Леня вышел из кустов, раздул костер и решил спокойно дождаться утра, собрать при свете брошенные в панике вещи. Теперь они, его враги, будут без оглядки лупить до того самого притока, где спрятана лодка. И ни в какую деревню больше не сунутся. И каждого куста будут бояться, от каждого звука шарахаться.

Утром Леня перенес к костру палатку и вытряхнул на нее содержимое сидоров, положил топор, нож, кружки и миски. Да, это было богатство. Особенно продукты. Ему достались сухари, соль в баночке, сахар и чай, немного крупы, несколько картофелин, табак и даже бумага на закрутку Не было только спичек.

— Ну, вот, — удовлетворенно вздохнул он. — Вам — на раз, а мне на три дня хватит. А вы, мои маленькие друзья, теперь будете бежать натощак, комариков покормите досыта, а потом, может быть, и друг друга съедите.

Леня разобрал захваченные трофеи, сложил в один из мешков то, что ему пока не нужно (лишний вес), и повесил на сучок, повыше. Потом состряпал отличный завтрак— с кашей и сладким чаем, выкурил подаренную сторожем папиросу и стал не спеша собираться в путь.

Прежде всего он брезгливо вывернул наизнанку свой спальник и выколотил его палкой, хорошенько вытряхнул, чтобы духа Косого в нем не осталось. Потом туго свернул его и связал вместе с палаткой, сделав из веревки лямку. Палатку он сперва хотел оставить, но пожалел, да и больно холодно стало по ночам, порой даже иней выпадал

Леня оглядел стоянку — не забыл ли чего? — забросил за плечо палатку со спальником, на другое повесил сидор с припасами, на шею — карабин. В мешках не оказалось спичек. Пришлось прихватить баночку, в которой он проковырял несколько дырок, подвязал веревочку вместо ручки и клал на дно, под угли, сырой мох.

Леня затоптал костер и, размахивая своим «кадилом», снова вышел на «тропу войны» Следующую акцию он наметил на болоте. Через несколько дней Косой и

Чиграш, по всей вероятности, немного успокоятся, решат, что погоня, наконец, отстала, а он им снова поддаст жару, насыплет соли на хвост. И так — до самого конца, пока не возьмет их голыми руками.

Чиграш шел молча за Косым Он вообще помалкивал в последнее время — боялся. Боялся милиции, боялся тайги и голода, но больше всего — Косого. Он, как ни был глуп, хорошо понимал, что как только станет обузой, Косой и его безжалостно бросит, руки помощи не протянет, плечо не подставит. Поэтому Чиграш изо всех сил пытался не отставать от него, тяжело пыхтел, стараясь не показывать, что устал и давно уже идет через силу.

Положение их было хуже не придумаешь. Жрать нечего, патроны, правда, есть, но, когда за спиной погоня, охотой не займешься. Правда, они сумели наловить рыбы в ручье, но есть ее пришлось почти сырой, да и без соли.

Они вконец одичали, оборвались, заросли грязными бородами — совсем потеряли человеческий облик, были страшны. В деревне теперь не покажешься — враз заметут Оставалось одно — добежать до лодки…

А дальше что? Косой хотел спуститься ночью по реке, добраться до мест, где о них еще не слыхали, и там добыть все, что нужно — еду, одежду, припасы.

Но Чиграш уже в это не верил. У него болели покусанные собаками ноги, он сильно ослабел физически, так как совсем не мог переносить голод, и окончательно пал духом. По ночам он вскрикивал, будил своими криками Косого, получал тычок в бок и несмело оправдывался:

— Страшно вдруг стало, Вовик. Сон страшный привиделся. Старуха какая-то поганая. И Ленька с ней, весь костлявый и с ружьем.

Косой материл его, поворачивался спиной и снова засыпал. Он сильный был и сдаваться не собирался. И в мыслях того не было. Выберется. Все сделает, на все пойдет, но выберется.

Встретили как-то охотника. Тот не видел их, и Косой, долго целившись, все-таки не выстрелил — побоялся. Решили просто отобрать у него продукты, но и это не вышло — охотник заметил их и не подпустил близко, отошел, пятясь, подняв ружье, и скрылся в лесу.

Где-то в начале болот у Чиграша пропали ночью сапоги. Косой не разувался с вечера, а Чиграш, жалея уставшие и больные ноги, снял обувь, а утром сапог уже не было. И эта пропажа вновь встревожила их.

— Я дойду, дойду, — испуганно заверял Чиграш Косого, который не смотрел ему в глаза. — Портянками обмотаюсь, обвяжу их и пойду. Не отстану, не бойсь.

Косой ничего не сказал, только закинул карабин за спину и пошел.

Погода заметно портилась. Становилось все холоднее. Часто моросил дождик. Над болотами поднимались туманы.

И однажды вечером Чиграш увидел вдруг Ленино привидение. Оно выплыло из тумана, плавно прошло мимо и снова исчезло в тумане. Чиграш отчаянно завизжал. Косой не стал разбираться что к чему и одним прыжком скрылся в лесу. Чиграш догнал его только в середине болота, на островке.

Они шли теми же местами, что и раньше, только в обратном направлении и поменявшись ролями. И хотя Лене в его неустанном преследовании тоже приходилось очень нелегко и сам он почти не отличался от тех, кого безжалостно гнал по лесу, был так же измотан, страшен и дик, — порой легкая торжествующая улыбка трогала его обветренные потрескавшиеся губы. Он весь, как в теплой воде, купался в сладостном чувстве осуществляемой мести…

Главной его заботой оставалась пища. Добывать ее приходилось на ходу, от случая к случаю. И Леня эти случаи никогда не упускал. Он знал — вся его сила сейчас в еде (как полопаешь, так и потопаешь) и в полноценном отдыхе. Поэтому все время, что он тратил на сон, добычу и готовку еды, Леня наверстывал ходом.

Крупу он тщательно разделил на равные порции и увязал их в тряпочки, расходовал бережно, строго придерживаясь установленного рациона, на каши не тратил, варил только суп, добавляя в него все, что попадалось на пути за дневной переход — зелень, коренья, словом, витамины. По-прежнему выручали грибы.

Несколько раз ему попадались лоси, но Леня не стрелял их. Зачем? Много с собой не возьмешь, а губить такое большое животное из-за куска мяса у него не поднималась рука. На второй или третий день погони он подстрелил зайца, рассмеявшись над тем, что подбил двух — обеспечил себе ужин и завтрак и еще больше подстегнул Косого и Чиграша, которые наверняка слышали его выстрел

Днем Леня останавливался только на чаепитие Заварки ему хватало, несмотря, а может быть, и благодаря тому, что