Крючок, на котором сидел Рифиниус, был эмоциональным, а нематериальным. Рита боялась психушки, Ларкин – нищеты, Гарик – тюрьмы, а Карл небоялся ничего, и эту неувязочку нужно было быстренько исправить. Одно из первыхзаданий, которое выполнял Рифиниус-Ревенко, состояло в доведении досамоубийства молодой девушки, студентки-первокурсницы. Некие очень богатые, ноне очень законопослушные люди были заинтересованы в ее отце, но тот, за год доэтого потеряв жену, упорно отказывался от выгодных предложений и твердил: «Яготов рискнуть, но, если что-то не получится и меня посадят, что будет с моейдевочкой? Как она будет жить, зная, что ее отец – вор?» Одним словом, девочкамешала, а папеньку очень нужно было прибрать к рукам, потому что никто, кроменего, не имел права подписывать необходимые этим людям документы. Поэтому послетого, как дочь ни с того ни с сего прыгнула с балкона двенадцатого этажа, отцасмогли уломать, взяли его в долю и сделали на этом колоссальные деньги. А вруках у Павла оказались веские доказательства причастности Карла к смертидевушки. Вот этими доказательствами он его и держал.

Два года, которые Сауляк провел за решеткой, Карл-Константинвел жизнь тихую и спокойную. Пенсионного возраста он еще не достиг, но денег завремя работы на Павла заработал столько, что мог о доходах не беспокоиться. Жилв своей просторной квартире, холил двух собак – ирландских сеттеров, ездил наохоту. Иногда приводил женщин, но никогда не допускал, чтобы они оставались унего жить. Через полчаса беседы с ним Павел с огорчением убедился, чтоненависть Рифиниуса насытилась и угасла и единственным стимулом остался страхперед имеющимися у Павла доказательствами причастности к смерти той несчастнойдевочки. Стимул был, конечно, сильный, никто не спорит. Под воздействием такогостимула Гарик прекрасно работает и будет работать еще много лет, пока срокдавности не истечет. Но Гарик – молодой, ему еще и сорока нет, а стало быть,спокойствия и мудрости тоже пока маловато. Рифиниус много старше, и как знать,не махнул ли он рукой на печальную перспективу попасть под суд. Тем пачематериалы на Гарика были куда как весомее достаточно спорных улик, которыеимелись на Карла.

– Я рад нашей встрече, – говорил Карл Фридрихович,попыхивая сигаретой, но Сауляк видел, что это неправда. Не рад он. Жил себеспокойно целых два года и хотел бы, наверное, жить так и дальше. Незачем емуискать на свою голову приключений.

– Карл Фридрихович, мне понадобится ваша помощь, но яобещаю, что это в последний раз. Я понимаю, что вам хочется покоя, вы устали отменя. Я ценю все то, что вы для меня когда-то сделали, а сделали вы немало. Этобыла трудная работа, и вы имеете полное право спокойно отдыхать от нее. И япрошу вас просто о личном одолжении, – мягко говорил Сауляк, стараясь невстречаться глазами с бывшим психотерапевтом. – Помогите мне в последнийраз, и больше никаких заданий. Разумеется, ваша работа будет должным образомоплачена.

– Хорошо, – со вздохом согласился Рифиниус. – Ясделаю все, что нужно.

«С тобой надо заканчивать, – мелькнуло в голове уПавла. – Отработаешь в этот раз – и все. Конец».

* * *

Банкетный зал гостиницы «Россия» сверкал и переливалсяогнями, причем с первого взгляда трудно было точно определить, что сверкалобольше: хрустальные люстры или бриллианты, которыми были обвешаны с ног доголовы присутствующие дамы. Происходящее здесь событие было связано с нефтянымбизнесом, который, как известно, влечет за собой много крови и смерти, но затотем, кто остается в живых, приносит огромные доходы.

