Убрав свои руки от лица, Ева позволила Винсу помочь ей справиться со слезами. Было приятно чувствовать его прикосновения, снова говорить с ним. Пусть его слова были жестокими, но она знала, что таким образом он проявлял заботу о ней. Больно было осознавать, что этот момент скоро закончится, они снова встанут по разные стороны от стены и будут делать вид, что с другой стороны никого нет.

— «Двигайся дальше», — повторила Ева слова Винсента и открыла глаза, взглянув на его лицо. — Я каждый день повторяю себе это. И честно пытаюсь делать. Мне казалось, что у меня получается. Наверное, я просто споткнулась, завтра встану и пойду дальше. — Она вернётся только ради того, чтобы больше не беспокоить Винса. Такое взволнованное лицо сейчас смотрело на нее.

— У тебя это получается, Бестия, просто ты пошла не в ту сторону, — ласково ответил он, опуская своё лицо к ней, будто тем самым хотел, чтобы она услышала его шёпот. — Ты еще помнишь? — грустно усмехнулся он. — Бестия…

Как-то он в шутку назвал её так, и с тех пор, когда они были вместе, имени «Ева» не существовало для Винсента. Была любимая Бестия. И произнося это скорее по привычке, чем с желанием успокоить её, Винсент ощутил, как внутри него при взгляде в это заплакнное лицо, растекалось что-то теплое, что-то почти забытое. И Винсент сам не заметил, как с его губ сорвалось:

— У меня после тебя тоже никого больше не было…

И его лицо уже давно должно было остановиться. Как бы тихо он ни шептал — она всё услышит и так. Но будто просто забыл приказать себе. Так хотелось… Так хотелось окунуться в воспоминания. Те самые, в которых они оба были счастливы. До того момента, как не узналось…

Его губы накрыли её солёные уста раньше, чем он смог додумать мысль. Хорошо или плохо то было? Неважно. Винсет закрыл глаза и представил, что последних трех лет не было. Генрих в отъезде, а у них есть только они одни. Пусть ударит, пусть отшвырнет ветром, но Винсент так хотел почувствовать давно забытые губы Бестии.

Слизнув с них соль от слез, Винсент проник языком в её рот, настойчиво, как всегда делал. Он открыл для неё двери в этот рай, и он всегда первый приводил её сюда. Она лишь следовала за ним, позволяла открывать для себя новые границы, пока это не зашло слишком далеко. Но сейчас Винсент шел уже по исследованному пути. Воспользовавшись секундной заминкой Евы, он обвхатил её лицо руками, сидя полубоком, опустил верхнюю часть тела на неё, придавив и не повзволяя ничего сделать, пока он не насытится светлыми днями их прошлого через этот поцелуй, которых так не хватало.

Конечно Ева помнила, никогда не забывала. Ее так бесило это прозвище, что она на зло упорно продолжала подписываться в каждой записке своим именем. А он только посмеивался и все равно продолжал называть Бестией. Как же ей этого не хватало.

Даже не думая отталкивать Винсента, Ева прикрыла глаза вместе с ним. Она и мечтать не смела, что эти губы ещё хоть когда-нибудь прикоснутся к ней. С охотой отвечая на поцелуй, она будто вбирала его в себя, как живительную влагу, как то, что не даёт ей пасть сейчас в пучину отчаяния. Остался только он, всегда любимый Винс, и его горячие губы.

Сначала Ева неуверенно коснулась его языка своим, но как и с рапирой, все тело помнило каждое его прикосновение, если сама она успела забыть, и знало, как ответить. Ладонь нашла свое место на его щеке и плавно перешла на затылок. Вторая рука обхватила его плечо, как только она почувствовала тяжесть на себе. От этого приятного чувства сердце подпрыгнуло и ускорило бег, как всегда бывало, когда Винс был рядом и крепко обнимал.

Он возвращал ее в то время, когда у него были просто длинные волосы, чуточку меньше мышц; когда ее дни были наполнены только счастьем и любовью; когда все в ее жизни было правильно. Ева поддалась чувству, которое снова вырвали с самого дна ее души. Сейчас она позволила себе любить его как раньше, хотя это чувство никуда и не уходило, могло прятаться, но не исчезло до конца.

— Запри дверь.

Властный голос прошептал ей в губы, и вот Винсент уже полностью лежал на ней. Почувствовал непросто холодность с её стороны, но и ответ, крышу парня снесло напрочь. Что он сейчас творил? Если поцелуй был лишь маленьким эгоистичным поступком, то сейчас он переходил границу. Через полчаса он встанет и уйдет, оставив её у разбитого корыта!

Нет. Не оставит.

Услышав щелчок двери, Винсент приподнялся над Евой и стянул с себя зелёный камзол, оставаясь в белоснежной рубахе. Он был так скор, так напорист… Но, черт возьми, он ждал её (как оказалось, именно её) целых три года! И получая от неё ответные действия, кто мог устоять?

Это было неправильно, они не должны этого делать, но никто из них уже не мог остановиться. Если он потом уйдет, что ж, она это заслужила, и даже успекнуть не сможет. Но так не хотелось думать об этом «потом»!

Они это сделали… Они спустя три года вновь стали едины, и казалось сейчас, что главной ошибкой было именно расстаться и делать вид, что они чужие люди. Хотя, кто знает, может, это так?

— Ева…

Дрожащим от напряжения голосом позвал Винсент. И не дожидаясь ответа, поцеловал.

— Винс… — тихо ответила она, когда он позволил. Хотела продолжить, сказать, что все ещё любит его, но вместо этого целовала в висок, шею, плечо, если доставала. Вдыхала его запах, будто хотела восполнить пробел в три года. Крепко обнимала за шею, лишь бы больше не уходил, не покидал ее никогда. Она больше не сможет делать вид, что между ними ничего никогда не было.

Стоило пелене страсти спасть, как в голову опять полезли глупые мысли и страхи. И только дыхание в унисон заставляло надеяться, что все они беспочвенные. Но на губах наверняка у обоих вертелся один и тот же вопрос: а что будет делать другой дальше?

— Винс… — снова позвала она его, когда дыхание пришло в норму. И опять множество слов толпилось у нее на губах, мешая протиснуться самым главным, которые, возможно, решили бы все проблемы, старые и новые. Она просто заглянула ему в глаза и тихо попросила: — Не уходи. — «Сейчас. Никогда. Всю жизнь».

— Не