Картинка получалась безрадостная. В сущности, понятно, в чем тут дело: наконец-то впервые за эти одиннадцать лет (всего одиннадцать… ни фига же себе…) появился ещё один принципиально новый фактор: эта парочка, которая чувствовала себя в вакууме, как рыба в воде. Адам не мог представить себе ничего конкретного, но прекрасно понимал, что появление их – пусть не в практическом смысле, но в мировоззренческом хотя бы – сравнимо с прибытием марцалов. Марцалы перевернули жизнь на Земле, сделав что-то прежде важное ничтожным – и наоборот. Но они преследовали какие-то цели: как явные, проговоренные, так и – теперь это уже не вызывает сомнений – скрытые, тайные, темные. Эта же парочка попала на Землю случайно, однако само их появление могло вызвать ничуть не меньшие потрясения. Перемещение в пространстве – и не просто в пространстве, а среди звезд! – без громоздких кораблей, высоких энергий, грубых, сотрясающих пространство насилий над временем… Итак, стало ясно, что это принципиально возможно. Значит, это будет реализовано. Рано или поздно. И что тогда?

Что – тогда?

Обретение какой-то новой, странной, непредсказуемой свободы.

Да. Свободы. Не просто – «степени свободы», а – полной свободы…

И Мартын это понял. Просчитал сразу, как только узнал. И, вероятно, просчитал два десятка отдаленных последствий.

Это. И ещё – невнятная информация о том, что марцалы могут покинуть Землю. Добились того, чего хотели? Или, наоборот, отчаялись? Или что-то еще?

Взять бы языка… какого-нибудь румяного марцальчика… – вдруг отчетливо подумал кто-то внутри Адама. И тут же застыдился, шаркнул ножкой, съежился, исчез. Адам почувствовал, как прилила кровь к щекам. Ф-фу… чего только не придет в голову спьяну…

Отмазался. Ладно, пусть будет «спьяну». Запомним.

Двести пятьдесят граммов под хорошую закуску… и как результат – несколько секунд свободомыслия…

Он хотел по примеру Ромки специально подумать еще, но в этот момент буквально под колеса бросился человек. Адам ударил по тормозам, остановившись буквально в полуметре от высокого худого старика, раскинувшего руки крестом.

С третьей попытки удалось отстегнуть привязной ремень. Потом ещё – долго искать дверную ручку. Потом оказалось, что ноги подгибаются…

Старик стоял и трясся крупной дрожью. Он, кажется, тоже понял, что сейчас могло произойти. И только чудом не произошло.

– Х-христом Б-богом… – выговорил он. У него были белые и очень легкие волосы, шапкой стоящие вокруг головы. Ветерок шевелил их.

– Вы с ума сошли? – спросил Адам.

– Не знаю… – с замороженной ровностью голоса ответил тот. – Нет, наверное. «Скорая» все не едет, а она уже рожает, понимаете? Уже кричит…

Адам вдохнул. С трудом выдохнул.

– Куда ехать?

– Здесь, здесь, – засуетился старик. – Здесь, рядом…

– Садитесь. Показывайте.

Тот, который недавно предлагал захватить языка, теперь судорожно перелистывал страницы «Справочника спасателя», попутно вспоминая, что там такое говорили и показывали на практических занятиях…

Оказалось действительно рядом. Молодая растрепанная рыжая женщина в солнечно-ярком сарафане и темном бесформенном лохматом пиджаке, наброшенном на плечи, сидела в страшно напряженной позе, одной рукой опершись о спинку подломанной скамейки, а другой – придерживая неестественно большой живот. Лицо её, пятнистое, залитое слезами, выражало тупое отчаяние.

– Вы уже знаете, куда ехать? – спросил Адам старика.

– У нас было направление в имени Отта, но… туда не проехать, и машину, которую они сюда отправили, задержали…

– Кто? Почему? – спросил недоуменно Адам, и вдруг до него дошло: сегодня же первый день «разграбления»… гуляет детвора…

Бог ты мой!.. Конечно, центр перекрыт – или почти перекрыт.

Женщина застонала.

– Поблизости роддом есть? – спросил Адам.

– Да, но… нам сказали, только в Отта…

– Что-то сложное?

– Ну… – Старик вдруг скривился, словно сам хотел застонать. – Двойня у нас. И… в общем…

– Не надо, Митя, – выдохнула женщина. – Зачем?.. – И снова протяжно застонала.

– А чего? – почти завопил старик. – Чего скрывать-то? Марцальские это детки…

– Понял, – подчеркнуто спокойно сказал Адам. – Садитесь скорее. Я знаю, куда везти.

– Куда?

– В госпиталь КОФ. Это на Пискаревке. Рядом с Мечниковской. Даже не рядом, а пара её бывших корпусов. Там есть родильное отделение и специалисты.

И возможность послать вооруженный конвой за любым врачом в городе, подумал он. Никакие разгулявшиеся пацаны не смогут преградить дорогу…

– Откиньтесь, – велел он, размещая тяжелую неповоротливую женщину на заднем сиденье. – Дышите глубоко. Расслабляйтесь изо всех сил…

– Бо-ольно… – простонала она.

– А воды отошли? – вспомнил он что-то из справочника.

– Да-а…

Плохо это или хорошо, Адам не знал.

Чуть не забыли пакет с какими-то неимоверно важными вещами. Старик на заднем сиденье не поместился, сел рядом с Адамом, тут же перегнулся назад – гладить руку и утешать… Адам гнал так быстро, как позволяла дорога, пустынная, но донельзя разбитая. Глайдеры, хоть сами шли мягко, что-то в дорожном покрытии портили куда сильнее, чем колесные машины. Он объехал одну выбоину, другую, подпрыгнул на ухабе… Женщина вскрикнула, старик тоже вскрикнул.

– Извините, – сказал Адам.

– Не доедем, – вдруг простонала женщина. – Уже все… сейчас…

Адама кинуло в пот и дрожь. Они переезжали Муринский ручей – вокруг ничего не было: деревья, кусты, дикие огородики; впереди, довольно далеко – какой-то безобразный бетонный забор. За которым, вполне возможно, тоже ничего нет.

– Рожаем, – распорядился он. – Вы, – повернулся он к старику, – далеко не отходите, будете на подхвате. Но и не лезьте под руку, ясно? Давай, голубушка…

– В мешке – простынка…

– Блестяще. Продержись ещё полминутки… Он опустил спинки передних сидений – теперь получилась коротковатая, но вполне широкая кровать, – и с пассажирской стороны поднял весь борт, конструкция позволяла это; получилось что-то вроде крыши. Аптечка… перчатки, бинт, салфетки, ножницы, какая-то брызгалка… Бутылка «Йо-хо-хо» – как кстати. Протереть лапы…

– Поехали.

Почему же ни разу не принимал роды? Входило же в курс… Значит, куда-то бросили, не помню уже. Теорию немножко помню. Если все идет хорошо, надо только помогать. Если плохо…

Лучше не думать.

Марцальские дети… крупные дети…

Красивые дети, черт…

Где-то я их видел? А, у Хадияя. Кто-то из его бывших подружек… вот не вник тогда, поскромничал, а Халиль, похоже, очень нервничал…