Я молча стояла в дверях, боясь помешать знахарю. Май, привалившись боком ко мне, сидел рядом. Брошенная им сумка приходила в себя неподалеку.

Прошло еще минут десять. Наконец дед Тихон, прилепив к полу последнюю свечу, замолчал, выпрямился и несколько мгновений всматривался в бледное лицо ребенка. Потом перекрестил малышку и направился к выходу.

Остановившись возле нас, он наклонился к Маю:

– Ты оставайся здесь и охраняй. Если девочка проснется, никуда ее не выпускай. Она, конечно, сама выйти не должна, но мало ли что. Понял?

Пес поднялся, ткнулся носом сначала в мою руку, потом в ладонь старика, вошел в комнату и улегся у входа, заняв собой почти все свободное пространство. Потом оглянулся на нас и удивленно поднял лохматые брови: «Вы все еще здесь?»

Дед Тихон усмехнулся и, взяв меня за предплечье, вывел из спаленки. Затем плотно прикрыл дверь и устало опустился на один из стульев.

– Ну, вот пока и все, дочка. Теперь можешь отдохнуть, тебе надо выспаться. Вон зеленая какая! Если еще и тебя лечить придется, я точно не справлюсь.

– Не придется. – Я села рядом и уткнулась носом в такое надежное плечо. – Вы ведь нам поможете, да? Выгоните из Ники эту тварь?

– Я постараюсь, девонька. – Твердая шершавая ладонь легонько погладила меня по голове, цепляя мозолями пряди волос. – Тут вот какая закавыка получилась. Была бы Никушка обычным ребенком, я бы чертяку отправил к его бабушке довольно быстро. Но то, что завладело девочкой, подчинило себе и ее силу, все ее способности. И как теперь справиться со всем этим, не причинив вреда малышке, я пока не знаю.

– Не знаете? – Слезы опять забулькали в горле, вот привязались! – Но… как же…

– Я сказал – пока не знаю. Поживете здесь, я за девочкой понаблюдаю, покумекаю. Алексей-то приедет?

– Обязательно! Он просто сейчас далеко, во Владивостоке, но он прилетит ночью или утром. Я ему позвоню и скажу, где мы.

– Только ты это, дочка, повнимательнее будь, когда звонить станешь.

– В смысле? Вы что имеете в виду?

– Понимаешь, само по себе то, что вселилось в девочку, с Никушей ни за что не справилось бы, больно уж сильна малышка. Этому колдуну кто-то помогает, кто-то очень сильный. И этот кто-то постоянно воздействует на ребенка, поддерживая мысленную связь. А сейчас эта связь прервана. Светелка Никушина надежно защищена от любого зла, идущего извне. И зло, сидящее в девочке, наружу выбраться не может. Заметила, как его корежить начало?

Я молча кивнула.

– Ну вот. И тот, кто на дите снаружи влиял, сейчас уже ищет, мечется. Где он, кто он – нам пока неведомо, а вот он все о вас знает. Да ты и сама это прекрасно понимаешь, иначе не сорвалась бы с места перепуганной птицей, не дождавшись мужа. Потому и говорю – будь внимательнее, когда утром звонить Алексею станешь.

– Так вы думаете, что Лешку… что его могут ждать?!

– Могут, дочка, если они или он были рядом с вами. – Старик тяжело вздохнул и успокаивающе похлопал меня по колену: – А ежели он был далеко… Где, говоришь, ты с этим колдуном встретилась?

– Во Франции.

– О! Ежели лапы грязные из Франции тянутся, то пока они там прочухаются, Алексей уже давно здесь будет.

– Нет уж, я лучше ему сейчас позвоню и скажу, чтобы из аэропорта сразу сюда ехал! – Я выкопала из рюкзачка мобильный телефон и набрала Лешкин номер.

Вежливый женский голос сообщил, что мой муж временно недоступен. Дослушивать рекомендацию позвонить позже я не стала, сбросила вызов и начала набирать эсэмэс.

