Он подвел ее к старому столу, заваленному бумагами, и Оля тут же узнала чертежи, которые ей показывал Всеволод Валентинович. Она, признаться, слушала его тогда рассеянно, все больше думая о своем – о том странном парне, что смотрит на них из окна соседнего дома. Кажется, это он помог ей не попасть под колеса его же автомобиля. Кажется, это он.

– Итак, Оля, где бумаги? – Георгий развернул самый большой чертеж на столе, заставил ее склониться над ним. – Покажи пальчиком.

– Не знаю, как насчет бумаг, но Всеволод Валентинович был уверен, что клад хозяином дома спрятан в этой вот несущей балке. – И она ткнула пальцем в одну из балок на плане чердака.

– Зачем?! – Георгий непонимающе таращился в чертеж. – Зачем там?

– Чтобы никто не нашел, считал Всеволод Валентинович. Он прочел чьи-то воспоминания, где о хозяине было много нелестных высказываний. Так вот автор утверждает, что хозяин дома был мерзок и жаден. И желал, чтобы его добро никому не досталось. Ведь если потревожить эту балку, крыша рухнет. Она придавит кладоискателя. И это будто бы приводило хозяина дома в полный восторг.

– И ты в это поверила?

– Я – нет. Всеволод Валентинович верил. Он утверждал, что богатые алчные люди знамениты своими чудачествами. Я могу присесть?

В ее голове вдруг снова возникла идея избавиться от пленившего ее человека. Вот если она все же попытается разбить тарелку или завладеть рыбной вилкой и…

– Оля, это уже четвертый раз, когда ты планируешь мое убийство, – тихо проговорил Георгий, стремительно повернулся к ней и больно схватил за обе руки, притягивая ее лицо к своему настолько близко, что его губы касались ее щеки. – Не надо этого делать, Оля. Не надо. У меня на тебя грандиозные планы, дорогая, далеко идущие планы, чтобы убить тебя прямо здесь и прямо сейчас.

Его язык облизал ее щеку, нос прошелся по ее шее, волосам, плечам, шумно втягивая воздух:

– Ты славно пахнешь, дорогая. Давай отложим время для зловонного тлена на потом. А?

– Д-давайте, – еле выговорила она, думая, что сейчас-то он ее и убьет.

– Вот и славно. И ты, дорогая моя, могла бы уже сегодня спать в другой постели. Если бы не твои бессмысленные мечты освободиться от меня посредством убийства, ты бы уже сегодня спала… со мной. – Он больно шлепнул ее по заду, подтолкнул к той двери, через которую они вошли в эту комнату. – Но ты вела себя сегодня скверно, Оля. Поэтому я тебя снова привяжу. Чтобы в этой милой рыжеволосой головке больше не было гадких мыслей на мой счет.

Она ничего не стала говорить в ответ, покорно пошла впереди него, спускаясь по крутой бесконечно длинной лестнице. Позволила снять с себя платье, послушно легла на койку. И не сопротивлялась, когда он привязывал ее щиколотки и запястья. Просто смотрела на него, и все.

– Теперь я понял, – проговорил он, подходя к двери, чтобы уйти.

– Что? – Она все так же смотрела на него.

– Почему ты надела мертвому отчиму ведро на голову, когда оказалась с ним – с мертвым – заперта в том сарае.

– Почему? – Ей вдруг стало интересно, угадает он на этот раз или нет.

– Тебе страшно было смотреть в его мертвые глаза, дорогая. Он умер, а глаз не закрыл. Ты хотела бы убежать, а Ванька запер дверь. И ты просидела не один час один на один с трупом, таращившим на тебя остекленевшие страшные глаза. И тогда ты взяла и надела ему на голову ведро. Это первое, что подвернулось тебе под руку. Разве нет? Разве не так это было?

– Да, так.

Георгий тихо рассмеялся и взялся за ручку двери.

– Стойте! – Оля обеспокоенно шевельнулась. – Скажите, а Иван не говорил, зачем он убил моего отчима? Что он ему сделал?!

– Ему? Ничего. – Георгий выпятил нижнюю губу, покачал головой. – Он бы сделал зло тебе, девочка. Непременно сделал. Он слишком жадно и алчно на тебя смотрел. И Иван это заметил. Зло было неминуемо. Это был лишь вопрос времени. И Иван совершил правосудие.

– А зачем меня запер в том сарае, зачем?!

Оля зажмурилась. Забытый ужас страшной черной волной всколыхнулся в памяти. Захотелось сжаться в комочек, забиться в дальний угол и сделаться слепой и глухой, как тогда в сарае, где ее оставили один на один с остывающим телом, проткнутым вилами.

– Этот идиот полагал, что подозревать станут тебя, ты же была сильным ребенком, спортсменкой. Арестовать тебя не смогут по малолетству. И думал, что сумеет откосить от срока. Но! Как мы знаем, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Ни одно! Спи, дорогая. Завтра у нас сложный день…

Рабочий день закончился, он мог запросто ехать домой. Но сидел в рабочем кабинете, как привязанный. Последние полчаса он только и делал, что рассматривал небо.

Темные тяжелые тучи, сыпавшие три дня мелким ледяным дождем, рвал в клочья бешеный ветер, обнажая скучное сизое небо. Дождь прекратился, но просветление небес грозило скорыми заморозками. Он полазил по Интернету, надеясь на ветер, который, разбодав плотную облачность, вернет им тепло. Но все прогнозы были неутешительными: грядет похолодание. Тяжелое, мокрое, стылое, не выпускающее по утрам из-под одеяла и стремительно подгоняющее вечером домой.

Его домой не гнало ничто. И утром он выпрыгивал из кровати, как бешеный заяц. На щелчок пальцев умывался и завтракал. И уже через двадцать минут летел к своей машине, чтобы побыстрее приехать на работу. Может, там какие новости?

– Новостей нет. Все, тьфу-тьфу, тихо, – зевал ночной дежурный. – На редкость, ни происшествий, ни, тьфу-тьфу, убийств.

Последнего Макаров боялся больше всего. Больше всего боялся обнаружить в сводке новостей информацию про убитую молодую женщину. Худощавую, на вид около тридцати лет, рыжеволосую. Пока таких новостей не было, у него оставалась надежда, что Ольга жива.

Он чуть душу из доктора не выбил, когда явился на другой день после исчезновения Ольги в лазарет СИЗО.

– А что вы от меня хотите, капитан?! – возмущенно вращал бельмами доктор, перепугавшись агрессивного капитана и сразу заняв глухую оборону. От его деликатной врачебной приветливости и следа не осталось. – Чтобы я тут умер, на этой работе, да?! Моя смена закончилась, я уехал домой.

– Но я же вас просил меня подождать. Просил не отпускать ее!

– Все вопросы к моему сменщику. Он ее выпускал, – надувался мыльным пузырем доктор. – Я несу ответственность за здоровье подследственных на этой вот территории! То, что происходит вне этих стен, капитан, меня не касается и не волнует! Вас-то… вас-то почему сей факт так печалит, капитан?!

– Потому что! – огрызался Макаров. – Гражданка Николаева исчезла, понимаете? Просто исчезла, как будто ее никогда и не было. Не появилась по месту временной регистрации. Не пришла на работу. Не позвонила никому.

– Нуте-с, позволю предположить, что она сбежала, – ядовито улыбался доктор, разглаживая подрагивающей рукой лацкан халата, за который Макаров неосмотрительно его потрепал.