— Николай Януарьевич того же мнения, — мрачно хохотнул Бородов.

Они немного помолчали. «Рошов» по-прежнему стоял перед дворцом.

— А где он? — спросил наконец Брим. — И когда мы увидим его снова?

— Он во дворце, примеряет новый мундир. — Бородов выглянул в окно. — А увидим мы его незамедлительно — вон он идет.

В самом деле, хрустальные двери дворца распахнулись, и гвардейский полк, построенный снаружи, стал навытяжку. Появилась знакомая фигура, облаченная в зеленую форму содескийского маршала с тяжелыми золотыми накладками на воротнике и обшлагах.

— Ник маршал, — прошептал Брим. — Надо же. Форейтор Бородова проворно открыл дверцу, и новоявленный маршал плюхнулся на сиденье. Когда дверца снова захлопнулась, он устало посмотрел сперва на Брима, потом на Бородова и сказал, не шевеля головой:

— Хочу закончить этот суетливый вечер у твоего очага, друг Анастас Алексий. А с тобой, Вилф Анзор, мне о многом нужно поговорить.

* * *

— Я на этот пост не напрашивался — и не особенно желал его занять, — проворчал Урсис после ужина. Высокие, сверкающие маршальские сапоги он сменил на разношенную кожаную обувку, а форму — на пестрый костюм, который всегда носил дома. — Я и теперь от него не в восторге. — Библиотеку Бородова наполнял дым из двух трубок-земпа, и Брим давно утратил всякое чувство обоняния.

— Однако на эту работу поставили тебя, — прервал Бородов, — и ты должен выполнять ее как следует, и не только в своих собственных интересах, но и ради нашей родины.

— Знаю, — сказал Урсис, пригубив вино. — Слишком хорошо знаю. Вот видишь, Вилф Анзор, сколько хлопот я нажил на свою голову.

Брим, развалившись на огромном медвежьем стуле и протянув ноги в носках к огню, кивнул.

— Да, Ник, шутить тут не приходится. Не знаю, насколько твой пост опасен для жизни, но уверен: если кто и способен изменить ход этой войны, то это ты.

— В одиночку, мой безволосый друг, я ничего не смогу. К счастью, некоторые мои коллеги в верхних эшелонах сопротивлялись «антикварам» втихую, притворяясь их сторонниками, и потому выжили. Кое-кого из них ты встречал на маневрах — остальных туда просто не пригласили. Они сформируют ядро, вокруг которого я создам новый генеральный штаб. Еще удачнее то, что существует много более молодых офицеров, полковников и бригадиров, которые полностью отвергают устаревшую военную науку и тактику. Это моя надежда на будущее, а уцелели они как раз потому, что «антиквары» отказывались допускать их на фронт.

— Очень мило со стороны «антикваров», — пробасил Бородов.

— А что Флот, Ник? — спросил Брим — Ты не упомянул капитанов и адмиралов в числе твоих молодых реформаторов. Пережил ли кто-то из перспективных командиров бойню в космосе?

Урсис с улыбкой взглянул на Бородова.

— Это, — сказал он с заметной гордостью, — одна из немногих областей, где мы с Анастасом Алексием сумели осуществить кое-какие свои планы. Притом, — добавил он, обнажив в широкой улыбке бриллианты на клыках, — все они обучались на твоей родине, в Карескрии.

Брим удивленно вскинул брови.

— Ну конечно, — сказал он, помолчав. — Онрадовский министр промышленности, Золтон Джейсвал, передал в Карескрию различные учебные программы — в том числе и по космическому кораблевождению. Теперь я вспоминаю, что при последнем визите в Карескрию видел там много медведей.

— А ты, Вилфушка, поможешь мне одержать пару первых побед, правда? — с улыбкой добавил Урсис — Почту за честь, Ник.

— Считай это также прямым приказом великого князя.

— Не понял — Очень просто. Одна из причин, по которой я был назначен на эту должность, — это дружба с тобой. Ты склонен преуменьшать свои достижения за последние годы, но почему-то всякий бой, в котором ты участвуешь, оборачивается победой — в значительной степени благодаря тебе.

— Что за чушь. Я, конечно, ценю твое мнение обо мне, но…

— Как бы ты ни спорил, Вилф Анзор, твои подвиги говорят сами за себя. Кроме того, тут сыграли роль и некоторые политические факторы.

— Например? — нахмурился Брим.

— Да так, пустяки… вроде твоей дружбы с императором Онрадом. Не думай, что временное удочерение им твоей малютки Надежды ушло от внимания содескийской разведки — хотя это был только благородный жест. «На вершинах гор луна светит не ярче, чем в долинах», как говорится.

— Гм-м, — задумчиво протянул Брим.

— Ты, надеюсь, понимаешь, что эта информация исходила не от меня и не от Анастаса Алексия, — добавил Урсис.

— Да. Мало кому в галактике я доверяю так, как вам двоим. А от содескийской разведки ничего нельзя скрыть — это все знают, — засмеялся Брим.

— Так ты согласен нам помочь?

— Я уже сказал, Ник, — для меня это честь.

— Спасибо, Вилф Анзор. — Урсис вытянул ноги к огню. — Это решает все — кроме технического оснащения. — Он довольно попыхтел своей трубкой и снова заулыбался. — И тут на сцену выходишь ты, милый мой князь Анастас Алексий.

— Я? — Бородов с неподдельным удивлением приложил руку к груди. — Какую же роль старик вроде меня может сыграть в галактической войне?

— Роль министра космической промышленности, — с басовитым смешком ответил Урсис. — Не знаю никого, более подходящего для этой работы.

— Матерь Вута, — прошептал Бородов и покосился на Брима, словно извиняясь за авалонское ругательство. — Что это взбрело тебе в голову?

— Анастас Алексий, уж не думаешь ли ты, что твое былое финансирование «Шеррингтона» и «Красны-Пейча» прошло незамеченным? Два твоих взноса как раз и позволили выпустить первую модель «Звездного Огня».

— Николай Януарьевич, — ахнул Бородов, вытаращив глаза, — где… где ты наслушался этих небылиц?

— Скажешь тоже — небылиц, — засмеялся Урсис, наполняя свой бокал из графина. — Ни для кого не секрет, что создание ЗБЛ-4 и ЖМ-2 тоже частично финансировалось и, скажем так, энергично пробивалось неким неизвестным меценатом…

Бородов сокрушенно покачал головой.

— Николай Януарьевич, как ты можешь!

— Успокойся, дружище. — Урсис встал и положил лапу ему на плечо. — Твое имя никогда не будет предано гласности. Но мы, те, кто знает, вдвойне ценим твои былые услуги и настойчиво требуем, чтобы они продолжались.

— Николай Януарьевич, — сказал, закрыв глаза, Бородов, — даже если бы я сознался в подобной подпольной деятельности — а я, заметь себе, этого не делаю, — почему ты думаешь, что я смогу действовать столь же успешно под вездесущим оком гласности? Тебе не приходило в голову, что это может быть стеснительно? Разве не довольно быть братом великого князя, чтобы предпочитать безвестность славе?

Брим, затаив дыхание, смотрел на Урсиса. Тот помолчал, потом сжал губы и кивнул, словно приняв важное решение.