Я распахнул дверь магазинчика, и тут же прозвенел колокольчик. В «Вашем тайном саду» было прохладно и влажно, пахло цветами и землей, из маленьких усилителей на потолке лилась тихая классическая музыка. В передней части магазина, где стояли контейнеры со свежими цветами, за стеклом разместились готовые букеты. В задней части находилась стойка, за которой стояли чернокожий мужчина и чернокожая женщина лет шестидесяти. Они составляли букет. Мужчина был довольно высоким, с длинными руками и мощной шеей боксера.

В передней части магазина стройная чернокожая женщина лет тридцати возилась с маргаритками. Она была в зеленых брюках и голубом халате, какие обычно носят санитары. Когда прозвенел колокольчик, мужчина и обе женщины обернулись, уставившись на меня. Мужчина окинул меня тяжелым взглядом и вернулся к своему букету. Должно быть, белые сюда не ходят.

Ко мне подошла стройная женщина и с улыбкой спросила:

— Чем могу вам помочь?

Она была хорошенькой, если не смотреть на двухдюймовый шрам на верхней губе слева и два шрама поменьше над левой бровью. Шрамы были свежими. На халатике висела табличка с именем Сара.

— Привет, Анджелетта, — сказал я. — Меня зовут Элвис Коул. Хочу поговорить с вами о Чарли Де Луке.

Улыбка тут же сползла с ее лица. Она бросила взгляд на мужчину за стойкой, а потом повернулась ко мне. Мужчина за стойкой оторвался от своего букета и внимательно наблюдал за нами. Он не мог нас слышать, но понимал: что-то не так.

— Вы из полиции? — спросила женщина.

— Чарли Де Лука не отпускает одну мою знакомую. Она хочет разорвать с ним отношения, и я пытаюсь найти способ на него надавить.

Молодая женщина вновь посмотрела в сторону мужчины за стойкой и понизила голос. Мужчина отошел от стойки и начал вытирать руки серой тряпкой.

— Мы об этом никогда не говорим, — прошептала она. — Если вы не из полиции, вам следует отсюда уйти.

— Но вы ведь были с Чарли?

Теперь она смотрела в пол.

— Я была со многими мужчинами. Уильям сидел в Даннеморе,[30]а у меня трое детей.

— Конечно. Нелегко вам пришлось.

Она подняла на меня сердитые глаза.

— Уильяма выпустили всего девять месяцев назад, и он завязал. Мы оба завязали. И нам разрешили держать свой магазин.

Я кивнул. Чудесный магазинчик. Чистый и свежий. В отличие от Даннеморы. В отличие от работы на улице.

— Это Чарли повредил вам глаз?

— Не ваше дело.

— Вам знаком человек по имени Ричи?

— Я никого не знаю.

Уильям положил руки на кассу и наградил меня взглядом тюремного надзирателя. Пожилая женщина подошла к нему и дотронулась до его плеча, однако он, похоже, этого даже не заметил. Они никак не могли нас слышать, но знали, о чем идет разговор. Невероятно, но факт.

— Анджелетта, у моей знакомой тоже есть ребенок. У нее есть жизнь, которую она не хочет терять, точно так же, как вы не хотите терять свою.

Уильям протиснулся мимо пожилой женщины и вышел из-за стойки, держа кусок тяжелый трубы. Даже халат не мог скрыть, какие у него сильные руки и мощные плечи. Наверняка в Даннеморе накачался.

— Шли бы вы отсюда подобру-поздорову. Она больше не выходит на улицу, и она туда не вернется. Она не желает иметь с вами ничего общего.

— Я просто хочу с ней поговорить.

— Тебе не придется ни с кем говорить, когда эта штука окажется у тебя в башке.

Я вытащил из кармана «дэн-вессон» и навел на него. Мне ужасно не нравилось, что приходится вторгаться в их жизнь и размахивать пушкой. Но происходившее с Карен Ллойд не нравилось мне еще больше.

— Это ее выбор, Уильям. Не твой, — сказал я.

Пожилая женщина тихо застонала и, раскачиваясь из стороны в сторону, стала рвать на кусочки серую тряпку.

— Анджелетта, дай мне всего пять минут. И я уйду. Больше вы меня никогда не увидите.

Уильям подошел ближе. Похоже, человека, отсидевшего в Даннеморе, пушкой не испугать.

— Не стану повторять дважды, мистер. Здесь больше нет Анджелетты. Здесь больше нет неприятностей.

Анджелетта задумчиво на меня посмотрела, затем кивнула — видно, приняла решение. Она поняла, с чем сможет жить дальше, а с чем нет.

— Уильям, тебе еще нужно доставить товар. Почему бы не заняться делом?

Глаза Уильяма широко раскрылись, и он ткнул трубой в мою сторону.

— Он здесь никто. Он не из полиции. Ты не обязана с ним разговаривать.

Анджелетта пристально посмотрела на него, а потом тихо сказала:

— Уильям, он хочет помочь своей подруге. А что собираешься сделать ты? Стукнуть его трубой? Тебя посадят — и что тогда будет с нами? Ты вернешься в Даннемору, а мне снова придется сниматься в грязных фильмах.

— Не говори так.

— Или придется вернуться на улицу.

— Не говори так. — Он дважды моргнул, а потом медленно-медленно повернулся к ней, словно не мог оторвать от меня взгляд.

— Уильям, тебе нужно доставить заказы, — повторила она. — Когда ты вернешься, он уйдет и все будет как раньше. Пожалуйста, Уильям!

— Послушай ее, Уильям, — вмешалась пожилая женщина, все еще продолжавшая рвать на клочки серую тряпку и раскачиваться. — И делай, как она говорит. Прямо сейчас.

Уильям долго смотрел на Анджелетту, потом его холодный взгляд смягчился, он молча повернулся и вышел из магазина.

Анджелетта проводила его взглядом, потом глубоко вздохнула, словно с его уходом ей сразу стало легче дышать.

— Он страдает из-за того, что мне пришлось делать, пока его не было. Ему ужасно стыдно.

— Он вас очень любит.

— Может быть. — Она еще раз глубоко вздохнула, а потом посмотрела на меня. — Меня зовут не Анджелетта. Анджелетта — это уличное имя.

— Хорошо.

— Меня зовут Сара Льюис.

— Сара. Хорошее имя. Лучше, чем Анджелетта.

Она скрестила руки на груди и горько усмехнулась:

— Хватит молоть чепуху. Выкладывай, что тебе нужно.

— Мне кажется, Чарли Де Лука делает что-то такое, о чем не догадывается его семья. Если я узнаю подробности, то смогу надавить на него, чтобы он оставил в покое мою знакомую.

— Я не видела Чарли Де Луку с тех пор, как вернулся Уильям. Пять или, может, даже шесть месяцев.

— Как ты с ним познакомилась?

— На улице. Он любит иметь дело с уличными девками. Он смотрит грязные фильмы, что-то ему особенно нравится, и тогда он приходит сюда со своими телохранителями и получает нечто похожее.