Олег Иванович Юрцев был на этом мероприятии почетным гостем,ибо многие из собравшихся здесь когда-то одалживали у него деньги на то, чтобыначать собственное дело. Более того, он по своей инициативе предложилустроителям презентации оплатить проезд и трехдневное пребывание в Москвенекоторым зарубежным бизнесменам, не чуждым страсти к халяве. Сами они не сталибы тратить деньги на то, чтобы здесь поприсутствовать, а для многих их приездбыл бы весьма полезен как с точки зрения престижа, так и для закрепленияделовых и дружеских отношений.

Публика в зале была вся проверенная, поэтому телохранителисюда не допускались, и без них не протолкнуться. Юрцев, стоя перед богатонакрытым столом, с удовольствием поедал изысканные закуски, то и дело отпиваядорогое белое вино из узкого высокого бокала. Организаторы презентации, следуямоде, устроили фуршет, чтобы дать присутствующим полную свободу общения. Справаот него стоял смуглый плотный человек с четко очерченными выпуклыми губами –бизнесмен из Арабских Эмиратов, прикативший сюда на деньги Юрцева, а слева –красивая дама лет тридцати пяти, судя по выражению лица – деловая женщина,вероятно, референт какой-нибудь крупной фирмы. Разумеется, в Москву ОлегИванович привез свою любовницу, но на банкете ее не было: за час до выхода изгостиницы они в очередной раз поссорились, после чего Юрцев ушел, хлопнувдверью. Теперь было самое время присмотреть себе объект для ухаживаний, чтобыне выглядеть белой вороной, поскольку все приглашенные мужчины были с дамами.Красивая соседка Юрцева не привлекала, он вообще не любил деловых женщин,считал их хорошими партнерами по бизнесу, аккуратными, обязательными илишенными страсти к глупому риску, но полагал, что для флирта, даже самогоневинного, они не годятся. Очень уж мужской у них характер, легкости нет,порочности и избалованности, а Юрцев больше всего любил именно такихмолоденьких птичек-куколок, легкомысленных и капризных.

Юрцев поставил свою тарелку и с бокалом в руке стал не спешапрохаживаться по залу, то и дело улыбаясь и раскланиваясь со знакомыми. Был унего и деловой интерес, но с этим Олег Иванович решил не спешить. Пусть нужныйему человек расслабится, поест досыта и выпьет побольше, а уж потом Юрцевобсудит с ним кое-что важное. То и дело взгляд его останавливался на длинных точеныхножках или стройной оголенной спине какой-нибудь куколки, и он ленивоприкидывал, не увести ли ее в сторонку, чтобы развлечься пустой и ни к чему необязывающей болтовней, но потом решал, что, пожалуй, поищет еще. В какой-томомент ему вдруг стало не по себе, даже холодок по спине пробежал. Он быстроогляделся по сторонам, но ничего такого не заметил и успокоился.

Через некоторое время его втянул в беседу старый знакомый,работающий в московском представительстве американской нефтяной компании, носпустя минут десять Юрцев неожиданно подумал: «Что за идиот! И чего я на неговремя трачу…» Он поймал себя на том, что даже не слушает, о чем ему говорят.Вежливо извинившись, он сделал вид, что ему срочно нужно подойти к кому-то вдругом конце зала, и отошел.

Внезапно его бросило в жар, подмышки моментально вспотели, иЮрцев машинально потянулся к галстуку, чтобы слегка ослабить тугой узел. Однакоуже через минуту его стал бить озноб. «Что это со мной? – испуганноподумал он. – Заболел, что ли?» Но озноб прошел так же резко, как иначался, и Олег Иванович снова почувствовал себя нормально. Как почти каждыймужчина, он панически боялся любого нездоровья и совершенно не умел терпеть,когда у него что-то болело. «Нужно найти, где посидеть», – решил он, подходяк выходу из зала. В холле стояли мягкие диванчики и кресла, но все они былизаняты, и Юрцев прошел дальше, в сторону туалетов, в надежде найти местечкопосвободнее и поспокойнее. Ему повезло. Свернув по длинному коридору направо,он увидел еще один диван с креслами и низким столиком между ними, и сидел тамтолько один человек – полноватый мужчина с длинными кудрявыми волосами и взатемненных очках.