Человека, числившегося в списке Минаева под номером пять,она подловила, когда тот выходил из дома, где жила его любовница. Это былолучше всего, потому что возле офиса их могли видеть вместе его знакомые исотрудники. Павел сидел в машине неподалеку с миниатюрным передатчиком,контролируя работу Риты.

– Мне нужно с вами поговорить, – слышал он ееприветливый голос. – Мы можем сесть к вам в машину?

– Пожалуйста, – голос мужчины был сытым, ленивым ирадушным.

«Видно, визит к любовнице прошел более чем успешно», –с усмешкой подумал Сауляк.

– Чем могу быть полезен прелестной незнакомке?

– О, многим, – засмеялась Рита. – Во-первых, яхочу, чтобы вы на меня внимательно посмотрели.

– А что, я должен вас узнать? Мы где-то встречались?

– Вы сначала посмотрите как следует, а потом я вам всеобъясню.

Возникла пауза. Рита работала, пристально глядя в глазамужчине. Она легко погружала собеседника в транс, умело используя глаза имимику, и в этом не уступала даже Мише Ларкину. Слабость ее способностейзаключалась в том, что она не могла заставить человека переступить черезнекоторые барьеры. Есть поступки, для совершения которых нужно переступитьопределенную черту, и далеко не каждый может сделать это по собственной воле.Для того чтобы заставить объект воздействия эту черту переступить, нужна оченьвысокая степень подавления воли и полное блокирование самоконтроля. Человекаочень трудно заставить кого-то убить и еще труднее – заставить убить самогосебя. Миша Ларкин это мог, и Гарик мог, и Карл. А Рита не могла. Силенок нехватало.

– Вам не нужно возвращаться в офис, – раздавался внаушнике ее голос. – Я сейчас уйду, а вы отъедете куда-нибудь в тихоеместо, остановите машину и будете сидеть в ней до без десяти шесть. До бездесяти шесть. После этого вы должны выехать на Садовое кольцо, доехать доСухаревской площади и на полной скорости свернуть на Сретенку. Проедете поСретенке пятьсот метров, остановитесь и выйдете из машины. К вам подойдут искажут, что нужно делать дальше…

Через несколько минут Рита села в машину к Павлу. Вид у неебыл совсем не уставший, объект действительно не представлял для нее никакойсложности.

– Поедем домой, детка, – ласково сказал Сауляк. –Я отвезу тебя.

– А ты?

– У меня еще есть дела. Ты отдыхай, а вечером я приеду.

К шести часам он занял пост у выхода из метро «Сухаревская».В четверть седьмого с Садового кольца на Сретенку на полной скорости свернулновенький сверкающий «БМВ», и все потонуло в грохоте и скрежете металла.

Движение по Сретенке было односторонним, только внаправлении Садового, а никак не наоборот. Авария была неизбежна. Но Ритесовсем не обязательно было это знать.

Все-таки Президент создал две комиссии по разработкевариантов выхода из чеченского кризиса, и Вячеслав Егорович Соломатинпорадовался своей предусмотрительности: работа над поисками «личного решенияПрезидента» была начата загодя. Сауляк обещал сделать все возможное. СамСоломатин так и не встретился с ним, Павел избегал показываться на глаза, но потелефону сказал:

– Мне понятны ваша озабоченность и ваши мотивы. Я малоразбираюсь в политике, тем более после того, как два года был фактическиоторван от всего. Но я – сторонник стабильности и человек привычек. Меняустраивает нынешний президент, я не гонюсь за сменой политического курса и нежажду социальных перемен. Поэтому я готов вам помочь ради того, чтобы всеосталось как есть.

Соломатин остался удовлетворен обещанием и не сталразъяснять Сауляку свои истинные мотивы и показывать настоящую глубину своейозабоченности.

Трагедия Вячеслава Егоровича была в том, что, являясь посвоему статусу чем-то вроде дворника, он имел душу холопа и честолюбие серогокардинала. Когда-то, много лет назад, комсомольский вожак-старшеклассник вовремя субботника подошел к ребятам из шестого класса, добросовестно драившимстекла в школьном коридоре, окинул придирчивым взглядом фронт работ искривился:

– Ну и работнички! Как будто не для себя моете, а для чужогодяди. Вам же жить в этом здании, учиться в нем, вам самим должно быть приятно,когда стекла чистые и прозрачные. А вы? Только грязь разводите. Вон посмотрите,как у мальчика чистенько получается. Он по-настоящему старается, по-пионерски,а вы ленитесь. Лучше бы с него пример брали.

Слава Соломатин зарделся. Его всегда дразнили маменькинымсынком, потому что отца у них не было, мама работала на двух работах, асестренка была совсем еще крохой, и Славик постоянно то ходил в магазины, тоотводил сестру в садик или забирал ее оттуда, то мыл полы и окна в квартире. Онужасно стеснялся этого, и когда ребята звали его поиграть в футбол или сбегатьв кино, отказывался, ссылаясь на то, что «мама не разрешила». На самом делемама всегда была на работе, но Славик не мог заставить себя произнести:

– Я не могу идти, мне нужно почистить картошку, прокрутитьмясо через мясорубку, а потом сестру из садика забрать.

Пусть лучше ребята думают, что у него мама такая строгая.Из-за этого и прилепился к нему ярлык «маменькиного сынка». И вдруг егопохвалили, да не тихонько, когда никто не слышит, а публично, во всеуслышанье,похвалили как раз за те навыки, которых он так стеснялся. Славик ловил на себеосторожные взгляды одноклассников и продолжал с утроенным рвением теретьстекла, а внутри у него все пело и радостно плясало. Первой не выдержаладевочка, которая нравилась ему со второго класса, но с которой он даже за однупарту сесть боялся: она была отличницей и дочерью директора машиностроительногозавода.

– Слава, а покажи, пожалуйста, как ты делаешь, –вежливо попросила она. – Я мою, мою, а у меня все равно разводы остаются.

– Возьми газету, – шепотом поделился он своим домашнимсекретом. – Газетой лучше всего протирать, когда основную грязь ужесмоешь. Вот смотри, берешь лист, комкаешь посильнее и трешь. Никаких разводовне будет.

– А где ты взял газету? – спросила девочка, тожепереходя на шепот.

– Из дома принес. Нас же еще вчера предупредили, что нашучасток – окна на втором этаже.

– А ты со мной не поделишься?

Разумеется, он поделился с ней не только знаниями, но ипринесенными из дома старыми газетами.

А в понедельник на утренней линейке подводили итогисубботника, и тот самый комсомолец из десятого класса вспомнил СлавикаСоломатина и громко, при всей школе, привел в пример его старательность идобросовестность. Он был таким красивым, этот комсомольский вожак! Высоченный,плечистый, высоко поднятые разлетающиеся к вискам брови, густые прямые волосы,откинутые со лба назад. Славик смотрел на него влюбленными глазами, понимая,что вовек не расплатится с комсомольцем за то, что тот для него сделал, самтого не подозревая. Его больше не дразнили маменькиным сынком. Его совершеннонеожиданно выбрали в совет отряда. Его похвалили на родительском собрании. Мамына этом собрании, правда, не было, она, как всегда, была на работе, но былисоседи по дому и двору, дети которых учились в одном классе со Славиком. Черездва дня после родительского собрания мама утром, готовя ему завтрак, вдругсказала: