Но самое главное «Так не бывает!» произошло после событий в Сан-Тропе. Я вдруг обнаружила, что отрастающие волосы у корня снова потемнели! На радостях я сделала себе экстремально короткую стрижку, и плевать, что была похожа на новобранца, зато избавилась наконец от осточертевшей седины! Конечно, со временем она вернется, но, надеюсь, возрастная, в отличие от шоковой, будет сговорчивее и с краской подружится.

Сейчас моя прическа уже не такая экстравагантная, волосы отросли, но о косе до пояса речи не идет. Собственно, речь о ней, о косе, у меня в последний раз шла в третьем классе. И звучала она так: «Отрежьте мне наконец эти крысиные хвостики!»

Я вытащила из бардачка карту автомобильных дорог и прикинула, сколько еще ехать до ближайшей заправки. Ох, хоть бы дотянуть! В общем, не очень и далеко, будь у меня моя «Тойота», дотянула бы без проблем, но ведь джип – тип прожорливый, бензин заглатывает, как футбольные болельщики – пиво.

Ну ничего, деваться все равно некуда, надо ехать и надеяться на лучшее. Правда, одной надежды мало, не мешало бы выбрать оптимальный режим езды и не перегазовывать. Хорошо хоть на трассе расход бензина меньше, чем в городе.

Дотянула! Правда, сигнальная лампочка, требующая прикупить пару ящиков пива… фу ты, бензина, и не ящиков, а галлонов, к концу пути вела себя совсем уж разнузданно, только что не верещала от возмущения.

Я с удовольствием заткнула заправочным пистолетом рот обжоре, залив его бензином по самые гланды. Наполнять канистру не стала. До места назначения осталось совсем немного, максимум час езды, и дышать парами бензина спящему ребенку не было нужды.

Когда я добралась до поворота на лесную дорогу, было уже совсем темно. А в лесу – очень темно. Но недавно я тут уже продиралась сквозь ночь и дорогу запомнила.

Надеюсь, что запомнила. Ведь тогда я заблудилась немного, и меня вывел дед Тихон. Может, и сейчас лесной отшельник почувствует наше приближение? Ведь тот, кто притаился сейчас в теле моей дочери, не может остаться незамеченным старым знахарем.

Похоже, и не остался. Уже через пятнадцать минут медленной и осторожной езды по снежной колее в свете мощных фар появился грузный силуэт.

Дед Тихон стоял посреди дороги и, заслонив глаза от бьющего в лицо света ладонью, ждал, пока я заглушу двигатель и выйду из машины. Сам он не приблизился и на шаг.

Приблизилась к нему я. И, рассмотрев выражение глаз старика, невольно отшатнулась.

На бледном, суровом лице ведуна полыхали два озера лютой ненависти. Дед Тихон смотрел не на меня, он, не отрываясь, испепелял взглядом темнеющую за фарами громаду джипа.

– Дедушка, я…

– Ты кого привезла, дочка? – Старик говорил тихо, очень тихо, но мне казалось, что он кричит – столько гнева было в его голосе. – Как ты посмела притащить сюда ЭТО?! Что он вообще делает в твоей машине? Или ты теперь дружбу с такими водишь?

– Да выслушайте же меня! – Чудовищность обвинения, объединившись с такой неожиданной для меня реакцией человека, от которого я ждала помощи и поддержки, разбили, словно яичную скорлупу, мою старательно наращенную броню мужества и непоколебимости.

Горло перехватило, в носу защипало, ноги повели себя совсем уж по-свински и объявили забастовку, вынудив меня шлепнуться прямо на снег и позорно разреветься, сопровождая этот кошмар весьма вразумительными комментариями:

– Я так надеялась… думала… я одна не справлюсь… Ника… он убьет… а вы… такое… он проснется… Ника…

Имя моей дочери подействовало, похоже, на старика вразумляюще. Он вздрогнул, перестал пытаться расплавить взглядом джип, наклонился и, подняв меня за плечи, хорошенечко встряхнул:

– Прекрати хныкать! Немедленно объясни, при чем тут Ника? Кто ее убьет? И где она?

– Да в машине же! – заорала я, вытирая рукавом куртки мокрые щеки.

– Как – в машине?! – на мгновение опешил знахарь. – Там же…

– Да. Там колдун, африканский колдун черного вуду, вернее, его душа. И он вселился в мою дочь, победив и поработив ее. Теперь понятно?! – Я трепыхнулась, пытаясь вырваться из не по возрасту крепких рук старика. – Мне пришлось дать ребенку снотворное, чтобы колдун не знал, куда я еду и зачем. Вполне возможно, что скоро он явится сам, чтобы забрать свою душу и силу Ники. Хотя я не понимаю, как это возможно, ведь его физическое тело мертво и похоронено.

– Постой, Аннушка, погоди, не части. – Дед Тихон прижал меня к своему пахнущему травами и махоркой тулупу и ласково погладил по спине. – Успокойся, девонька, и прости меня, дурака старого, что так на тебя набросился. Я ведь только одно видел и чувствовал: огромную черную воронку зла, повисшую над твоей машиной. Никогда ни с чем подобным мне сталкиваться не приходилось, больно уж силен этот твой вуду-шмуду. Это ведь он порчу на пса навел, да?

– Он, – кивнула я и шмыгнула носом. – Май сразу почувствовал его присутствие внутри Ники, вот колдун и решил собаку уничтожить. А еще он чуть не убил сегодня Лешку, и из-за него погибло много людей…

– Тш-ш-ш, погоди. – Ведун приподнял мое лицо и ласково, но твердо произнес: – Давай так. Ты мне все расскажешь очень и очень подробно, но потом. А сейчас нам надо придумать, что делать с девочкой. Ника хоть иногда дает о себе знать?

– Сегодня Катерина на малышку крещенской воды плеснула, и колдун на время убрался. Только тогда Никуська и смогла со мной поговорить…

– Ну-ну, не плачь. – Теплая шершавая ладонь вытерла предательские слезы. – Раз эта погань боится крещенской водицы, мы с ним справимся. Тут надо покумекать, что да как, с кондачка не получится. Но главное – как быть с горемыкой нашей?

– А Май поправился?

– Да, он парень крепкий, как только порчу с него сняли, пес сразу на поправку пошел. Бегать, конечно, пока не может, но ковыляет по двору довольно резво. Он, кстати, ЭТО, – кивнул знахарь на джип, – первым почувствовал. Спал ведь уже и вдруг – подхватился, уши топориком, рычал поначалу, а потом – в лай и к двери. А там уж и мне дышать тяжко стало, чую – зло идет, страшное, непонятное. А это!.. – Он горестно махнул рукой. – Как думаешь, Ника еще долго проспит?

– Надеюсь, до утра. И, если Май уже может ходить, он и будет сторожем. Наш собакевич вреда малышке не причинит, но и колдуну воли не даст.

– А и верно. Ну что ж, поехали тогда, будем обустраиваться.

Еще подъезжая к лесному хутору, я услышала Мая. Радостное повизгивание сменялось хриплым, клокочущим рыком, переходящим в злобный лай.

– Слышишь? – кивнул дед Тихон в сторону ворот. – Это он тебя почуял, так теперь не знает, куда кидаться. То ли тебя приветствовать, то ли зло не пускать. Ладно, я пошел ворота открывать.

– Погоди, – придержала я старика за локоть. – Давай я сначала схожу, поговорю с псом, а то он Нику раньше времени разбудит. Ишь, бухает, как в набат бьет.