Вернусь домой, в Италию, в свою маленькую квартиру, и напишу книгу по мотивам коматозных бредней. Впервые — художественную. У неё будет красивая морская обложка, и моё имя — "Беатриче Герра" — будет белым на ярко-синем фоне. Печально, конечно, осознавать, что единственный в моей жизни заботливый мужчина создан моей же фантазией, но ничего, переживу.

— Эстер, — голос Фрэдерика выдернул меня с небес мечтаний, и я удивлённо распахнула глаза.

Нет… Нет, нет, нет, пожалуйста, пусть это всё было не по-настоящему! Пусть чудовища, проклятья и жуткие клятвы останутся только в больных снах!

Я ощутила настолько сильное разочарование и одновременно с ним настолько странное облегчение, что от мешанины чувств слезы полились из глаз. Я утерла их ладонью и совсем не по-аристократически хлопнула носом.

Фрэдерик подошёл и сел на край кровати. Он выглядел каким-то отрешенным, потерянным и печальным. Как ни вглядывалась, былого задора в глазах я больше не находила.

— Эстер, послушай, я…

— Меня зовут Беатриче. Беатриче Герра. Я вспомнила, — перебила я, снова утирая непрошеные слезы.

Фрэдерик вскинул голову и прежде, чем я успела что-то осознать, оказалась сдавлена крепкими объятьями.

— Прости, я думал, что дух Эстер вернулся в это тело, — прошептал капитан над моим ухом. Его дыхание коснулось волос, и я, обессиленная, уткнулась лбом в широкое плечо.

Какое-то время мы сидели так, будто боялись спугнуть момент. Его теплое дыхание щекотало висок, и по телу прокатывался жар каждый раз, когда я слшала, как сильно бьется в груди его сердце. Вдруг отчаянно захотелось, чтобы Фрэдерик обнял меня, но не просить же об этом. Я замерла, и он тоже почти не шевелился. Вдруг в каюте снова повеяло холодом, и слабая тень Эстер возникла возле двери.

— Ты клялась, — прошептала она, и бесчувственный голос расползается холодным туманом по полу. — А вы, капитан, делайте что должно.

Эстер окинула нас равнодушным взглядом, а потом повернулась и растворилась в ближайшей стене.

Я мелко задрожала не то от холода, не то от уходящего из тела напряжения, и Фрэдерик прижал меня к себе немного крепче, пытаясь согреть. Только сейчас я заметила потемневшую от крови повязку на его левой ладони.

— Зачем ты порезал руку?

— Это ритуал жертвы богиням. Один из многих. Я обменял немного крови на силу, чтобы подчинить духа, — пояснил капитан, немного отстраняясь.

Мы снова замолчали. Мне отчего-то не хотелось, чтобы он уходил сейчас, так что я продолжала держать его ладонь, а мысли лихорадочно метались в попытках придумать тему для разговора. Но в итоге я, чувствуя, что тишина затягивается, выдала первое, что пришло в голову.

— Я не услышала, что именно ты сказал, когда закричала Эстер.

Федерик поднял на меня смеющийся взгляд и улыбнулся.

— Я сказал Дугласу, что нам никогда не удастся переманить тебя на наш "Голланлец". Что тебе, видимо, больше нравится атмосфера загадки и борьбы, а не простой труд моряков. Теперь вижу, что ошибся.

Глава 29

Остаток ночи я пыталась уснуть, но то и дело вздрагивала от беспричинной тревоги. Даже тёплая шерстка Йо, которую я трепала время от времени, не помогала успокоиться.

Крыс, в отличие от нас с Ги, своей чешуи не терял: его хвост всё так же поблескивал на свету. Может, оттого, что он по пол дня проводил в воде, а может, проклятье на животных действует иначе — я не знала, но почему-то радовалась тому, что мой питомец не превращается в обычного вредителя.

К утру я успокоилась, фантазии о возвращении домой забылись и поблекли, хоть всё ещё вызывали лёгкую печаль. Но я определённо чувствовала себя иначе: теперь на правах хозяйки, а не случайной гостьи занимала собственное тело, теперь оно принадлежало мне полностью, а воспоминания Эстер казались картинами из фильма или игры от первого лица.

Утром, разобравшись со ставшими рутиной делами, я привычно оперлась на борт и уставилась на волны. Вид воды успокаивал, замедлял мысли, и тревога уносилась вдаль вместе с волнами.

— Эст… Беатриче, — позвал Фрэдерик, устраиваясь рядом, у борта. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем ночью, — ответила я, но в голосе капитана и в моём ответе чувствовалось едва уловимое напряжение.

Я плохо представляла, как вести себя с Фрэдериком теперь, когда мы едва не поцеловались, но сейчас он держался так, будто ничего не помнит. Но полбутылки вина вряд ли могли вызвать амнезию.

— Что это была за сеть, которую ты накинул на призрака Эстер? — спросила я, чтобы хоть немного разрядить обстановку.

— Сеть из ветвей мирового древа. Оно не одно такое, на каждом континенте есть своё… — с видимым удовольствием пояснил он и пустился в экскурс о мостах между мирами богов и смертных в разных культурах.

Ему явно нравилось делиться знаниями, и хоть многое из того, о чем он рассказывал, мне давно известно, слушать его всё равно оказалось приятно. В его изложении — ироничном и подробном — легенды обретали особенно романтическое звучание.

Казалось, я могла бы вечность стоять здесь, и слушать его истории, но вдруг вспомнилась его вчерашняя реплика. О выпивке в кабаке и неудачно брошенных словах. И что-то не сходилось, я смутно чувствовала подвох.

Они с Дугласом сказали похожие слова, но по-разному. Штурман почему-то умолчал о том, что они с Фрэдериком хотели позвать меня в команду. А хотели ли? Или обсуждение касалось чего-то другого? А если и хотели, то как пьяницы в порту вообще узнали меня?

Любой из них мог умолчать или солгать. Может, попытаться еще раз спросить Дугласа?

— Беатриче? — позвал Фрэдерик, заметив, что я ускользнула в собственные мысли.

— Зови меня Беата, — я повернулась спиной к морю и посмотрела капитану прямо в глаза, прикидывая, стоит ли спрашивать у него о моих сомнениях напрямую. В итоге решила, что бесполезно: не сказал вчера, так с чего бы ему признаваться сейчас?

— А как сеть оказалась у тебя? — выдала я в попытках продолжить тему. Хотелось ещё чуть-чуть продлить этот безмятежный разговор.

— Это долгая история. Расскажу вечером, если будет время.

Фрэдерик отошёл, а меня окликнул Дуглас.

Прокладывая часть маршрута на карте под его чутким руководством, я всё думала о том, как бы поаккуратнее выведать правду. Мысли отвлекали от работы, я то и дело допускала глупые ошибки, пока наконец Дуглас не отобрал у меня циркуль.

— Да что с тобой сегодня, Беатриче, — спросил он, едко выделив моё новое-старое имя.

— Беата, — рефлекторно поправила я. — Никак не выходит из головы та глупая история я в порту, — призналась честно, глядя Дугласу прямо в глаза. —