— Я должен тебе помочь, — выхлебав водичку, поставил в известность он. — Прямо сейчас.

— Я жду тебя, мой рыцарь, — мурлыкнула начинающая соблазнительница, поражаясь собственному окаянству.

— Иду, — Бен поставил стакан на место и сделал шаг к кровати, на которой улыбалась прекраснейшая из женщин.

— Между прочим, я тоже жду, — напомнила о себе заскучавшая Эдме.

Бернард остановился, словно перед ним выросла стена. О второй жене он не то чтобы совсем забыл. Скорее запамятовал в любовном угаре.

— Ножки мерзнут, — послышалось из гардеробной.

— Иду, — бросив взгляд раненого зверя на Фиону, он поплелся в гардеробную. Каждый шаг давался тяжело, ведь делая его, Бен прощался с мечтами о немедленной близости. А супружеский долг манил. "Все, — тряхнул головой несчастный, разгоняя любовный дурман, — сегодня же поговорю с лэрой Нэлианной. Должна же быть в этом дурацком замке отдельная спальня, в которой я могу остаться наедине с женой! С женами! Демоны и бездна! Они обе мои" Тут Бернард, наконец, добрался до гардеробной и вновь застыл как громом пораженный — верная своему слову Эдме не дала испортить свой корсет. Каким-то неведомым способом она самостоятельно избавилась от лилового вышитого безобразия. Слава Превышней, хоть панталончики оставила.

"А может ну ее — эту отдельную спальню? Без нее обойдемся!" — подхватив на руки вторую по порядку, но не по значению жену, решил Бен, настроение которого сделало очередной кульбит и стремительно взмыло вверх.

— Я говорил вам, что я — самый счастливый сукин сын, девочки? — спросил радостно.

— Не припомню, — Эдме потянулась словно кошка и прямо по кровати поползла к сестре. Благо размеры постельного монстра позволяли.

Бен так и прикипел глазами к ее круглой попке.

— Я сейчас, — пообещал он. — Только дверь закрою…

— Я уже, — отчитался Бен.

— А мы еще нет, — скованно рассмеялись поганки. Как бы там ни было, а потерю девственности они представляли себе несколько иначе. Но человек предполагает…

— Это вам только кажется, — мягко улыбнулся Бернард. — На самом деле мы все уже давным-давно "да".

— Ты похож на кота… — начала Эдме.

— Который поймал мышь, — закончила Фиона и на всякий случай зажмурилась. — Такой же довольный.

— И предвкушающий.

— Еще бы, — согласился тот. — В мои когтищи попали…

— Мышки, — пискнула Фиона, не рискуя открывать глаза. Вместо этого развела колени.

— Феи, — услышала она охрипший голос мужа и почувствовала его дыхание прямо там… в сосредоточии женственности. Во всяком случае именно так именовалось это, пусть будет, место во фривольных романах. — Прекраснейшие феи жизни.

Теплые руки осторожно погладили внутреннюю поверхность ее бедер.

— Какая нежная у тебя кожа. Словно теплый шелк. И вся ты — совершенство. Правда, Эдме? Погляди как наша Фиона красива сейчас.

Послышалось какое-то шебуршенье, а потом неуверенный голос сестры сообщил:

— Вообще-то она всегда красивая, но ты прав… Сейчас, когда ты близко… Все по-другому, очень остро… И красиво, да. Словно раковина жемчужницы…

"Слава Пресветлой, что мы воспользовались тем средством, — едва не сгорела со стыда Фиона" — поминая добрым словом дорогущую леорийскую мазь-эпилятор. "Надо будет поделиться с Софи, пусть и ее "ракушка" тоже станет гладкой и эта… шелковистой" — сдержать нервный смешок оказалось непросто.

