дому Прокофия.

Самого хозяина она дома не застала. Когда она, постучавшись, зашла во двор, там была жена Прокофия и несколько соседок. С некоторыми Серафима была знакома, а некоторых же знала только понаслышке.

Когда знахарка зашла во двор, женщины что-то увлеченно обсуждали, но при ее появлении все разом замолчали. Вообще надо сказать, что жена Прокофия была женщиной разговорчивой, если не сказать болтливой. У нее часто в доме, когда мужа не