Пара мгновений неуклюжего барахтанья на самом краю, потерянный левый башмак и едва не намоченные от страха портки – и Барт, наконец, выбрался на твердую поверхность. Кинжал, который молодой таки успел метнуть ему вслед, торчал выше него по скату, в нескольких шагах.

Оставшиеся на крыше сарая бандиты орали как резаные. Чернявый, бросившийся следом за Бартом, провалился левой ногой сквозь гнилой настил. Подоспевший ему на подмогу бандит в шлеме лишь все испортил – под их весом солома продавилась широкой воронкой, расползаясь в стороны. Чернявый провалился уже по пояс, второй бандит тоже завяз. Молодому хватило мозгов не приближаться – он, тряся лестницу, орал собравшимся внизу дружкам, чтобы ему бросили веревку или жердь подлиннее. Кто-то уже карабкался по лестнице – теперь обзор у Барта был получше, и он видел и лестницу, и брошенное у дверей сарая толстенное бревно, которое бандиты использовали как таран.

– Вон он! – завидев распрямившегося во весь рост юношу, заорал рыжий. – Стреляй!

Болт запоздало прогудел над бросившимся навзничь Твинклдотом. Барт выругался, выплевывая горькую соломенную труху. Ну где же там Серый? Долго ему еще по крышам скакать? Подстрелят ведь в конце концов или сбросят. Вон, еще одну лестницу тащат!

У него внутри все тряслось от напряжения, хотелось спрятаться куда-нибудь, закрыться тяжелыми засовами и не слышать всего этого – хриплых криков распаленных головорезов, топота сапожищ по двору, завываний пришедшего в себя трактирщика, истеричного кудахтанья носящихся по двору перепуганных кур. Медленно и неотвратимо, как прилив, подступал приступ паники.

– Держи меня! Бруно, держи меня! – орал на соседней крыше чернявый, провалившийся уже по самые плечи. Распластав руки в стороны, он бороздил пальцами сырую солому, пытаясь дотянуться до застрявшего рядом подельника. Тот проломил под собой изрядный кусок настила и висел теперь на оголившемся стропиле, неумолимо прогибающемся под его весом. Оглядываясь через плечо, отрывисто отбрехивался от чернявого:

– Отвали! Отвали, сказал!

Молодой и еще один забравшийся на сарай бандит, осторожно подходя к краю прорехи, пытались дотянуться до дружков длинными жердями.

В край крыши, на которой сидел Барт, мягко уткнулся верх второй лестницы. Юноша пополз к коньку. По пути прихватил торчащий из соломы кинжал молодого. Оружие, правда, вовсе не прибавило ему уверенности – наоборот, стало сложнее карабкаться.

Добравшись до верха, он перевалился на противоположный скат и осторожно выглянул из-за конька. По лестнице забрался очередной головорез. Этот не собирался повторять ошибок своих дружков и ступал по настилу осторожно, время от времени тыча перед собой палкой.

– Самострел сюда давайте! Щас я его…

Барт, ругнувшись вполголоса, подался назад.

– Все, конец тебе, Бартоломью, – хладнокровно констатировал он.

До ближайшей крыши чуть дальше, чем до сарая, и сама она повыше, так что можно даже не пытаться туда запрыгнуть. Сигать обратно на сарай было бы самоубийством – там собралось уже четверо громил, и они разворотили всю кровлю. Вместе они точно обрушат все.

Дорога только одна – на землю. А там – еще с полдюжины злющих, как цепные псы, бандитов, жаждущих крови. Его, Барта, крови.

До него донесся влажный треск и поток проклятий. Вылезший на крышу бандит тоже угодил ногой в прореху между стропилами и провалился.

– Не держит ни хрена! – обернувшись к дружкам, заорал бандит.

– Спускайся! – крикнул молодой, бросая жердь, которой он безуспешно пытался вытянуть чернявого. – Лучше мне самострел давайте! Вон он, щенок, я его отсюда вижу!

Вся ватага, даже висящие на трухлявых стропилах бандиты, возбужденно заголосили. Лино, таща за собой полумертвую от страха девчонку, заковылял туда-сюда по двору, пытаясь высмотреть укрывшегося за коньком Барта. С насквозь пропитанной кровью штанины у него обильно капало. Морда рыжего от потери крови приобрела землистый оттенок и была мокрой, будто его только что окатили из ведра. Но жажда мести держала его на ногах и, похоже, успокоится он только тогда, когда доберется до Барта. Или когда свалится без сознания.

Барт оглянулся. Скат крыши, на котором он лежал, выходил на задний двор, где плотными рядами стояли фургоны торгового обоза. Прыгать было не очень высоко, но неизвестно, на что напорешься внизу. Он снова выглянул во внутренний двор. Распластался на соломе, стараясь, чтобы конек скрывал его от глаз бандитов, и затаился.

Молодчик на крыше сарая, нетерпеливо поглядывая на Барта, поторапливал неуклюже карабкающегося по лестнице подельника с самострелом. Внизу, во дворе, осталось всего трое – рыжий Лино, главарь Марко и пожилой тип в драном гамбезоне, который сейчас обматывал разбитый лоб Марко куском чистой тряпицы. Лино, задрав голову, неотрывно следил за крышами.

– Ну, давайте, давайте! Достаньте мне его!

– Да пошел ты, свинья рыжая! – не выдержав, высунулся Барт. – Вот сам залезь и достань!

– Ты потявкай мне еще! Недолго тявкать осталось!

– Да и ты долго не протянешь! Кровища вон хлещет как! Еще немного, и свалишься!

– Ничаво, я потерплю, пока тебя сюды спустят. Башку твою на кол насажу – от тогда отдыхать отправлюсь. Альф, ты его только не насмерть стрельни, мне оставь.

– Ага, помечтай! – издевательски выкрикнул Барт, до ломоты в пальцах стискивая рукоять кинжала. – Раньше загнешься! Ну, ничего, гордись – тебе выпала честь храбро погибнуть, подстреленным в задницу несравненным Бартоломью Твинклдотом!

Кто-то из бандитов хохотнул, его поддержали, и вскоре вся банда разразилась пьяным гоготом. Одному Барту было не до смеха, хотя он был рад каждому мгновению возникшей заминки.

Аранос-Хранитель, да где же пилигрим? Чего он там копается?

– Чего ржете, скоты?! Доставайте его! – шатаясь, завопил рыжий. Едва удержался на ногах, навалился всем весом на девчонку. Та под ним подломилась, как хворостинка, и они вместе рухнули на загаженную курами землю. Рыжий дико заорал, хватаясь за перевязанное бедро. Бланка, даже не пытаясь подняться на ноги, на четвереньках попыталась отползти подальше, но бандит схватил ее за лодыжку, рывком подтянул к себе. – Куда, стерва?! Да что ж ты за падла такая! На тебе! На! На!

Голова с туго заплетенными жиденькими косичками мотнулась от крепкого удара, потом еще раз, еще. Уже от первого удара девчонка свалилась на землю, уткнувшись лицом в грязь. Даже пискнуть не успела. Дальше тщедушное тело лишь елозило туда-сюда от тяжелых тычков.

Барт, зажмурившись, снова скрылся за коньком. До боли закусил губу, вздрагивая от каждого удара.

– Все же из-за суки этой мелкой! – рыжий, задыхаясь, продолжал мутузить уже бесчувственную девчонку. – Все из-за тебя!

Барт лежал, съежившись и дрожа, будто это его сейчас пинали со всех сторон тяжелыми сапожищами. Глаза застилала едкая горячая пелена.