– Что, не получается? – Старик внимательно следил, как я трясущимися пальцами тыкаю буквы по макушке.

– Он сейчас, наверное, в самолете, телефон отключен. Я ему текстовое сообщение пошлю, чтобы, как приземлится, сразу мне позвонил.

– Ну, ты тут пиши, но недолго, спать пора. И я пойду, отдохну. Ежели что понадобится – зови.

Сон не шел. Сколько я его ни уговаривала, сколько ни подманивала вкусными обещаниями, зловредный Дрема лишь угрюмо сопел где-то в районе спаленки и пришлепать ко мне, чтобы лечь пушистым облаком на веки, отказывался категорически.

Ему, видите ли, мешало все: и дикое нервное напряжение этого длинного дня, и страх, точивший душу, словно червяк – яблоко, и даже слишком мягкая перина.

Цаца, в общем, капризная. Невозможность принять душ его, сон, оказывается, напрягает, и весьма. А меня, можно подумать, нет! Но знаешь, дорогуша, ожидать от лесного хутора удобств пятизвездочного отеля может только такой дебил, как ты. Вот.

Провокация удалась, на «дебила» сон немедленно обиделся и решил отомстить, наслав кошмар. Но ведь для того, чтобы кошмар наслать, к объекту мести надо приблизиться, верно? Что недотепа и сделал, стараясь двигаться бесшумно.

Едва ощутив прикосновение разобиженного пушистика к своим векам, я с облегчением отключилась. С кошмаром мститель просчитался, кошмара мне и наяву хватает, меня уже трудно чем-либо напугать еще больше.

Поэтому отключилась я качественно, даже из сети штепсель выдернула. А что может транслировать обесточенный телевизор? Правильно, темный экран.

Это, собственно, я и видела – ничего. Закрыла глаза – открыла глаза. Утром. От воплей, сопровождаемых глухим рычанием.

Ясно, Паскаль наш, понимаете ли, Дюбуа проснуться изволил. И, слышу, гневается, аж визжит.

Я, позевывая и потягиваясь, выкопала в сумке спортивный костюм, свежие носки, неспешно оделась, причесалась и только потом направилась к эпицентру шума.

Свечи, разумеется, давно погасли. Но даже их оплывшие огарки были, судя по всему, непреодолимым препятствием для колдуна. А может, этим препятствием являлся Май, поднявшийся во весь свой внушительный рост. Ирландский волкодав и так занесен в Книгу рекордов Гиннесса, как самый большой представитель собачьего племени, а наш песик был гигантом и среди сородичей. Когда же Маюшка сердился и, как сейчас, вздыбливал шерсть на загривке, зрелище, я вам скажу, не для слабонервных.

– Ты куда меня привезла, гадина?! – заверещал колдун, увидев меня. – И откуда взялся этот зверь? Он же сдох, я убил его!

– Ты тоже когда-то сдох, тебя убили, и что? – Я прислонилась плечом к дверному косяку и, стараясь выглядеть холодной и безразличной, рассматривала дочь. – И прекрати наконец визжать, ты нервируешь Мая. А он хоть и обожает Нику, но, как ты правильно заметил, зверь. Который прекрасно чувствует, кто желал и желает его смерти. Поэтому едва сдерживается. А твои визги для его чуткого слуха слишком болезненны. Или тебе рот скотчем заклеить?

Стоявшая на кровати девочка с ненавистью посмотрела на клокотавшего рыком Мая, потом на меня, шмыгнула носом и мрачно пробурчала:

– Не надо скотча.

– Так-то лучше. А насчет «куда привезла» – туда, куда надо, привезла. Здесь Мая от твоей гнили избавили, здесь и тебя из Ники выгоним. Думаю, ты уже ощутил некоторый, гм, дискомфорт. – И я обвела взглядом строгие лики, взиравшие с икон.