Алек насторожился.

— Ну, лично вам ничего не угрожает, — поспешил успокоить молодого человека Ти Джей, — но вот от Смирнова держитесь подальше как минимум три-четыре месяца.

Он поднялся и, видя, что Алек вознамерился встать из-за стола вслед за ним, положил руку ему на плечо и бережно пододвинул к нему поближе его чашечку с начатым кофе.

— Пейте кофе. Демонстративно и долго. А я сказал все.

Подержанный «Мерседес-180» — гордость профессора Смирнова — въехал на аэропортовскую эстакаду, и дежуривший неподалеку гаишник тут же двинулся к нему, обошел остановившийся автомобиль и постучал в окно с водительской стороны.

— Сейчас, сейчас…

Николай Иванович лихорадочно искал упавшую на пол записку с номером рейса и временем прилета. Нащупал, схватил мятый листок и, глуповато улыбаясь, выбрался из машины и предстал перед инспектором.

— Инспектор первого отдела второго батальона ДПС капитан Приходько! — отбарабанил гаишник, лениво козырнул и протянул руку: — Товарищ водитель, документы.

— А-а? А в чем, собственно говоря?.. — Теперь Смирнов — так же лихорадочно — искал водительское и регистрационное свидетельство.

— Здесь стоянка запрещена, товарищ водитель. — Милиционер зевнул.

Он видел, что с этого колобка взять ничего не сумеет, и поэтому просто тянул время. А вдруг тот сам что-то предложит, тихони порой бывают при деньгах. Ездит такой незаметный Николай Иванович на развалюшке, а сам подпольный миллионщик. Всякое бывает. Или приехал он встречать курьера с деньжатами, которые последнее время повадились таскать через воздушную границу в Россию. Недавно вон три миллиона в мешках на грузовом складе Шереметьева обнаружили…

Профессор Смирнов и сам знал, что в московских аэропортах существуют негласные законы. Согласно им милиционер на посту наделялся полномочиями поддерживать порядок не только от имени государства, но и от имени негласных хозяев припортовой территории — вести учет всем ездкам нелегальных таксистов да собирать дань с зазевавшихся встречающих. Ну, и еще — стращать несогласных с этими негласными законами.

Капитан снова зевнул и принялся изучать найденные наконец документы Смирнова.

— Товарищ капитан, — заволновался профессор, — я встречаю делегацию. Профессора из Лондона. Они уже, должно быть, прилетели. Мне спешить надо. — Он сделал, насколько сумел, жалобное лицо.

Капитан посмотрел сквозь декана.

— Да? И что?

— Как что? Я же должен их встретить и отвезти в город. Вы же понимаете? Иностранцы. Англичане.

— Ну?

— Вот я и говорю, может, договоримся?

— Как?

Профессор набрался отваги.

— Вы здесь все равно дежурите, а я попрошу вас посмотреть за машиной. Ну, чтоб все в порядке было.

— И?

— А у меня благодарность есть. Билет в Большой театр.

Смирнов хитро подмигнул. Эту шутку недавно рассказал доцент с кафедры. Да, платить за такой присмотр было многовато даже для профессорского кармана, но за эвакуированную машину вполне реально можно было выложить раз в двадцать больше. С недавних пор эти эвакуаторы работали в прямой сцепке с гаишниками. Николай Иванович выловил в кармане купюру и ловко втиснул ее капитану в щель планшета, висящего через плечо. Тот равнодушно скосил глаза и протянул документы Смирнову.

— Только недолго. Полчаса на все про все даю. Хватит?

— Вполне. Спасибо.

Счастливый профессор помчался к терминалу, на бегу вспомнил, что не закрыл машину, но решил не возвращаться — гаишник, опираясь на его «Мерседес», лениво курил сигарету.

Буквально через полторы-две минуты салон профессорского «Мерседеса» наполнился шутками и смехом.

— Ну, ты, Вась, даешь! Прям вылитый дэпээсник! Как с денежкой-то поступишь? Небось зажмешь? Или Вальке отдашь? А может, Соломину под отчет? Ха-ха-ха!

Два крепких, как братья похожих друг на друга коренастых парня, одетых в коричневые невзрачные куртки, лихо раскручивали приборную доску «Мерседеса». Не снижая темпа, они перешучивались, подначивая облокотившегося со стороны аэровокзала капитана ГАИ. Тот курил и отвечал сквозь зубы:

— Разгоготались! Пижоны! Хорош бузить! Скоренько, скоренько. Рейс уже пришел. Через десять минут выйдут.

— Не ссать, Василий! Еще минута, и все враги у нас в кармане.

В кармане одного из коричневых близнецов зашуршало, и глухой голос позвал:

— Верба! Верба, я Клен. Вижу объект. Прибыли еще трое. Направляются к выходу. Поторопись, Верба. Как слышишь?

Мужчина, одной рукой придерживая отвертку и продолжая вращать ею, нажал на невидимый передатчик:

— Понял тебя, Клен! Закончил. Уходим.

Близнецы спокойно вышли из машины. Гаишник бросил окурок, двинулся к подъехавшей «девятке» и лениво махнул водителю, собиравшемуся парковаться перед «Мерседесом».

— Проезжай вперед. Давай!

Тот пожал плечами и двинулся дальше, ругая вредного инспектора, а капитан, спокойно и уверенно помахивая облупившейся местами полосатой палкой, сдвинул фуражку на затылок и, высматривая очередного нарушителя аэропортовского неписаного порядка, медленно двинулся вперед.

Ти Джей шел к месту этой последней в России встречи со всеми предосторожностями. Несколько раз грамотно отсек потенциальные «хвосты», несколько раз перепроверил все подходы, так что, когда оказался в новом мегакинематографе на двенадцать залов, где неторопливо переменил три зала и два сеанса, он был уверен, что не притащил за собой никого. Да и было в зале всего-то восемь зрителей.

— Вы должны срочно забирать то, что вам положено, и убираться из страны, — первым делом сообщил случайный сосед по креслу.

— Почему такая спешка? — поинтересовался Ти Джей.

— Ваш профессор засветился.

Ти Джей улыбнулся. Он это уже предполагал.

— У него ничего нет, кроме открытых официальных документов. Легко отмажется. Так правильно? «Отмажется»?

— Да, правильно, — немного нервно подтвердил сосед. — Но учтите, проректор по режиму института что-то заподозрил.

Ти Джей кивнул. Если Алек не соврал, не пройдет и двух дней, как проректора по режиму Бориса Черкасова будет интересовать максимум его собственный стул.

— Это не проблема. Давайте лучше поговорим о вас.

Сосед засопел.

— Согласен. Давно пора. Я чувствую, что смогу работать еще совсем немного. Вот-вот назначат нового Председателя. Скорее всего, это будет человек из Питера.