— Когда-нибудь я нарисую тебя… — мечтал Бен. — Вас, — вовремя поправился он. — Я нарисую вас обеих. Такими, — показал руками. — Самыми прекрасными. Если только моего таланта хватит, да… Но эту картину никто не увидит кроме нас троих. А сейчас… — его голос охрип, дыхание превратилось в огонь…

Во всяком случае Фиона была в этом уверена. Потому что в тот момент, когда Бен еще шире развел ее бедра, а его губы почти коснулись… Они были прямо там! И они воспламеняли кровь, заменяя ее на жидкий огонь, который поднимался от лона, отравляя незнакомым тяжелым жаром все существо юной женщины.

— Хочу тебя поцеловать, — прошептал Бен, и она распахнула глаза.

Поцелуи? Сейчас? Туда???

— Я, — сглотнула она.

— Молчи, — велел Бернард, а сестра сурово кивнула, поддерживая мужа. Мол, заткнись, пожалуйста, и не позорься. Спорить с ними не было ни сил, ни желания, оставалось только откинуться назад и чувствовать.

Фиона была начитанной девушкой, но только сейчас она поняла, насколько теория отличается от практики. Ей было стыдно, да. Очень даже. Но еще влажно горячо и очень приятно. Настолько, что Фиона потерялась в ощущениях тем более, что их было слишком много.

Губы мужа касались лона, даря острое пьянящее наслаждение, а ей казалось, что целуют душу… Сестра навалилась, бесстыдно прижимаясь грудью к колену, а Фиона понимала, что так и надо — без нее было бы неправильно…

А потом все пропало, потому что нежный огненный вихрь подхватил ее, закружил, унося к звездам…

— Я тоже так хочу, — услышала Фиона словно издалека голос сестры и с трудом приподнялась на локте.

— Как ты? — искрилась любопытством Эдме. — Понравилось?

— Я стала женщиной?

— Пока нет, — засмеялся Бен и одарил Фиону еще одним возмутительно приятным поцелуем.

— А когда? — не поняла Фиона, а про себя подумала, что в губы ее Бен целовал только разок, а вот лоно… Его супруг обласкал куда щедрее.

— Позже, милая. Сейчас очередь Эдме, — веселился он. И его смех, посылая колкие иголочки удовольствия, будил уснувшее минуту назад желание.

— С кем ты там разговариваешь? — Фиона пошевелилась, пряча смущение за недовольством.

— С жемчужницей, — скромно ответила ехидная Эдме, но не выдержала и захихикала. — Бен оказался тем еще добытчиком жемчуга.

— Ловцом, — машинально поправила Фиона, потом сообразила, о чем идет речь, и мило покраснела. — Пусти, — сказала сердито.

— Постой, — тут же среагировала сестра, удерживая Бена. — Я передумала, — ответила на его недоумевающий взгляд. — Давайте уж до конца… А я вечерком. Или завтра.

— Струсила, — догадалась сестра.

— А вот и нет! Просто берегу мужа. Он у нас один…

— Струсила, — не поверила Фиона, а Бернард молча притянул к себе и поцеловал.

Губы у него были мягкими, умелыми, требовательными. Их вкус… Поняв, в чем дело, Эдме пискнула и постаралась оттолкнуть мужа. Ничего не вышло. Он не пустил, прижал теснее и углубил поцелуй, безмолвно рассказывая о своих чувствах. Можно ли объясниться в любви, не говоря ни слова? Сегодня Эдме уверилась — да, тысячу раз да! И обняла в ответ, отвечая со всем пылом.

Поцелуй прервался, и она почувствовала себя брошенной и одинокой. Впору спрашивать: "Как же так?" — и обиженно хмуриться. В другой раз Эдме обязательно так и сделала, но почувствовала прикосновение к груди и задохнулась. Это было так неожиданно, так остро и, главное, совсем непохоже на ее собственные попытки получить удовольствие. "Как приятно" — выгнулась навстречу губам Бена, застонала и вдруг охнула, почувствовав прикосновение между ног.