Неплохо. Теперь постучать и резко дернуть.

Часть стенки осталась в руках. Слишком просто. Я лихорадочно замерла, пытаясь вслушаться в шорохи, но в большом зале, заставленном ровными стеллажами, было тихо.

Едва не светящиеся выпуклые буквы. Старая темная бумага. Твердая обложка, толстые страницы. Стоит ли её трогать? Ни имени автора, ни названия. Только выгравированный знак — череп, пронзенный кинжалом, ясно говорил о том, что эта книга отнюдь не о новых тенденциях в садоводстве.

Стоит ли к ней прикасаться? Ведь тайник смешон. Её как будто специально здесь оставили. Хотя вряд ли допуск в свою библиотеку Император даёт так уж часто.

Пальцы дрожали — пришлось стиснуть их в кулаки. Есть ли у меня вообще выход?

Вейши, приземлившийся на соседний стеллаж, тревожно заклекотал.

— Бери, не жмись, — ксайши фыркнула, — за спрос авось не убьют, а выхода, если ты не хочешь попросить помощи у кого-то из анорров, нет.

Я выдохнула сквозь стиснутые зубы. Что-то мне подсказывало, что я ещё об этом пожалею.

Натянула рукав рубашки ниже, закрывая ладонь, и подцепила книгу, мгновенно возвращая ящик тайника на место. Теперь стоит выбрать уголок поукромнее.

Выносить этот предмет из библиотеки будет форменной глупостью.

Лампа, в которой искрились магические светляки, светила достаточно ярко, чтобы не скрывать от меня смысла написанного. Не так уж много. Большую часть книги составляли рисунки. Жуткие. Правдоподобные. Красочные. Рисунки, которые лучше любого текста демонстрировали древние методики снятия смертных проклятий. Или их перевода на другого человека.

Мне хватило первых страниц, чтобы к горлу подступила тошнота. Но только на одном упрямстве я продолжала листать дальше, все ещё на что-то надеясь. Ведь должен же быть нормальный способ! Ведь не могли же раньше…

Пальцы судорожно сжали край страницы, чуть его не оторвав. В горле встал ком. Обедать после таких неаппетитных подробностей однозначно не хотелось. Я только не знала, как сделать так, чтобы это забыть. Навсегда. И не мучиться ни от собственной трусости, ни от ужаса, проникающего в душу, ни… Пальцы дрожали, когда я захлопнула книгу. Я честно боролась с желанием её уничтожить. Чтобы даже искушения не осталось.

У меня никогда не хватит решимости заплатить такую цену. Или храбрости и подлости? Что может быть ужаснее…

Ноги, когда я забиралась на шаткую лестницу и прятала книгу назад, стирая отпечатки своих пальцев, дрожали. Как только не рухнула.

Лицо было держать все сложнее, как и смириться с пустотой безысходности, которая разрасталась внутри. Я должна жить! Но не так, снимая проклятье чужой мучительной смертью на древнем месте силы. После этого я перестану быть собой.

Руки дрожали, а сердце разрывали боль и сомнения.

Больше здесь делать нечего. Да и не хотелось ничего. Я была благодарна Итшир, которая благоразумно молчала и не пыталась влезть в кое-то веке со своими комментариями.

Я смогла заставить себя заговорить ближе к вечеру. В комнате было темно, по телу разливалась предательская слабость, а голова кружилась от голода.

— Ты ведь знала? И Князь. Ему слишком много лет, чтобы не подозревать о цене…

В какой-то момент показалось, что ксайши промолчит. Но она всё-таки ответила. Голос демонокошки звучал тихо, как будто она сама была не в восторге от собственных слов.

— Цена за жизнь — всегда чья-то смерть. За жизнь платят жизнью. Это древний закон. Слишком древний, чтобы его нарушать.

— Значит, все кончено, — я облизала губы, вслушиваясь в проклятые неуверенные нотки в собственном голосе.

Все ещё надеешься, что объявится сказочный принц? В округе пока только сказочные уроды. К сожалению, исключительно моральные.

— Надеюсь, Шарт придумает, как обходиться без ключа в моем лице.

— Князь сказал тебе, что ты выживешь. Больше веры чужим словам, детёныш, — тихий фырк.

Рядом тихо курлычет на своем драконьем Вейши. Маленькая чешуйчатая зараза, истоптал и искогтил все углы!

Я слабо улыбнулась, поспешно вытирая слезы. Ну и подумаешь, немножко прокляли! Смертельное проклятье — ещё не повод сложить лапки да умирать! И к очередной трудоголичке с косой на плече я вовсе не спешу! В конце концов, доказано, что люди, которые смеются чаще, живут подольше! А повод для смеха всегда найдется. Неугомонные родственники всех осколков моей души, смертельное проклятье, завистницы, интриги… что может быть прелестнее маленького заговора, например?

Я мечтательно сощурилась. Хорошо бы поесть и найти Грайна. Кто-то, кажется, задолжал мне тренировки!

— Передумала помирать? — в мурчащем голосе кошки звучало отчётливое одобрение.

Мол, вон какая молодец, не торопится в ряды зомби записаться! Или здесь зомби не бывает?

— Нечего погибать на пустой желудок, да ещё и неучем, — отрезала воинственно.

Собралась быстро — только переоделась в костюм более подходящий для тренировок и тихо (насколько это возможно при молчаливой охране) прокралась на кухню.

Я уже почти нашла неуловимого Дарграйна, когда стала свидетельницей весьма интересного разговора в одном из чудных закоулков дворца.

— Повелитель кажется в последнее время более… живым, — женщина, которая это говорила, обладала глубоким нежным сопрано, ей бы арии петь. Но чувствовалась в тоне твердость, даже неожиданная жесткость.

— И меня это радует. После обвинения Леаррена надежды, что кто-то удержится рядом с ним, было слишком мало, — в голосе её спутника звенела усталость.

— Но Леаррен так и не был казнён…

— Да, похоже, будет проведено повторное расследование, и этим занялся уже сам Повелитель лично, — женщина, кажется, была довольна.

— Думаю, нам стоило бы запомнить, что Асторшиэр умеет принимать неоднозначные решения, — её спутник усмехался.

— Такие, как пригласить эту девочку, из-за которой инициировано расследование в вашем отделе? Что там, кстати?

И почему такое ощущение, что говорят обо мне? Сердце забилось в предвкушении дозы интересной информации.

— Закрытая информация, мой свет, я не могу тебе этого сказать. Всё курирует ано Нэиссаш, — я невольно передернулась. Всё-таки он где-то рядом, этот… эта жертва спасения.

— Но повод так серьезно за это взяться действительно есть? Все же они чаэварре, они почти дети… — усталая мольба.

— Твои "почти дети" знали, что отправляли такую же девушку, свою ровесницу, на верную смерть. Десятки косвенных доказательств этому есть, — зло отрезали в ответ, — мы сами виноваты. Слишком разбаловали…

Резкая тишина ударила по ушам, и я еле успела отпрянуть и одернуть черный короткий камзол, когда из-за поворота вышагнул мужчина.